Ночь, безмолвие, покой

Никита отключил музыку, осведомился:

— Вы к кому?

Будто тут работает по меньшей мере пятьдесят человек.

— Мне нужен частный детектив Никита Старцев, — надменно, как ему показалось, сказала дива.

— Это я, — изобразил он скромный поклон головой, ударившись лбом о край стола.

Не впечатлил — обидно. Чтобы произвести на нее неотразимое впечатление, Никита выпрямился во весь рост, ведь поглядеть есть на что. Дива несколько секунд рассматривала его с тоской в глазах (!), после чего обвела взглядом разруху в кабинете, брезгливо покривив губы.

— Извините за беспорядок, мы переезжаем, — оправдался Никита. Взял стул, подставил его к столу и пригласил диву: — Прошу вас…

Она уверенно прошла к стулу, обдав хозяина разрухи ароматом дорогих духов, уселась, закинув ногу на ногу и бросив в него строгий взгляд, означавший: чего стоишь, дурень? «Ноги у нее что надо», — отметил про себя Никита, занимая место напротив красивой мегеры, вслух сказал:

— Слушаю вас. Кстати, почему вы решили обратиться ко мне?

— А у нас в городе десять детективных агентств? — насмешливо произнесла она. — Разумеется, вас рекомендовали.

— Кто, если не секрет?

— Некий Хвалюн… Вам что-нибудь говорит эта фамилия?

Валерка? Очень интересно. Никита подался всем корпусом к ней, облокотившись на стол, приготовился слушать любую туфту:

— Некий? Вы знакомы с ним?

— В глаза не видела. Его фирма устанавливала в квартире моего помощника сигнализацию, а этот Хвалюн лично проверял. Когда у меня возникли проблемы, мой пресс-секретарь позвонил ему. Согласитесь, кто лучше шефа охранного агентства знает, к кому обратиться? Станислав, так зовут моего пресс-секретаря, кратко изложил ему, в чем суть, этот Хвалюн предложил свою кандидатуру, они договорились о встрече. Мы прождали в кафе полтора часа, но он не пришел. Я была в бешенстве. Через пару часов этот Хвалюн (почему-то она перед фамилией Валерки ставила «этот», что звучало уничижительно) перезвонил Стасу, извинился и сказал, что крайне занят, тогда-то и назвал ваше имя и адрес. Представьте, его даже сумма гонорара не прельстила, а Стас посулил ему хорошие деньги! Он утверждал, что только вы справитесь с моим делом. Я приезжаю к вам и не могу застать. Кстати, телефон этого Хвалюна тоже не отвечает.

Вот удивительно, она не отчитывала, говорила спокойно, но с ее стороны чувствовался мощный прессинг, мол, попробуй только после моих мытарств откажись, в порошок тебя сотру.

— Я работал с клиентом, очень сложный случай, — солгал он, одновременно повышая свой престиж. Однако как тесен мир, все друг на друге завязаны!

— В таком случае следовало хотя бы оставить секретаршу.

Где ж ее взять, секретаршу-то? И тут он нашелся:

— Она помогала мне. Простите, как вас зовут?

— Зовите меня просто Лола.

— Так что у вас за дело, Лола?

— Меня обвиняют в убийстве.

Ничего себе! С убийствами еще никто не обращался, впрочем, лиха беда начало. Никита понимающе покивал, но уточнил:

— Обвиняют или подозревают?

— Это не одно и то же? — обнаружила Лола полную дремучесть в данном вопросе.

— Разные понятия. Если вас обвиняют, то вы должны сидеть в следственном изоляторе, а если подозревают…

— За меня внесли залог. Огромные деньги, мне их жалко, а время идет.

— Значит, подозревают. Итак, кого убили, когда?

— У вас курят?

— Да, пожалуйста.

