Десять писем

Сегодня мой первый рабочий день. Все воскресенье прошло в какой-то необъяснимой для меня прострации. Я не съездила в студию танца и бесполезно провалялась у телевизора, запихивая в себя все, что смогла найти в холодильнике. Особенно меня впечатлили заварные пирожные с фисташковым кремом. Отныне официально они мои любимые.

С Джеймсом я не встретилась. Его поведение не поддавалось абсолютно никакой логике, и, поскольку слушать его очередную ложь желания у меня не возникало, я поставила телефон на беззвучный режим и тихо злорадствовала, когда получала его очередной звонок.

Касательно Алекса все было гораздо сложнее. Вчера вечером мне пришло сообщение, где он без каких-либо приветствий поставил меня в известность, что будет ждать внизу в восемь пятнадцать. Меня совсем не прельщала идея провести с ним даже минуту в маленьком пространстве автомобиля, а учитывая, что из-за утренних пробок эта минута грозила вылиться в целый час, я нервничала ещё больше.

Все грязные несправедливые слова, сказанные им в мой адрес после дня рождения Энди, не были забыты. Мне пришлось очень хорошо поработать над собой, чтобы за вчерашним совместным завтраком, где он не удостоил меня даже взглядом, не воткнуть вилку в его отвратительно красивое лицо. Мне кусок в горло не лез, пока я смотрела, как он с ледяным спокойствием пил чёрный кофе и просматривал в планшете масштабные новости в мире финансовых воротил. Самые интересные из них он обсуждал с Ричардом, наотрез отказываясь признавать моё присутствие за столом, заставленным всевозможными изысканными блюдами. Еды было столько, будто на завтрак планировался съезд всех самых важных шишек Нью-Йорка.

В целом, он откровенно бесил меня. От одного его заносчивого тона я моментально заводилась, чувствуя себя психованной истеричкой. Но, если принять во внимание его возможности и влияние на мою жизнь, злить и выводить его из себя было бы очень недальновидно с моей стороны. Поэтому натянув на лицо самую очаровательную улыбку из моего личного обезоруживающего арсенала, я спустилась вниз.

Он стоял в холле, подперев плечом декоративную колонну возле входной двери, и что-то быстро печатал в телефоне. Проехав по нему изучающим взглядом, я невольно сглотнула подступившую слюну. Алекс в костюме — воплощение всех сексуальных женских фантазий в одном очень дорогом флаконе. Внутренняя стерва похабно облизала губы, и, развалившись в кресле, принялась транслировать свой персональный фильм, подкидывая мне самые ошеломительные кадры.

Все обиды бесследно растворились в воздухе, когда я в самом первом ряду увидела жаркую, запланированную маленьким режиссёром эротическую сцену. До умопомрачения сексуальный мужчина в чёрном костюме прижал девушку к колонне и, задрав ей до талии юбку, хлёстко шлёпнул по ягодице, оставляя выжженный отпечаток на белой коже. Ласково погладив место удара, он расстегнул ширинку и, отодвинув трусики в сторону, одним резким движением вошёл в податливое изнывающее от желания тело. Он грубо намотал её длинный хвост себе на руку, и она, сильнее прогнувшись в пояснице, издавала громкие стоны в такт его особо сильным толчкам.

От увиденной картины я нехило разволновалась. Все тело охватил предательский жар, поползли мурашки, а вспотевшие ладони хотелось незаметно вытереть о мою строгую до колена чёрную юбку. На лбу выступила испарина, и я неловко помахала рукой, вызывая лёгкий ветерок, приятно охлаждающий мою разгорячённую кожу. Какого черта кретинизм вырвался вперёд, и я превратилась в безмозглую идиотку, напичканную афродизиаками?

Алекс совсем не спасал ситуацию. Оторвавшись от телефона, он пристально осмотрел меня и, заметив моё странное состояние и пылающие щеки, недоуменно выгнул бровь.

— Волнуюсь перед первым рабочим днём, — пояснила я. Не скажу же, что благодаря ему я только что мысленно получила ошеломительный оргазм. Интересно посмотреть, как бы изменилось это надменное лицо, узнай он правду.

Ироничная усмешка скривила его идеально вылепленные губы.

— Иди за мной, — отдал приказ бесспорный фаворит моих порносцен и, оттолкнувшись от колонны, на которую я не решалась даже смотреть, пошёл в сторону выхода.

Под знойными лучами июльского солнца я сделала глубокий вдох, чтобы угомонить чересчур раскачавшийся пульс. Кажется, мне придётся купить успокоительные, потому что рядом с ним я с трудом держала себя в руках, и все мои благие намерения летели к чёрту, когда в моей голове вспыхивали очередные влажные фантазии с его участием. Я понимала, что это всего лишь физиология. Он, бесспорно, красив, и только полная дура не захочет с ним переспать. Но Алекс скорее воткнёт свой любимый нож себе в лоб, чем пустит меня в свою постель.

Сделав пару шагов под цокот каблуков о твёрдые каменные плиты, я резко остановилась и широко распахнутыми глазами уставилась на один из самых крутых гиперкаров планеты. Bugatti Chiron, припаркованный возле крыльца сверкал начищенной до блеска глянцевой поверхностью. Чёрный обтекаемый корпус выглядел агрессивно и будто бросал вызов моргающими в знак приветствия светодиодными фонарями.

— Скажи мне, что мы поедем на нем, — простонала я, пребывая в настоящем восторге от гениального спортивного творения.

Честно говоря, я совсем не разбиралась в машинах. Но раньше у меня был Ford Mustang, который я выпросила у Ричарда на своё семнадцатилетие. Он не смог отказать мне и вскоре сильно пожалел об этом, потому что дерево, в которое я влетела, находясь под воздействием чудодейственных препаратов, было вполне реальным. Отчим быстро замял этот инцидент, и не знаю, каким чудом я осталась жива, но отделалась я лёгким сотрясением, небольшим выговором и новой, правда, менее резвой тачкой.

