Зигота

— Мастер-рунник? — Рарог сердито ходил по мастерской. — Мастер-рунник?

Вставший еще ни свет ни заря, чтобы подготовиться к дороге, Рарог совершенно не хотел задерживаться в деревеньке Предлесье. Он рассчитывал как можно скорее добраться до Трупного леса и попытаться пересечь его еще при дневном свете. Или хотя бы до лунного затмения. Но для этого сначала следовало найти рунника, чтобы забрать оставленный ему два дня назад заказ, а потом встретиться со старостой деревни и заплатить за предоставленную хату на ночлег. Пройдя еще несколько шагов по узкому коридору, отделявшему мастерскую от остальной части дома, он услышал утробный храп, раздававшийся из-за приоткрытой двери.

— А ведь еще вчера вечером обещал трудиться не покладая рук, чтобы успеть к утру, — проворчал Рарог и легонько толкнул мастера в томно вздымающееся пузо. — Мцеслав, пентюхай ты эдакий. Вставай, кому говорю!

Мцеслав, едва приоткрыв один глаз, резко подскочил на печи, да так, что с грохотом упал на пол. И прикрывая лицо руками, заорал:

— Не ешь меня, демон!

— Да не демон я, — рассмеялся Рарог, — и не буду я тебя есть. Могу только поколотить хорошенько, если ты обманул меня и работу свою не сделал.

Присмотревшись к разбудившему его человеку, Мцеслав на долю секунды обрадовался, а затем на его лице опять появился испуг.

— Черт тебя дери, Рарог, уж лучше бы демоны, чем ты! Воистину!

— Ты прав, рунник. Я могу быть куда хуже их брата, — Рарог протянул руку, чтобы помочь руннику подняться на ноги.

— Не надо. Я сам, — прокряхтел Мцеслав. Тихо выругался, встал на четвереньки, оперся рукой на стоящий рядом стол и с трудом поднялся на ноги.

Несмотря на то что мастер-рунник был достаточно высоким и едва ли не самым крепким мужиком в деревне, он оказался чуть ли не на две головы ниже Рарога и гораздо уже в плечах.

— Кто же так к людям-то подкрадуется посреди ночи, а? Так можно и заикой сделать.

— Да какая же сейчас ночь? — удивился Рарог. — Петухи уже второй час как глотки надрывают.

— Твоя правда, — виновато пробормотал Мцеслав, глядя на яркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь небольшое окошко. Широко зевнул. — Чего-то разморило меня сильно… ночь тяжелая была.

— Ты сделал то, о чем мы договаривались?

— Чегось? — рунник так и застыл с открытым ртом.

— Ты баламошкой-то не прикидывайся. Не к лицу оно тебе совсем.

— Вот зараза ты приставучая. Дай хоть глаза протереть, — отмахнулся мастер-рунник. — Сделал я. Сделал. Не переживай. Хоть и были небольшие трудности…

— Трудности, говоришь? — Рарог заметно напрягся.

— Руны очень сложные. Енти твои штуковины, — Мцеслав пристально посмотрел в глаза заказчику, — они очень сильные и необычные. Как и амулеты, что ты заказал. Я хоть и боюсь спрашивать…

Мастер-рунник замялся и задумался, почесывая живот.

— Раз боишься — не спрашивай.

— А я, значится, спрошу. Так откуды рунишки, а? Я такие отродясь ни в одной книге не встречал. Даже в столичной эм… энц… черт-те-какой-то-там-педии. Я вообще не подразумевал об их существовании ровно до позавчерашнего вечера, когда ты приперся ко мне на порог. И не думаю, что кто-либо из известных мне мастеров тоже разумеет об их существовании.

— Этого я тебе не могу сказать, — холодно ответил Рарог.

— Понял. Не дурак, — тяжело вздохнул мастер и что-то пробормотал себе под нос. Затем жестом предложил Рарогу пройти в мастерскую. Оказавшись за своим рабочим столом, он просунул руку под видавшую лучшие времена столешницу и вытащил из-под нее нечто завернутое в мешковину. — Тут все, что ты заказывал.

— А чертежи?

— Сжег еще вчера вечером. Как ты и говорил.

— Добро, — Рарог быстрым движением спрятал сверток за пазуху и потянулся к небольшому мешочку, висящему у него на поясе.

— Ты мне ничего не должен, — прервал его Мцеслав. — Не надо. Иди с миром.

— Мы так не договаривались.