Никита пододвинул пепельницу ближе к клиентке, щелкнул зажигалкой, дав ей прикурить, закурил сам, изучая сексапильную дамочку напротив. Надо признать, пребывание за колючей проволокой не для нее, нет-нет. Она и не убьет никогда, но не потому, что не способна убить, а потому, что не захочет терять благополучие, которым окутана.

— У меня был друг, — начала Лола сухо. — Он из хорошей семьи, успешный… Полтора месяца назад его застрелили неподалеку от ресторана «Ракушка», это на берегу. Свидетели утверждают, будто он был со мной, будто бы мы ссорились, а я в тот день, соответственно и вечер, вообще не виделась с ним.

— У вас есть алиби?

— Ну, такое… — покрутила она растопыренными пальцами с аккуратными длинными ноготками. О, эти пальчики явно не моют посуду и не готовят обед. — Не слишком убедительное для следствия.

— Алиби либо есть, либо его нету, по-другому не бывает, — заметил Никита. — А где вы находились в момент убийства?

— Далеко от города. На даче. Подтвердить это может только наша сторожиха, к сожалению, она выпивает, поэтому ей не очень-то верят.

— Все же верят?

— Наполовину. Но это еще полбеды. Меня опознали свидетели — официанты, вышибала, администратор. Они утверждают, будто в ресторане с Вишневским была я. Поэтому мне нужен толковый человек, который бы разобрался во всем этом кошмаре и нашел убийцу.

— Я подумаю. — Только дурак или лентяй отказывается от заработка, но Никита предпринял тактический ход, набивая цену тем, что не согласился сразу.

— Вы понимаете, в каком я положении? Под ударом мое имя, будущее, свобода, — давила на совесть Лола. Нашла на что давить, в современном мире совесть — атавизм.

— Конечно, понимаю, — сказал он.

— Я оплачу ваши услуги. Сколько вы стоите?

Услуги… «Не оказывайте ей услуг», — вспомнил он звонок. Забавный вираж: еще одна женщина обратилась к нему за помощью. Кого же имел в виду звонивший тип — Лису или Лолу?

— Мне надо подумать, — твердо сказал Никита. — Но если я соглашусь, дайте слово, что расскажете правду, какая б она ни была.

От кого требует правды — от женщины? Наивный! На этот раз она подалась к нему, облокотилась о стол, отчего приподнялось кругленькое плечико, Лола уперлась в него подбородком и буквально гипнотизировала Никиту:

— Думаете, я не хочу знать правду? Мне вовсе не улыбается сесть в тюрьму за чужое преступление. Я заплачу втрое больше, чем вы обычно берете.

Странный способ уговаривать человека выручить из беды — не просьба, а, скорее, диктат…

— Заметано, — согласился он. — Но понадобятся деньги на текущие расходы, на подкуп информаторов, я должен выяснить, что думает следствие, а это очень сложно, сами понимаете…

— И на текущие получите. — Лола достала внушительную пачку тысячных купюр, положила на стол. — Сто тысяч на первое время вам хватит?

О-го-го! Видно, ее здорово приперло. Никита утвердительно закивал, кинул пачку в стол и приготовился писать:

— Кого застрелили? Имя, фамилия, возраст, род деятельности?

Лола закурила вторую сигарету, невольно взгляд Никиты приковался к ней. В отличие от многих людей ему нравилось, когда женщина курит, конечно, если она не пьянь подзаборная, а нормальная. Но Лола ни в какое сравнение не шла ни с одной известной ему женщиной, ее манера держать сигарету в прямых пальцах, подносить к влажным губам, вдыхать и выдыхать дым — все это она проделывала с особенным шармом, наверное, присущим только ей. Он вспомнил, что надо записать ее информацию.

— Вишневский Георгий Романович, — диктовала она. — Было ему тридцать три года… У меня с собой фотография, показать?

— Покажите.