Помню, Алекс был очень недоволен отсутствием любых негативных для меня последствий и сильно разругался с отцом. В тот день они целый час провели за закрытыми дверьми кабинета, после чего Алекс вышел мрачнее тучи, собрал свои вещи и переехал в новую квартиру. На моей памяти это была самая крупная их ссора. Он тогда надолго пропал с моих радаров и несколько месяцев не появлялся дома.

Шикарное спортивное купе внутри напоминало настоящее произведение искусства. Салон из кожи максимально высокого качества в чёрно-синей цветовой гамме, удобные кресла и отсутствие лишних элементов фантастически соединили в себе минималистичность и роскошь престижных машин. Я пристегнулась и ощутимо вздрогнула от громкого рёва мощного двигателя. По территории поместья Алекс не спешил разгоняться, но стоило нам только выехать на трассу, как у меня буквально потемнело в глазах от того, с какой скоростью этот монстр принялся пожирать дорожное полотно. Кажется, прошла секунда, а на спидометре уже гордо светила сотка.

— Какая максимальная скорость? — поинтересовалась я.

Алекс нехотя бросил взгляд в мою сторону.

— Триста восемьдесят километров в час, но если вставить второй ключ, то можно добить до четырёхсот двадцати.

— Продемонстрируешь? — спросила я, уже находясь в волнительном предвкушении от предстоящего всплеска адреналина.

— На максималках я развлекаюсь на гоночном треке, — осадил он меня. По его небрежной интонации стало понятно, что приглашение мне туда не получить. — По трассе выше трёхсот не пробовал.

— Дашь прокатиться? — вопрос был риторическим, и я заранее знала, какой последует ответ.

— Нет.

Ясно. Разговор окончен.

Прислонив голову к прохладному стеклу, я прикрыла глаза и наслаждалась теплом лучей, пробивающихся сквозь быстро мелькающие деревья. От особенно резких вспышек я по-детски морщила нос и ругала себя, что забыла взять с собой очки. Звук мотора успокаивал, а в воздухе витал стойкий запах владельца. Терпкий мускусный аромат пропитал каждую молекулу свободного пространства и забился в нос, вызывая беспричинное желание придвинуться ближе к его источнику.

Я стала невольно бросать короткие взгляды в его сторону. Я думала, он будет лихачить и демонстрировать всю крутизну своей дорогой игрушки, но брат лишь расслабленно сидел в кресле, легко удерживая руль одной рукой, и в отличие от меня не испытывал никакого дискомфорта от нашего затянувшегося с ним молчания. Не барабанил пальцами по рулю, не прикусывал щеку или губу, не суетился и не сомневался. Он излучал стопроцентную уверенность, и я была убеждена, что внутри у него тоже полный штиль.

В салоне не играла даже музыка, и когда тишина меня порядком задолбала я осмелилась задать вопрос, который уже два дня беспрерывно крутился в моей голове:

— Итан звонил тебе?

Алекс, не отрываясь от дороги, сухо улыбнулся.

— Волнуешься?

— Не хочу бессмысленных драк.

— Я рад, что ты понимаешь глупость своего поступка. Впредь старайся меньше пить. И нет, он не звонил.

— Ты умеешь нормально разговаривать? — сразу ощерилась я. — Твоё высокомерие порядком надоедает.

— Нормально это как?

— Это без твоих нравоучений, упрёков и приказов. Снисходительный тон тоже бесит.

— Я обязательно учту все твои пожелания, — снова этот невозмутимый, раздражающий до оскомины на зубах голос.

— И тебе стоило бы извиниться за свои слова, — не отступала я.

— Извини, — легко бросил он, будто случайно наступил мне на ногу. Прозвучало издевательски и совсем неискренне.

— Ты не умеешь извиняться, — сквозь плотно сжатые зубы язвительно процедила я.

— Нет опыта. Я редко бываю неправ.

От злости я крепко вцепилась в ремень безопасности и уже открыла рот, чтобы вылить на него поток обвинительных фраз, как он внезапно повернулся ко мне и буквально за секунду нейтрализовал весь мой негативный настрой своей широкой искренней улыбкой. От неожиданности я чуть не поперхнулась воздухом и беспомощно смотрела на него, пока он с нескрываемым триумфом в глазах наслаждался моей растерянностью.

Моё сердце дало сбой. Красная мышца замедлилась, а затем принялась качать кровь в удвоенном, нет, в утроенном ритме. Каждый волосок на теле наэлектризовался от напряжения, а в груди возникло давящее неприятное чувство, словно… словно это что-то значило для меня. Нечто большее, в чём я никогда не смогу признаться.

Тряхнув головой, я скинула розовое марево, ещё раз напомнив себе, почему между нами ничего не может быть. Разозлившись сама на себя, я демонстративно отвернулась к окну, решив до конца пути больше не заводить никаких разговоров, заканчивающихся каждый раз мои полным провалом.

На горизонте засверкали небоскрёбы Манхэттена. Царапая верхушками небо, стеклянные вертикали величественных строений уходили в невидимую высоту и поражали своей архитектурной концепцией. Для многих компаний — это вопрос престижа, продемонстрировать собственное превосходство и показать, насколько высоки человеческие амбиции.

Неудивительно, что один из них полностью принадлежал корпорации. Ричарду всегда нравилось безграничное чувство власти, и наслаждаться видом целого города у своих ног было вполне в его духе. Поговаривали, что он из какого-то богатого древнего рода, но, прожив с ним столько лет, я ничего не знала о его родителях. Мне было известно лишь то, что они умерли, на этом информация обрывалась. Ричард не любил откровенничать, и мои настойчивые попытки выведать семейные тайны очень быстро прекратились.