— Я знаю. Понятия не имею, для чего ты будешь использовать вот енто вот все, но денег брать не буду. Выводить эти руны для меня и так была большая честь. Многие мастера бы в очередь выстроились, чтобы заплатить тебе за возможность увидеть их хотя бы одним глазком. В любом случае, — Мцеслав улыбнулся, — будет о чем потом внукам рассказывать.

Они крепко пожали друг другу руки. После чего Рарог развернулся и направился к выходу из мастерской. Уже на пороге он остановился и обратился к задумавшемуся у своего рабочего стола Мцеславу:

— Мастер-рунник.

Тот едва поднял глаза, чтобы посмотреть на Рарога, как на стол с глухим звоном приземлился мешочек с монетами.

— Но я же…

— А это не за работу. Это тебе, чтобы было на что внуков заводить, — весело сказал Рарог и исчез еще до того, как Мцеслав успел бы ему что-либо ответить.

Найти старосту деревни дело было несложное. Куда сложнее оказалось дождаться момента, когда он останется один. Рарог уже битый час стоял у покосившегося забора, нервно пожевывая соломинку. Староста этим утром был нарасхват. Но оно-то и понятно. Скоро будет лунное затмение, и жителям Предлесья нужно подготовиться к тому, что вся нечисть из близлежащего леса так или иначе с радостным воем ринется к ним на пир.

— И пусть весь частокол изрисуют защитными рунами! — кричал староста в спины быстро удаляющимся мужикам. Они с проворностью муравьев тащили за собой телеги с бревнами, топорами, лопатами и прочей утварью. — Да так, чтобы ни одна мразина смердящая не смогла и носа просунуть! Я сам приду и вечером проверю. И если я найду хоть один изъян, хоть одно пустое место, на которое можно будет нанести руну, а ее там не будет — я вас всех выпорю и прикажу за янцы ваши на тот самый частокол подвесить, чтобы вы сами умпырей и обморотней вонючих своим воем отпугивали, пока я буду танцевать и кидать в вас камнями!

— Умпыри и обморотни… господи, — усмехнулся Рарог, сплюнул соломинку и направился к старосте. Больше он ждать не мог.

Завидев приближающегося быстрым шагом Рарога, староста скрестил руки у себя на груди и недовольно скривил губы.

— Феофан… — начал было разговор Рарог, но старик небрежно прервал его на полуслове.

— Я тебе пофеофакаю сейчас, ишь ты! Для тебя я — староста Феофан! И бутте так любезны, юноша, обращаться ко мне як надобно!

«Черт лохмоногий», — подумал Рарог, но вслух не сказал.

— Я надеюсь, вы пришли ко мне по делу, а не просто так отвлекать своей безнравственностью. Чем обязан?

— К счастью для нас обоих, я пришел, чтобы расплатиться. Спасибо за хату и гостеприимство, — быстро промолвил Рарог, подбрасывая в воздух приятно позванивающий мешочек с монетами.

Услышав заветный звон, староста расплылся в мерзкой улыбке, напоминающей зубоскал умирающего от голода волколака, но сразу же изменился в лице, как только поймал мешочек своими костлявыми пальцами.

— Таки мне кажется или он и вправду легковат?

— Там ровно столько, сколько мы договаривались.

— Ты меня совсем за межеумка принимаешь, да? Там же явно меньше!

— А ты пересчитай, — Рарог подошел к старосте вплотную и сердито посмотрел на него сверху вниз, — а я, так уж и быть, подожду.

— Вот же холера! — едва разборчиво промычал Феофан и с кислым лицом спрятал мешочек с монетами в рукав.

Он понял, что вряд ли у него получится выбить из наглого чужака еще хоть один медяк. Уж больно крепким он оказался орешком даже для такой алчной пройдохи, как Феофан. Староста, радостно предвкушая момент уединения и подсчета драгоценных медяков, сделал шаг по направлению к своей хате, но, к его удивлению, уже порядком начинающий раздражать своим присутствием Рарог перегородил ему дорогу.

— Вам что-то еще надобно, мил человек, аль вы просто меня пораздражать на дорожку решили? — с трудом скрывая свой гнев, спросил Феофан, но, заметив недобрый взгляд Рарога, сразу же мысленно взмолился о том, чтобы тот не решился его поколотить, а то и куда хуже — обокрасть!

— Ты прав, Феофан. Мне кое-что нужно.

— Ч-что? — заикнулся староста и попятился назад.

— Всего лишь одна простая услуга.

— Услуга? — уже собравшийся молить о пощаде Феофан застыл на месте.

— Да. Мне нужен ребенок.

— Дитятку, говоришь?