Никита впился глазами в снимок, ведь интересно, что за личность может прельстить эдакую сногсшибательную диву. По большому счету в Вишневском он не нашел ничего особо примечательного, разве что в волевом подбородке, колючих глазах и упрямых губах чувствовалась брутальность.

— Я оставлю фото? — спросил он. — Возможно, пригодится.

— Оставьте. А род деятельности… вместе с отцом они занимались поставками леса. Бревна, доски… Меня не интересовал их бизнес, со своим бы управиться.

— Простите мое любопытство, а что у вас за бизнес?

— Нефть, мазут… тоже поставки, — скромно поведала она, словно занималась производством конфет.

Никита присвистнул в знак восхищения. Нет, только представить: шикарная женщина, созданная для любви и роскоши, считает цистерны с нефтью! Другая картина, предоставленная богатым воображением Никиты, вызвала улыбку у него: Лола стоит над бочкой с мазутом и окунает в вязкую жижу пальчик с маникюром — нонсенс!

— Бизнес принадлежит моему отцу, — продолжала она, — а я помогаю ему. Конечно, у меня есть своя доля. У нас дочерняя фирма, мы имеем несколько таких фирм по всей стране… Не думаю, что это интересно вам.

И с такими офигенными бабками она не смогла откупиться? Хотя истина дороже. Зачем ей пятно убийцы на всю жизнь? Знакомые время от времени обязательно будут говорить за ее спиной: «Вы знаете, Лола убила бойфренда, но выкрутилась, с ее средствами это запросто». Нет, ей нужны доказательства невиновности. Ко всему прочему, откупиться наверняка не так-то легко, если учесть, что папа Вишневский на бревнах и с досками под мышками тоже делает нехилые бабки и, без сомнения, требует пожизненного заключения для нее (не меньше), а требование подкрепляет внушительным гонораром. Во всяком случае, подобный вариант возможен, следовательно, Лоле очень не повезло. Никита задал ей последний вопрос:

— Как вас найти? Нужны ваши координаты…

Он получил визитку (между прочим, на двух языках), но в ней были только офисные данные, записал домашний адрес и адрес дачи, номера телефонов, попросил, чтобы она приготовила и свою фотографию.

— Зачем? — удивилась Лола.

— Любоваться, — улыбнулся Никита.

— Приготовлю, любуйтесь, — надменно вымолвила она и попрощалась.

Характерец! Никита долго смотрел на дверь, за которой скрылись незабываемые округлые формы в бирюзовом платье, оставившие неизгладимый след в душе, а также всколыхнувшие похотливые мысли. Однако Лола птица из заоблачных высот, а он земноводный обитатель, короче, не по Сеньке шапка.

Никита включил музыку, уткнул нос в переплетенные пальцы и слушал, вернее, думал. Ситуация нежданно изменилась. Сейчас не стоит менять местожительство, пока не закончит дело Лолы, теперь-то с деньгами нет проблем, но… их предстоит отработать, а на его плечах еще Лиса.

— Черт, знакомая мелодия… — промямлил он, набирая номер на аппарате. — Лиса? Как там у тебя? Кто-нибудь приходил?

— Никто. Все нормально, Никита.

— Послушай, что это за музыка? — И увеличил звук.

— Это же «Болеро» Равеля.

— Ну да, я так и думал, просто сомневался. Валерка любил этого… Равеля? Часто слушал?

— Почему ты спрашиваешь?

— Диск нашел в его сейфе.

— Когда делал что-либо по дому, слушал «кислоту», от этих «бух-бух» у меня уши уставали и мозги сворачивались. Ну, рок-группы любил, а «Болеро» Равеля… нет, не припомню. Валера классику терпеть не мог.

— А «Болеро» классика?

— Конечно. Что еще?

— Как будто все… Ой, подожди, не бросай трубку. Что тебе из продуктов купить? Только не скромничай.

Он написал список под диктовку Алисы, затем дослушал «Болеро» и резюмировал:

— Круто. И не подумаешь, что классика.