Оставив машину на подземной парковке, мы зашли в лифт, где Алекс нажал девяносто восьмой этаж. В тесной быстроходной кабине ко мне в голову поползли первые сомнения. Справлюсь ли я с работой? Вольюсь ли я в коллектив? А моё прошлое? И куча-куча терзающих душу вопросов, на которые у меня не было ответа. Мне сейчас очень не помешала бы поддержка брата, но на сегодня лимит его доброты был исчерпан, и он словно каменное изваяние стоял в шаге от меня, совершенно не замечая моих внутренних метаний.

«Значит, справлюсь сама», — решила я, и когда створки лифта бесшумно разъехались в стороны я, гордо задрав подбородок, вышла вслед за ним в просторный холл.

— Доброе утро, мистер Миллер, — из-за стола поднялась довольно презентабельного вида брюнетка.

— Доброе. У себя? — даже не замедляя шаг, на ходу спросил Алекс.

— Уже как час, — последовал вдогонку мгновенный ответ.

На матовой стеклянной двери висела табличка с надписью: “Директор отдела маркетинга Майкл Эванс”, и Алекс, толкнув её, пропустил меня вперёд.

Светлый просторный кабинет пестрел картинами с непонятными абстракциями. По моему мнению, на них была нарисована полнейшая чепуха, но на каждой из них в большей или меньшей степени присутствовал оранжевый цвет. А на каком-то из уроков нам говорили, что оранжевый — это цвет, стимулирующий творческий потенциал, и я мысленно похвалила себя за отличную память.

Огромный прямоугольный стол с выложенными на нем в идеальный ряд оранжевыми карандашами наводил на определённые мысли относительно их владельца, а потрясающий вид на Центральный парк из панорамного окна быстро потерял мой интерес на фоне развалившегося в кресле Майкла Эванса.

Коротко стриженый брюнет сидел к нам вполоборота и, закинув ногу на ногу, внимательно слушал то, что говорил ему в телефон собеседник. На нем была белая рубашка в чёрную клетку и черные зауженные книзу брюки, а в его левом ухе при каждом малейшем движении покачивались две маленькие серёжки. Нахмуренное выражение лица свидетельствовало о том, что разговор был малоприятным, и он нервно постукивал кончиками пальцев по столу, будто спешил поскорее закончить раздражающий его диалог.

— Ты это серьёзно? — обманчиво спокойно спросил он. — Думаешь, я поверю в эту чушь? Если я говорю, что макет должен быть готов сегодня, это значит, что я жду его вчера, — в голосе появилась сталь. — Ты отнимаешь моё время, Колман, и пока ты, как кисейная барышня, мямлишь мне в трубку, я теряю деньги, которые, к слову, очень люблю.

На том конце телефона ему принялись что-то очень громко доказывать, но Майкл, очевидно, не отличался терпением, и, перебив собеседника на полуслове, в ультимативной форме заявил:

— Если через час его не будет на моей почте, считай, ты потерял моё расположение. Думаю, последствия тебе известны, — и, отключив вызов, недовольно бросил гаджет на стол.

— И что же такого произошло на Олимпе, что ты решил спуститься и одарить простых смертных своим вниманием? Признаюсь, взволнован, — развернувшись к нам полностью, совсем не взволнованно обратился он к Миллеру.

— Привет, Майкл, — улыбнулся Алекс, присаживаясь в кресло и указывая мне взглядом сесть напротив. — Проблемы?

— Ерунда, — отмахнулся он и переключил все внимание на меня.

— Что за принцесса? — пристально осмотрел он меня с головы до ног.

— Моя сестра, Вивиан.

— Вивиан, — задумчиво проговорил он. — Не знал, что у тебя есть сестра.

— Сводная, — пояснил брат.

— Теперь понятно, почему вы совсем не похожи. Она выглядит красивее, чем ты.

Алекс весело ухмыльнулся.

— Да неужели?

— Стопроцентная инфа. И так. В чем задача? — уже серьёзно спросил Эванс.

— Ты сейчас занимаешься рекламой сети аптек, Вивиан займётся дизайном интерьера, поэтому договорись, чтобы никого не брали со стороны. Пока она будет числится в твоём отделе. Дальше будет видно. Вопросы есть? Вопросов нет. Я пошёл, у меня совещание, — Алекс поднялся с кресла.

— И да, кстати, — остановился он возле двери. — Ты снова забыл про дресс-код?

— Я не могу творить в скучном костюме, — картинно вздохнул Эванс.

— Ты подаёшь плохой пример команде. Я тебя уволю.

— Ты говоришь это каждый месяц.

— Я в активном поиске достойной замены.

— Мы оба знаем, что её нет.

Алекс на это лишь тихо рассмеялся и под мой очень удивлённый взгляд вышел из кабинета. Значит все же существует тот, кто способен выдержать словесный поединок с моим братом. И этот кто-то — мой новоиспечённый руководитель, на первый взгляд, вызывающий у меня очень неоднозначное впечатление. Особенно нервировали как под копирку выструганные карандаши редкого для офиса цвета.

Я отличалась некоторой сообразительностью, поэтому почти сразу поняла, что Майкл Эванс говорил только по существу и очень не любил, когда ему задавали вопросы. Вследствие чего я предпочла заткнуться и молча слушать про свои будущие обязанности.

Если вкратце, это будут первые аптеки корпорации. Примера никакого нет. Все нужно будет придумать с нуля, провести анализ конкурентов и сделать лучше. Майкл сразу обозначил, что моя единственная задача — всегда делать лучше, чем у других.