Где-то в этот момент к старосте пришло осознание того, что его не будут избивать и грабить. Вместе с тем к нему вернулась его наглость и чувство собственного достоинства, а животный страх сменился на праведный гнев.

— А черта тебе лысого не погонять заодно, а? Ишь ты, дитя он захотел! У нас и так баб уже почти в деревне не осталось, их якая-то неведомая кудлатая хуйня лесная поворовала! А ты еще и дитя у меня хочешь отнять? Да я тебе…

— Не верещи ты как баба базарная, Феофан, я купить хочу. Готов хорошо заплатить. Желательно — мальчик, не старше десяти, максимум одиннадцати зим отроду. Девочку тоже могу взять, лишь бы по возрасту подходила. Но тогда придется поторговаться, — спокойно сказал Рарог.

У старосты случился такой вид, словно он подавился собственными зубами. А заодно и уксуса выпил.

— Иди к ворожею. Его хата у края деревни. Старая такая, вся косая, как и его мерзкая рожа с вечного перепою. В ней уголка-то ровного и днем с огнем не сыскать. Ты ее ни за что не пропустишь. Такмо он у нас приют для сироток бедненьких держит у себя в сарае. Подкармливает их, лечит, на ночлег обустраивает. Некоторых в лес тренироваться водит. Скажи ему, что ты от меня, если этот шлындявый тартыга начнет выкобениваться. Да заплати столько, сколько скажет. А я потом зайду и проверю. Всего тебе хорошего, мил человек! — пролепетал староста и с важным видом быстро пошаркал прочь от Рарога.

Покосившаяся хата ворожея, как и говорил Феофан, находилась на самой окраине деревни. Подойдя к дырявому забору, Рарог открыл до омерзения скрипучую калитку, прошел к дряхлой деревянной двери и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще раз, уже в разы громче. Ответа не последовало, но из дома донесся шорох и чье-то бессвязное ворчание. Выругавшись, Рарог принялся со всех сил тарабанить по едва держащейся на петлях двери. Спустя пять минут он уже чуть ли не в кровь измолотил кулак, пытаясь достучаться до ворожея.

— Дери того бес, акмо… дверь моейную выламует с утра! — раздалось из недр дома. — И будь ты трижды клят, если ты, гад и чума энтакая, без самогонки ко мне приперси!

— Наконец очнулся! Открывай, ворожей! Я к тебе по делу.

— А ты еще… что за ч-орт с рылом, мхом поросшим? — спросил ворожей с перекошенным лицом, после того как с трудом смог открыть дверь.

— Рарог я. А ты?

— Местный ик… вороб-жей, да. Мирославом меня кличут, ик, роде ак… вчера был. Егодня… не уерен.

— Ты совсем бухой, да? — ехидно поинтересовался Рарог.

— Я? Не-е-е-е… — ворожей так активно замотал головой, что чуть было не упал. Вовремя успел схватиться за дверь. — Я… между этим самым… как его… прочим… ворожбу наводил, да! Очсильную. И так-кая, сук, крепкая вышла, шо аж… пес-ец ежика хвостом накроет. А еж-жи энто зло! Чистейшее, ят-те говорю. Не давай им, демонам, нич-го. Но если ты мне принес выпить, то огдада — я выпию. Такужибыть. Заходи, гостем буишь…

— А самогона-то у меня для тебя как раз таки и нет. Зато есть…

— Сивуха?

— Нет.

— Такмо, может быть, медовуха? Бормотуха? Пивчанчик? Даже водовка сойдет. Аль настойка якая-нить.

— Да послушай ты…

— Огда вали отсюдова, муд-овище болотное! Чаво приперси, понимаешь ли? Будют тут и будют. Чума бород… поддатая! Энтого нет, того…

Ворожей попытался закрыть дверь, но Рарог подставил ногу и толкнул ее обратно. Немного не рассчитал силу, и дверь вместе с прогнившим косяком отлетела внутрь, утягивая за собой вцепившегося в нее громко матерящегося ворожея. Мирослав распластался на полу рядом с выбитой дверью и что-то тихо бормотал себе под нос, выпучив красные глаза.

— Да твою же мать! — выругался Рарог. — Надеюсь, не убил. Мирослав? Ты как, живой?

Но тот продолжал что-то лихорадочно нашептывать. Рарог нагнулся к нему, прислушался.

— Пшелты-пшелты-пшелты-пшелты.

— А, понял. Ты посылаешь меня, — догадался Рарог.

Ворожей едва заметно кивнул и продолжил нашептывать ругательства.