К Алисе попал в сумерках, долго не задержался, лишь отдал продукты, еще раз напомнил, чтобы никому не открывала, и спустился вниз. Прикуривая, машинально кинул взгляд на свою «пятерку»… Но что это? Точнее, кто это?! Некий тип заглядывал в окно, может, угнать надумал? Или бомбу подбросить?

— Эй, что надо? — решительно двинул к типу Никита.

Мужчина оглянулся и кинулся к своему автомобилю…

Вот он — черный автомобиль из категории «для очень-очень белых людей». Здесь, во дворе Лисы? Значит, она не ошиблась, ее пасут. И знают, кто оберегает Лису, судя по интересу к его непрезентабельной арбе, которой пора стоять среди раритетов в музее машиностроения.

Автомобиль почти бесшумно и резко сорвался с места, Никита тоже. Номер бы увидеть…

Никита бежал за ним изо всех сил, чтобы хоть чуточку уменьшить расстояние… Ага, щас! Ноги и четыре колеса — не одно и то же. Он затормозил уже на улице, в сердцах махнул рукой, словно ударил невидимку, и поплелся к своей «пятерке». Лису надо бы спрятать. Куда?

Жара, черт ее возьми, не спадала и ночью, а макушка лета подбрасывала дополнительные неудобства: лишив дождей землю, она предоставила не просто горячий воздух, но почему-то и влажный. Стоило пройти квартал, кожа становилась липкой, рубашка на спине мокрой, по вискам струями стекал пот. А добавить к этому знойному счастью абсолютное безветрие — получаешь наглядное представление, что такое адское пекло. Машина нагревалась, как печка, даже в тени, кондиционер не предусмотрен в данной модели, и Никита подумывал установить его, иначе ничего не стоит окочуриться от перегрева. Да где взять время? Теперь его не хватит, в дикую жару придется мотаться туда-сюда, запасаясь в магазинах минеральной водой, которая быстро нагревалась.

Когда Никита зашел к Эдуарду Дмитриевичу Капустину, тот нахмурился:

— А… Вольный сыщик? И как оно, на воле-то?

— С переменным успехом, — плюхаясь на стул, сказал Никита. — Зато я сам себе начальник. Вы обещали рассказать подробности о Валерке.

— Разве? — прикинулся склеротиком Эдуард Дмитриевич.

— Мне это очень нужно.

— Все вы умники, — заворчал тот. — Работать предпочитаете самостоятельно, а как придавит, к нам бежите.

— Точно, придавило. Я ж могу помочь родной милиции, заметьте, без затрат государства на мою персону, то есть абсолютно даром.

Дмитрич поджал губы, отвернув лицо от бывшего сотрудника. Валерка тоже служил когда-то под руководством Эдуарда Дмитриевича, да если бы он был единственным начальником, то служба казалась бы медом. Видя, что у Эдуарда Дмитриевича настроение ни к черту — в такие моменты он необщительный и злой, а отступать Никита не собирался, — он рассказал о злоключениях Алисы, закончив:

— Видите, я вынужден позаботиться о ней, следовательно, поучаствовать в поисках убийцы Валерки.

— Почему она не написала заявление, ко мне не пришла?

— Учитывайте ее состояние. Алиса не сразу сообразила, что ее намеренно пытаются задавить колесами, да вначале, честно признаюсь, и я не очень-то в это верил, пока вчера не столкнулся с черным автомобилем во дворе. Водителя интересовала моя машина…

— Номер запомнил?

— Запомнил бы! Если бы увидел. Темно было. Водителя тоже не узнаю, не рассмотрел. Он как дунул, как дал по газам… И мне странный звонок поступил в день похорон Валерки, теперь я уверен, что речь шла о Лисе… Алисе.