— Каждый в моей команде работает на результат, и если я его не вижу, то ты не работаешь. Я не буду искать причин твоих неудач. Меня не интересуют пробки, здоровье, дети и все то, что создаёт проблемы тебе, а значит, и мне. Избавь меня от подробностей своей личной жизни, превзойди саму себя, и мы сработаемся. Думаю, озвучивать то, что меня абсолютно не волнует, чья ты сестра, дочь и далее по списку мне не нужно.

— Я все поняла, — хрипло проговорила я, окончательно убедившись в своих опасениях.

Теперь понятно, почему Алекс так спокойно согласился с принятым отцом решением устроить меня в отдел маркетинга. Кажется, понятие лояльности Майклу Эвансу совсем не знакомо, и Миллер будет только рад, если он на мне оторвётся по полной, а ещё лучше, уволит. Что ж, детей у меня, к счастью, нет, осталось только не застрять в пробке и превзойти саму себя. Пустяки.

Он дал мне несколько адресов, чтобы я съездила и лично посмотрела объекты, с которыми мне предстоит работать. Официально представив меня коллегам, он не упомянул о моей родственной связи с руководством, за что я была ему очень признательна. Я не планировала скрывать, кем я на самом деле являюсь, но и трепать об этом на каждом углу не считала разумным.

Я носила фамилию матери, потому что своего отца я не знала. Это была случайная связь. Двадцать лет, бар, привлекательный незнакомец и одна единственная ночь в потрёпанном отеле. В моем свидетельстве о рождении стоял прочерк, и у меня ни разу не возникало желание найти владельца сперматозоида, благодаря которому появилась я. Почему при заключении брака мама не взяла фамилию Ричарда, я не знала. Может, чувствовала, каким окажется финал?

Слабо верилось. Она любила его до последнего вздоха.

После её смерти Ричард стал моим опекуном. Он планировал меня удочерить, но, пожалуй, самое лучшее, что могло со мной произойти, это то, что он передумал. Он всегда говорил, что мы одна семья. Но я не уверена, что он в полной мере понимал значение этого слова.

После знакомства мы снова вернулись к Майклу в кабинет, чтобы подписать кое-какие бумаги. Я не успевала читать и лишь быстро ставила подпись, пока он со скоростью реактора переворачивал страницы. Оба его мобильных разрывались от бесконечных звонков, а когда к ним добавился ещё и стационарный, он с психу наорал на секретаршу. Та, видимо, привыкшая к такому роду поведения, спокойно отвечала ему в трубку, после чего он экстренно собрался и уехал.

Функции показать мне рабочее место, а также провести небольшую экскурсию по этажу легли на плечи Эвана Мура.

Эван. Он, несомненно, смог бы составить конкуренцию мировым моделям престижных домов моды. Идеальные пропорции лица, подтянутое тело и дразнящая улыбка на чувственных губах, сбивающая с ног любую особь женского пола. Я не смогла с ходу определить его возраст, но он казался приблизительно моим ровесником.

— Здесь все такие молодые, — подметила я, обратив внимание на двух девушек, стоящих у входа в конференц-зал. Они бросали томные взгляды в сторону Эвана и глупо хихикали.

— Как любит повторять наш многоуважаемый Майкл: “Корпорации нужны молодые умы и новые взгляды, а не идеи, сравнимые с поношенными трусами моей прабабки”, — очень правдоподобно спародировал его Мур.

— А в этом что-то есть, — развеселившись хмыкнула я.

— Возраст — это всего лишь цифра, — пожал он плечами. — Не нужно быть взрослым, чтобы быть богатым, и я являюсь живым тому доказательством. Красивый, молодой, успешный и один из лучших пиар-агентов этого города, — с чувством рекламировал он сам себя.

— А скромности тебе не занимать, — покачала я головой, сразу мысленно соглашаясь с первыми двумя пунктами.

— Детка, — весело усмехнулся он. — Пиар и скромность — понятия несовместимые.

Он провёл мне экскурсию по этажу, показал мне моё рабочее место и конференц-зал, в котором раз в неделю у них проходят совещания и на которых, как он выразился, Майкл орёт дурниной.

— Он хороший человек и прекрасный руководитель, но он — перфекционист до мозга костей и требует того же от подчинённых, — рассказывал Эван, пока мы спускались на первый этаж, чтобы выпить кофе.

— Идеальное — не всегда есть лучшее, — проговорила я, задумчиво покусывая внутреннюю сторону щеки.

— Ты права, только не стоит это говорить ему.

В кафе на первом этаже вовсю кипела жизнь. Здесь было довольно много народа, и от обилия белых блузок и пиджаков рябило в глазах. Беспрерывный звон телефонов, громкие разговоры и чей-то смех смешались в резонирующую какофонию звуков. Я не видела ни одного свободного места и уже думала, что придётся пить кофе наверху, но, когда мы оплатили заказ, Мур каким-то чудом выхватил нам небольшой двухместный столик возле окна.

— Знаешь, — сказал Эван, неторопливо размешивая сахар в чашке. Причём он забрал и мою порцию, заявив, что для его головного мозга это полезно, а для моей задницы — нет. — Я удивлён, что Майкл взял тебя на работу.

— Почему?

— Он не любит работать с женщинами, — прямо заявил Эван, чем вызвал у меня полнейшее недоумение. — Ты не подумай, он не сексист. Просто считает, что с мужчинами работать легче. У них нет месячных.

— Поразительная наблюдательность.

— Давай, начистоту, — сказал он. — Я тебя не знаю, поэтому не ставлю под сомнение твои профессиональные навыки. Но, думаю, за тебя попросили. И сделал это тот, кому Майклу сложно отказать, — Эван очень красноречиво посмотрел мне прямо в глаза.