— Ладно, Мирослав. У меня нет времени сюсюкаться с тобой. Пора трезветь.

— Пшелты-пшелты…

Рарог схватил валявшееся в углу большое ведро, вышел во двор и направился прямиком к колодцу, чтобы набрать воды.

— Ух, какая ледяная! — он радостно воскликнул после того, как отпил из ведра. — Отлично.

Вернулся обратно в хату. Поставил полное до краев ведро на пол рядом с ворожеем. Тот лишь беспорядочно водил бешеными глазами, пытаясь предугадать следующие действия.

— Ты сам встанешь? Или мне тебе помочь? — спросил Рарог, небрежно приподнимая голову Мирослава за редкие засаленные волосы.

— Пшелты-пшелты…

— Как скажешь.

Голова ворожея быстро оказалась в ведре с ледяной водой.

— Ты че? Совсем… — завопил ворожей, когда Рарог ослабил хватку и позволил ему поднять голову. — Да я те…

Рарог снова окунул сопротивляющегося ворожея. Проталкивая его голову к самому дну ведра. Мирославу только и оставалось, что яростно булькать и семенить ногами. Повторив процедуру еще несколько раз, Рарог напоследок чуть подольше подержал ворожея под водой, затем уже позволил тому вынырнуть.

— Вуух! — громко выдохнул ворожей, откашливаясь и высмаркиваясь прямо на пол. Рарог поднес ему тряпку, чтобы тот вытер лицо. — Спасибо, мужик! Я б сам так никогда не смог быстро протрезветь, даже при помощи зелий.

— Рад был помочь. А теперь ты готов говорить?

— Угусь. Чегой хотел-то?

— Пацана у тебя купить.

— Для чегой-то?

— А ты сам как думаешь?

— В лес, значимо, собрался.

— Точнее, через лес. Мне на ту сторону нужно. Срочно.

— Боги… ну пойдем. Ванька у меня в сарае за хатой живет.

— Оный у меня один осталсяма, — тараторил Мирослав, пока они шли через сад к одиноко стоящему сараю. — Ты не поверишь, но всех с недавних пор разобрали. Я его, еси честно, себе хотел оставить. Ну там, дабы в лесочек по грибы ходить, травы волшебные собирать да на русалок подивиться и все такое. Да. Больно они у нас красивые водятся. Там есть одна, рыженькая такая. Хвостик и все, энтсамое, остальное — есть при ней. Ну там носик, ротик, глазки, губки, а самое главное — две большие…

— Давай без подробностей.

— Мда, энтсамое. Как говаривал мойный учитель: «Запомни, Мирослав, русалка снизу — холодная и простая як рынба, сверху — горячая и хитрая як баба». Смотри, грит, не перепутай. Но сам перепутал, потому и утопцем в ондин момент стал. Так вот. О чем энто я? Да. Тебе, так уж и быть, за выгодную цену отдам ребятенка. Он хороший, хоть и пресноплюй тот еще. Однако толковый. Энто да. Весь в мать свою пошел. Глаз у него зоркий, любую нечисть за версту разглядит да название ее скажет.

— Он в лесу часто бывал?

— Да пару разов. Хотя уж таких тварей он там перевидал, что я бы давно штаны обгадил по самые энти… колени, да. Спереди и сзаду. Но он — не-е, — протянул ворожей с умным видом, — ни боиться их. Вообще ни разу. Мне б его решимости, а там, гляди, и давно бы пить так перестал. Да слабый я онче. Да. Ну, ты стой здеся. Я сейчас приведу мальца.

Спустя какое-то время он вывел за руку худенького мальчика.

— Ну что, прошу любить и жаловать. Рарог — это Ваня, твой лесной проводник. Ваня — это Рарог, твой новый батька.

Ваня с любопытством осматривал своими большущими зелеными глазами Рарога с ног до головы.

— Сколько тебе? — спросил Рарог.

— Ентой зимою будет вот столько, — Ваня показал на пальцах.

— Одиннадцать. Сойдет. Ну что же…

— Так. Придержите-ка своих коней, милсдари. Мы еще не обсудили самый главный вопрос, — скромно закашлял ворожей, положил правую руку Ване на плечо, а левую вытянул в весьма распространенном жесте.

— Хорошо. Сколько ты хочешь? — начал торги Рарог.

— А сконко ты обычно даешь?

— Столько, сколько обычно просят.

— А сконко обычно просют?

— Как обычно. Тебе ли не знать этого?

Ваня со странной улыбкой наблюдал за двумя спорящими мужиками.

— Вот чума же! А ты умеешь торговаться. Ладно. Давай один златый и забирай паренька.