А вот теперь без шуток. Поразительная наблюдательность и излишняя прямолинейность, прикрытая лёгким намёком чисто ради приличия.

— Эван, — не стушевалась я, делая медленный глоток прекрасно приготовленного капучино. — Ты слишком любопытен.

— Быть любопытным — моя работа. Но ты можешь расслабиться, я не собираюсь ни с кем делиться своими стопроцентно верными выводами. Не к чему нам портить отношения, вдруг я решу пригласить тебя на пару-тройку свиданий. Люблю рыжих, — он мечтательно облизнулся, а затем его полные губы расползлись в многообещающей улыбке, демонстрируя идеально ровный ряд белоснежных зубов.

У Эвана Мура, вне сомнений, стоит поучиться урокам соблазнения. Неудивительно, что за наше совместное времяпровождение каждая вторая сворачивала шею ему вслед. Даже сейчас через пару столиков от нас привлекательная блондинка кокетливо стреляла глазами в нашу сторону, и вряд ли эти заигрывания предназначались мне.

— Самоуверенно, — протянула я, лениво наматывая на палец выбившуюся из хвоста прядь волос. — Я бы даже сказала — возбуждающе, — понизив голос, я демонстративно медленно облизала нижнюю губу, слизывая капли кофейной пены. Он невольно проследил за движением моего языка, и в его глазах загорелся вызов. — Но Эван, — я вернула голосу свою обычную интонацию, — подобные трюки на меня не действуют. Тебе придётся повысить свои способности на пару уровней, чтобы достичь нужного эффекта.

— Ты меня уделала, — нисколько не смутившись, рассмеялся он. — Я обязательно попрактикуюсь. Ради тебя.

Ему совсем не стоит знать, что настоящая причина моей выдержки лишь в том, что в моей больной голове совсем незаслуженно уже сидел один недосягаемый мужчина, на фоне которого все и всегда оказывались в заранее проигрышной позиции. Но Эван действительно был очень привлекателен, и, если бы не совместная работа, я бы не отказала себе в шалости провести время с красивым пиар-агентом.

Всего в отделе оказалось десять человек. Я одиннадцатая. Из них восемь парней, что подтверждало теорию Мура касательно Майкла, и две девушки — Меган и Нэнси. По наблюдениям вездесущего Эвана, Нэнси была безответно влюблена в Алекса, но, поскольку он невозможен для неё, как прогулка на Луне, то она чуть ли не вынуждено встречается с Чейзом из ИТ-отдела. Вот это драма. Для меня совсем не стало неожиданностью, что кто-то тайно вздыхал по моему брату. Александр Миллер шагал по этой планете с таким лицом, словно ему принадлежал весь этот грёбаный мир.

— Слухи здесь быстро распространяются. Поэтому её тайные воздыхания быстро перестали быть тайными, и она заняла своё почётное место в личном чёрном списке Энджел, — резюмировал Эван.

— Кто такая Энджел?

— Она — его секретарь, можно сказать, правая рука. Красивая, зараза, но редкостная сука. Любит его уже несколько лет.

Мои брови удивлённо поползли вверх. Это кто ещё такая?

— С чего ты взял?

— Ей поступали предложения гораздо престижней нынешней её должности, но она отказывается. Любой, кто носит лифчик, без предварительной записи маловероятно сможет к нему попасть. Энджел, как цербер, всех отгоняет, — саркастично закончил он.

— Настоящий квест, — насмешливо протянула я, думая о том, что эта Энджел мне заранее не нравилась.

— Ладно, — поднялся Эван из-за стола. — На сегодня все. Майкл разрешил тебя отпустить. Начнёшь завтра. Зная его, к вечеру попросит показать предварительный проект, поэтому включайся скорее.

Попрощавшись с Эваном, я поехала в танцевальную студию. Хорошие отзывы, прекрасный рейтинг и шаговая доступность к офису, что существенно сокращало количество времени для передвижения по вечно бурлящему жизнью Манхэттену. Это было небольшое здание на Первой авеню, где на первом этаже висела яркая вывеска с заурядным названием «Time Dance». Меня встретила приятный администратор и очень вежливо рассказала о всех направлениях танца. В принципе, меня интересовало только одно. Взяв расписание и оплатив первый месяц занятий, я решила, что буду ходить по вторникам и четвергам после работы.

Сев в такси, я достала телефон из сумки и набрала Трис.

— Ну, как первый рабочий день, великий дизайнер Манхэттена? — пропела она в трубку.

— Почему же только Манхэттена, я претендую на всю страну.

— Мисс Браун, ваша самооценка на уровне выше среднего.

— Так и есть.

— Шутки в сторону, как всё прошло? — на полном серьёзе спросила она.

— Честно — даже лучше, чем я ожидала. Мой руководитель Майкл очень интересный экземпляр, скучно с ним точно не будет. У него было мало времени, поэтому все мне показывал Эван Мур.

— Оооо, — хихикнула она в трубку. — В этого красавчика я была тайно влюблена целый год, но потом встретила Нейта и отпустило. Он жуткий бабник. Смотри, чтобы не залез к тебе в трусы.

— Не беспокойся, мои трусы надёжно охраняются, — шутливо заверила я подругу.

— Когда будет назначение Алекса на пост президента? Нам уже нужно выбирать себе платья?

— Пока не знаю, Ричард улетает сегодня на неопределённый срок в Японию, теперь только по его возвращению.

— Понятно, — в трубке раздалось какое-то шуршание, а потом она тихо сказала. — Нейт сообщил, что у Джеймса огромный фингал под глазом. Алекс приложил его не слабо.

Я удивлённо захлопала глазами.

— С чего ты взяла?

— Джеймс приходил к нему в офис, когда Нейт был там. Они долго разговаривали на повышенных тонах, а затем он вышел с новым лицом. Уже столько лет прошло, а отношения лучше не стали.

— Даже не знаю, сочувствовать ему или нет. Он ведёт себя странно.

— Он сам не свой, как ты вернулась, не я одна заметила, — тихо проговорила Трис. — Мне его даже немного жаль.

Я фыркнула.

— Охренеть. Нашла кого жалеть, как сыр в масле с пелёнок катается.

— Мне кажется, он просто разрывается между своими чувствами к Хлое и воспоминаниями о тебе. А ещё я думаю, он скучает по дружбе с Алексом. Он иногда так смотрит на него, с тоской.

Господи, дай мне сил.

— Что за сентиментальный бред, Беатрис. Ты переработала, выйди и подыши свежим воздухом, я беспокоюсь.

— Ты льдина, Вивиан. Большая холодная льдина, — не всерьёз злилась она.

— Как Нейт? — решила я сменить тему, пока Трис не выдала очередное слезливое предположение.

— Вчера вечером вернулся его отец, и теперь он ходит мрачнее самой мрачной тучи.

— Сложные отношения?

— Не то слово. Он не любит делиться, но я все вижу. Расскажу при встрече.

— Договорились.

Закончив разговор с подругой, я снова вернулась мыслями к бывшему.

На самом деле, как бы я не хорохорилась, в глубине души её слова меня тронули. Я чувствовала вину за прекращение их многолетней дружбы. Странным было то, что все вокруг надеялись на их примирение. Кажется, даже сам Уильямс. Выходит, они совсем не знали моего брата. Алекс не даёт вторых шансов и не умеет прощать. Если ты его разочаровал, его расположение не вернуть. И я — самое неопровержимое тому доказательство.

Поразмыслив, я все же разблокировала телефон и нашла контакт Джеймса.

“Привет. Давай завтра пообедаем в том итальянском ресторанчике, куда ты водил меня после выпускного?”

***

Звон столовых приборов и приглушенные голоса гостей звучали глухим фоном, пока я сосредоточенно старалась перенести свои идеи в специальную программу по графическому дизайну. Запах свежей выпечки, кофе и пряных специй витал в воздухе и вызывал непроизвольные голодные спазмы в районе желудка.

Сегодня утром я быстро расправилась с осмотром нескольких помещений и в голове уже составила приблизительный план действий на пару недель вперёд. Так как мы должны выделиться, я не хотела использовать белую цветовую гамму. Это было достаточно прозаично и наводило на мысли о больничных палатах. Хотелось добавить тёплого, живого.

Возможно, кто-то думает, что аптеке не нужна позитивная атмосфера, главное, чтобы человек купил лекарства. Но в условиях огромной конкуренции привлечь посетителя одним достойным ассортиментом недостаточно. Нужно, чтобы людям захотелось вернуться и именно поэтому имидж сети стоит формировать, начиная с эстетичного интерьера.

Перебрав в голове всю цветовую палитру, я остановилась на двух цветах, мысленно представляя их сочетание. Зелёный и коричневый. Скорее, даже цвет топлёного молочного шоколада. По моему мнению — смелое сочетание. А смелость — это именно то, что ценит Майкл. По крайней мере, я очень на это надеялась.

— Привет, — поток моих маркетинговых идей прервал хриплый, будто простуженный голос Джеймса. Он сел напротив меня, и я автоматически уставилась на огромный, насыщенного лилового оттенка фингал под его правым глазом.

— Привет, — негромко произнесла я, подмечая его бледный цвет лица и тусклый взгляд. — У тебя все нормально? — мой голос искренне сквозил беспокойством. Все его идиотские поступки ушли на второй план, стоило мне заметить его нездоровый, даже, можно сказать, болезненный вид.

— Все хорошо, — спокойно ответил он, беря в руки меню. — Как насчёт пасты с морепродуктами? Ты её очень любила.

Я согласно кивнула, и Джеймс подал знак официанту. Сделав заказ, он быстро переговорил с отцом по телефону и, выпив стакан воды, полностью обратил все своё внимание на меня.

— Выглядишь дерьмого, Джей, — сказала я, пристально рассматривая тёмные круги под глазами.

— Твой брат совсем двинулся. Параноидальные мысли сведут его с ума.

Мне совсем не понравилось то, каким пренебрежительным тоном он говорил об Алексе.

— Мой брат не самый приятный человек, но не думаю, что он страдает подобными расстройствами.

— Ну, конечно же, — безрадостно усмехнулся Джеймс, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. — Когда ты уже глаза разуешь? Тебе было мало года в клинике? Его месть изрядно затянулась.

Я удивилась, что он знал про клинику. Но наши семьи были очень близки тогда. А Алекс превратил тот день в серию фильмов ужасов, по разным причинам отправив нас обоих на больничные койки.

— Никто не заставляет тебя иметь с ним хоть какие-то дела, — раздражалась я. — И вообще, с каких пор ты ходишь в костюме? Что с теннисом?

В своё время Джеймс отказался от семейного бизнеса в пользу ракетки. После одного громкого скандала с найденными в крови запрещёнными веществами, который его отец не без труда замял, он сильно изменился. У него уже тогда было много побед и целая полка блестящих кубков, но, чтобы прийти к своей цели и получить наивысшую награду в мире большого тенниса — «Большой Шлем», ему нужно было очень сильно постараться. В последний проведённый рядом с ним год он упорно тренировался и отказался от приёма любых вредящих здоровью веществ.

Вопреки мнению Алекса Джеймс никогда не был законченным наркоманом. Его амбиции и огромное желание построить карьеру в мировом спорте превысили потребность ощутить эфемерное счастье от действия идеально выложенной белой дорожки. Но тем не менее, это совсем не мешало ему продолжать доставать мне кокаин и без зазрения совести трахать.