— За один златый я и сам могу в лес пойти и вернуться с головой трупоеда в придачу.

— Ай, зараза. Я плохо умею считать. Не, я могу, конечно, по пьяни складывать и отнимать. Но этмо немного в другую сторону: складывать трупы в телегу и отнимать сладости у детишек — энт да, я могусь, — ворожей заскулил со смеху и взъерошил Ваньке волосы на голове, — поэнтому давай восемь раз по пять медяков. И еще восемь медяков сверху. Не знаю, сконко это в цифрах. Но вот моя цена.

— То есть твоя цена — двадцать восемь медяков?

— Ну если этно стонко, то тогда — да. Хотя… хитрый ты лис, а ты меня не дуришь случайно? А то я ой как энтого самого не люблю. Ужасть. Злюся от этного похлеще, чем бешеный лютолак с клещом на гузне.

— Так сам посчитай, а пока ты будешь считать — я возьму малого и мы уже дважды сможем сходить туда и обратно. За бесплатно.

— Медяки вперед, — согласился Мирослав после недолгих колебаний. И как только получил нужное количество монет, легонько подтолкнул Ваньку.

— Ты хоть не пропей все сразу, — сказал Рарог, глядя на то, как у ворожея задрожали руки при виде денег. — А то к тебе староста еще наведается вечером.

— От сююка, — присвистнул ворожей. — Ну ладно. Энтсамое, ты береги мальца. Уж больно привык я к нему.

— Постараюсь, — спокойно заверил его Рарог. — Ты же сам понимаешь, что если с ним чего случится, то я без него в лесу и шага сделать не успею, сожрут быстрее. Ну, пошли, чего время тянуть.

— Я тогда помолюсь за вас немножко, — грустно выдохнул Мирослав, когда проводил Рарога и Ваню до калитки. Он резко изменился в лице и помрачнел.

— Каким же богам? Старым или этому новому?

— Да кому угодно, хоть дядам. Я буду молиться тем, кто услышит меня. А то мне иногда кажется, что они от нас все отвернулись. Времена нонче совсем темные и поганые стали. Люди говорют, что нечисть лесная совсем оборзела и уже посреди дня из леса выходит и на девок да купцов нападает. Что-то у них там неладное творится, я это нутром чую. По ночам оттудава вой различный доносится да крики такие, что кровь стынет.

— Так, а почему вы свой лес «Трупным» прозвали? Я-то название давеча только услышал, а почему так — знать не знаю.

— Да понимаешь, поселилась у нас там с недавних пор якая-то паскуда мерзостная. И после энтого из лесу нашего ветер вонизму доносить стал. Падалью и скверной. И ягда один вельможа ворощался сквозь него, так и сказал: «Я в ваш трупный лес больше ни ногой, ни гузном». Вот так мы его теперь и называем — Трупный лес.

Все трое молча стояли и смотрели друг на друга.

— Тебе точно через лес нужно идтить? — спросил ворожей. — Ты же могешь по большаку обойти его. Хоть и он тоже не совсем безопасен сейчас.

— У меня нет выбора. По большаку слишком долго. Сколько там — три или четыре дня на дорогу понадобится? А через лес, насколько я знаю, напрямик — в самом плохом случае за сутки пройти можно. Да и к тому же на большаках обычно слишком много любопытных глаз и странствующих стражников святого обряда.

— Эх. Там домик один есть, он весь рунами исписан. Поможет ночь переждать, если она застанет в пути. А той мало ли чего случиться могет. Малец был там со мной пару раз, знает, где он находится.

Ванька одобряюще кивнул и широко улыбнулся.

— И вы… энто самое… речки стороной обходите.

— Ты чего это? — усмехнулся Рарог. — Уже к своей рыженькой ревновать начал?

— Дурак ты, Рарог, ой дурак. Сегодня русальное воскресенье. Очень опасное время. Спроси у любого рынбака. Русалки и так там дикие стали, а тут еще и энто затмение на носу. Треклятая халынья ночь, будь она неладна. В общем, берегите себя. И удачи, она вам еще как понадобится.

После этих слов он обнял Ваньку, похлопал по плечу Рарога и отправился к себе в хату.

— Зачем ты его обманул? — довольно громко спросил Ваня.

— Чего?

— Ведь восемь раз по пять медяков и еще восемь сверху будет вот столько, — и он пальцами показал числа четыре и восемь. — А ты ему дал…

— Заткнись, мальчик, — Рарог отвесил Ваньке подзатыльник. — Идем. Мы и так опаздываем.