— Я был слишком молод, — на лице бывшего мелькнула эмоция, которую я не смогла распознать. — И считал, что теннис — единственное, чем я хочу заниматься. С годами все изменилось.

Молодой официант в режущем глаза ярко-жёлтом фартуке подошёл к нашему столу с подносом, и пока он расставлял между нами тарелки, я дотошно сканировала Джеймса взглядом, будто хотела просветить его насквозь и увидеть выделенные красным его фальшивые слова. Было какое-то сосущее неприятное чувство, словно он не был с мной до конца откровенен.

— Ты больше не принимаешь? — неожиданно спросил он, когда мы остались одни.

Вилка с намотанным на зубчиках спагетти так и зависла возле моего рта.

— Ты это серьёзно? — опешила я. — Конечно, нет.

Он с лёгкой улыбкой смотрел на меня.

— Подожди, а ты что, до сих пор? — повысила я голос и сидящая за соседним столиком парочка повернулась в нашу сторону.

— Ничего серьёзного, — махнул он рукой. — Немного побаловался на выходных.

Значит, мне не показалось, и он действительно был в тот день под кайфом.

— Джеймс, ты, должно быть, шутишь? — я отложила вилку в сторону, напрочь забыв про мучающий меня с самого утра голод. — Разве моя личная деградация — недостаточный для тебя пример?

— Не нужно нотаций, — улыбка моментально слетела с его осунувшегося лица, а в глазах появилась твёрдость. — Я не наркоман.

Какие знакомые слова. Помнится, я утверждала то же самое, а потом захлёбывалась пеной от передоза.

— Это не нотации, Джей, — я накрыла его руку своей, мягко поглаживая шероховатую кожу пальцев. — Я просто волнуюсь за тебя. Сама все это проходила. Завязывать тяжело.

— Я знаю, — немного смягчился он. — Но тебе действительно не о чем переживать. Я больше не буду. Отходняк не стоит этого кайфа.

— Хорошо, — вздохнула я. Убрав от него руку, я вернулась к поеданию пасты с креветками и, распробовав, вынуждена была признать, что вкус у неё совсем не тот, что был пять лет назад. — О чём ты хотел поговорить?

— Я хотел извиниться, — тихо проговорил он. — Прости, я не должен был налетать на тебя и лезть сразу в трусы. Больше такое не повторится. Я буду рад, если ты сможешь забыть, каким я был придурком и остаться друзьями.

— Конечно, не должен был, — он виновато отвёл взгляд. — Но, — я выдержала драматическую паузу, — мы столько лет знакомы, конечно, я не хочу терять тебя, как друга. Ты прощён.

Все напряжение сошло на нет, стоило мне произнести эту фразу. Джеймс окончательно расслабился и принялся рассказывать самые весёлые истории, которые с ним приключились за все эти годы, что мы не виделись. Я давно так не смеялась. Он предложил мне встретиться снова, и я сразу согласилась, не видя никаких причин для отказа. Кроме одной. А то, что Алекс не узнает, ему не повредит.

В офис я приехала в отличном расположении духа и ещё часа два потратила на доработку чертежа. Подобрала примерные картинки цветовых решений и, не дожидаясь, пока меня вызовут, пошла к Майклу.

— Ты занят? — заглянула я к нему в приоткрытую дверь.

— Я всегда занят, принцесса, — пробубнил он, не отрываясь от монитора. — Заходи. Что у тебя? — спросил он, когда я приземлилась в кресло напротив.

Я изложила ему свой вариант видения и показала чертежи, подкрепив все примерными картинками. Так же для сравнения предоставила фото аптек наших основных конкурентов и привела сразу несколько аргументов в пользу моего выбора. Пока он слушал мои комментарии, его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, и невозможно было понять, нравится ему или нет предложенный мною план.

Майкл заставлял меня конкретно нервничать и невольно теребить края моей белой рубашки, пока он молчаливо взирал на мои многочасовые труды. Не хотелось верить, что это провал и все придётся начинать заново. Тишину разбавил звонок его мобильного, на который он нехотя перевёл взгляд.

— Через два дня жду законченные проекты по двум адресам, — сказал он мне, параллельно принимая вызов.

Это все? Больше ничего не скажет?

Видимо, нет, потому что он вопросительно поднял брови, намекая на то, почему я все ещё здесь. С плохо скрываемой радостью я быстро собрала все свои бумаги и предпочла скорее покинуть кабинет.

Спокойно выслушав Рика о том, что он не сможет меня отвезти домой, так как Ричард наградил его впечатляющим списком неотложных дел и он просто физически не успеет до меня добраться, я написала Алексу. До конца рабочего дня оставалось всего двадцать минут, и он вполне мог закончить сегодня вовремя. Ответ не приходил, и, прождав ещё несколько минут, я все же решилась подняться к нему в офис.

Сотый этаж сочетал в себе все оттенки белого и, сверкая стерильной чистотой, ассоциировался с залом ожидания в Рай. Панорамные окна в пол пропускали большое количество солнечного света и вместе со светлыми стенами и мраморным полом визуально увеличивали пространство. Справа от меня располагались два белых кожаных дивана, а между ними стеклянный стол, на котором стояла красивая резная ваза с пышным букетом из свежих цветов. До меня донёсся восхитительный аромат белых роз.

С противоположного конца помещения открылась дверь, которую я не сразу заметила, и в проёме появилась незнакомая мне девушка. Быстро перебирая высоченными шпильками, она прошла мимо меня, неся в руках большую коробку и, поставив её на стол, повернулась в мою сторону. Видимо, это и есть Энджел.

Её изучающий взгляд хищно-карих глаз будто со встроенным рентгеном проник под кожу и вызвал у меня чувство полного отторжения. Она напоминала мне ядовитую змею, бесшумно ползущую в траве и готовую в любой момент напасть и отравить своим смертельным ядом. Все мои инстинкты буквально вопили об опасности, пока мы мерили друг друга оценивающими взглядами.

Эван не соврал. Она действительно оказалась очень красива. Высокая, длинные густые волосы, выкрашенные в дорогой блонд, идеальный неброский макияж и точёная фигура, обтянутая закрытым белым платьем до колен. Я с грустью подумала о том, что рядом с Алексом она смотрелась бы идеально.

— Вам назначено? — без должного приветствия начала она, видимо, не увидев во мне важного посетителя. Что за тупой вопрос? Конечно, она знает, что нет. На мой взгляд, даже разбудив её посреди ночи, она наизусть расскажет его расписание на месяц вперёд.

— Нет. Алекс у себя?

Её идеально уложенные брови удивлённо поползли вверх. Я мысленно ударила себя по лбу. Вряд ли к руководству компании здесь обращались просто по имени. Но исправляться уже было поздно. Я сказала, она услышала.

— Мистер Миллер принимает только по предварительной записи, — надменно произнесла она. — Ближайшее свободное окно, — она взяла планшет и наманикюренным пальцем неторопливо пролистывала его расписание, — на пятнадцатое августа.

Почти три недели. Она в своём уме?

— Сообщите ему, пожалуйста, что пришла Вивиан Браун, — попросила я спокойным тоном, уговаривая себя не вестись на провокацию. Не зря Эван предупреждал меня, что характер у неё дрянной.

Она скептически ещё раз осмотрела меня, но трубку подняла.

— Мистер Миллер, к вам Мисс Браун, — её голос изменился. Язвительность и высокомерие будто наглухо зашторили тёплыми бархатными портьерами. Кажется, проницательный Эван и здесь не ошибся в своих выводах.

Выслушав ответ, она положила трубку и, еле сдерживая ухмылку, сказала:

— Как освободится, он вас примет, можете подождать там, — и небрежно махнула рукой в сторону диванов.

Мне очень захотелось сказать ей какую-нибудь гадость, но сейчас было совсем не время завязывать конфликт. Алекс ни за что не примет мою сторону, и я буду выглядеть полнейшей дурой на фоне этой пустоголовой Барби. Я послушно села на диван, решив, что в любом случае, ему деваться некуда, и он вынужден будет меня принять. Но ничего не изменилось ни спустя пятнадцать минут, ни полчаса.

Пролистав на несколько раз новости в «Твиттер», я сыграла в игру на телефоне и по пятому кругу пересчитала количество роз в вазе. Осознав, что моё терпение на исходе, я подняла взгляд на Энджел. Она не смотрела на меня в ответ, но на её губах играла злорадная усмешка. Это стало последней каплей.

Возмущение подобно петарде взорвалось в моей голове, разрывая все мои с тщательностью выстроенные ментальные барьеры. Я сорвалась и решительно направилась к двери, на ходу отмечая, что блонди как ужаленная подпрыгнула и бросилась вслед за мной. Но было поздно.

Дверь была не закрыта и отлетела от стены с ужасным грохотом. Казалось, звук раздавшегося удара эхом пролетел всю сотню этажей. Алекс стоял лицом ко входу, прислонившись бедром к столу, и просматривал какие-то бумаги. На моё эффектное появление под аккомпанемент мощного аккорда он резко вскинул голову и уставился нас.

— Какого хрена, Алекс, я должна сидеть и часами ждать тебя, чтобы задать один единственный вопрос?! — заорала я. У Энджел рядом со мной, казалось, сейчас случится инсульт от моей наглости.

— Мистер Миллер, — затараторила она. — Я не успела её остановить, прошу прощения, мы уже уходим, — и она больно схватила меня за локоть, чем взбесила меня ещё больше. Я уже честно намеревалась преподать этой стерве урок, но Алекс резко захлопнул папку с документами, привлекая моё внимание.

— Энджел, оставь нас, — ледяной тон немного поумерил мой пыл.

Энджел, будто не верила в происходящее и глупо хлопала своими длинными ресницами, как корова на лугу.

— Сейчас же, — резко сказал он и со звучным шлепком кинул папку на стол.

Поджав недовольно губы и отпустив мой локоть, она вышла, оставив нас наедине.

В кабинете воцарилась тишина. Алекс хмуро смотрел на меня из-под сдвинутых на переносице густых бровей.

— Что за спектакль? — ровная интонация и никаких всплесков агрессии, лишь голубые глаза, полыхающие откровенной злостью, выдавали его с головой.

— Спектакль? Здесь только одна белобрысая актриса, — огрызнулась я.

— Какого черта происходит? Ты не можешь врываться ко мне в кабинет, когда тебе вздумается и орать. Тем более, при моих подчинённых.

— Я и не стала бы этого делать, если бы ты ответил хоть на одно моё сообщение, — продолжала беситься я.

— Сбавь тон, я сказал! — насквозь пронизывающий взгляд болезненно скрутил мои органы тугим узлом. Подчёркнутое равнодушие на скульптурном лице в купе с убийственным тоном заставили меня вынуждено сбавить обороты.

Поджав губы, я чуть ли не пыхтела, испепеляя его взглядом. Снова приказы. Моя внутренняя стерва требовала отмщения. Она убрала двустволку и, достав лук со стрелами, по-охотничьи целилась в наиболее уязвимые места, радостно прогнозируя мучительную боль.

— Простите, что не отвечаю вашим требованиям, господин президент, — я показательно присела в реверансе. — Не все, к сожалению, обладают присущим вам букетом достоинств.

Конец ознакомительного фрагмента.