Эдуард Дмитриевич смилостивился, приказал принести дело, Никита читал и глазам не верил. Валерка был пьяный в лоскуты, как показало вскрытие. Нет, он, конечно, выпивал, но до свинского состояния не накачивался никогда, а уж наркотиков сроду не употреблял. Однако незадолго до убийства укололся — как этот факт трактовать? С кем он пил? Не один же. Совсем дурак, чтобы напиться, зная, какая опасность подстерегает его?

Еще странность: в море не купался. Июльская жара способствует так называемому «цветению» морской воды, то есть активно размножается сине-зеленая водоросль, отчего вода приобретает соответствующий цвет. Водоросль микроскопична, следовательно, остается на купальном костюме, в волосах, Валерка полностью чист от нее. Так какого черта он разделся?

Версии: профессиональная деятельность, следствию стало известно, что у Валерки появилась халтурка, устав нового охранно-детективного агентства уже позволял заниматься и сыскной работой, но подробностей — ноль. Далее: ограбление — смешно. Впрочем, денег, телефона, обручального кольца и часов при нем не нашли. Третья версия: ритуальное убийство — вообще обхохочешься. Но раз найден голым и с ножом в животе (без отпечатков пальцев), то… почему нет? Четвертая: месть. Мол, много лет назад он кого-то поймал, засадил, тот отсидел, вернулся…

— Я бы еще одну версию подкинул, — ввернул Никита.

— Какую? — фыркнул Эдуард Дмитриевич, дескать, без тебя тут умных полно.

— Пришел, укололся, отполировал спиртным, жарко стало, разделся, потом ударил себя ножом.

— Понятно: сам себя, да? А на месте обнаружения трупа бутылки и шприца не было.

— Закинул в воду.

— Ладно, хватит язвить, — осадил его Эдуард Дмитриевич. — Что тебя не устраивает?

— Все. Как это — следов присутствия людей не обнаружено? На диком пляже и в будни полно народу до самого вечера. Оставляют они после себя и бутылки, и горы мусора, и следы ног на песке. А здесь, — Никита кинул дело на стол, — будто кусок первозданной природы, на который случайно ступил человек. Недобросовестно исследовали местность. В общем, дело труба, Дмитрич, я не представляю, с чего начинать.

— И никто не представляет.

— Хотя… у меня есть идея. Можно, я сначала ее обмозгую?

— Мозгуй, черт с тобой.

— Мне нужно еще одно дело. В роще недалеко от ресторана «Ракушка» застрелили Вишневского.

— М-м… — с неопределенной глубокомысленностью протянул Эдуард Дмитриевич. — А что тебя смущает?

— Вы слишком хорошо обо мне думаете, меня уже ничем не смутить. Ко мне обратилась Лола Голдина…

— Понятно, — перебил тот. — Не туманное дело. Она была с ним в ресторане, между ними произошла ссора, Вишневский ударил ее…

— Ударил Лолу?!

— Да. Она выплеснула ему в лицо вино, ушла, пригрозив, что разделается с ним.

— А Лола утверждает, что ее не было в ресторане.

— Голдину опознали свидетели.

— Знаю, знаю, она рассказывала. Но угрозы и ссора еще не являются неопровержимым доказательством, что именно она застрелила.

— Поэтому Голдина пока на свободе. Ты, Никита, без меня знаешь, что такое свидетельские показания одного человека, а тут несколько.

— Они видели, как она стреляла?

— Не видели. Но утверждают, что она была с ним в ресторане, а Голдина почему-то этот факт отрицает. Одна против многих. По-моему, она держит всех за дураков.

— Давайте, я проверю?

— Проверяй, она же тебе платит за проверку. Все-таки определись, чем будешь заниматься — Валерой или Голдиной, на двух стульях еще никому не удавалось усидеть.

Никита ничего не сказал ему, а углубился во второе дело…

— Слабое место, — озарило Никиту. — Я же полдня долдонил об этом.

Он завел мотор и рванул со двора. Ну конечно, слабое место — залог успеха. Недостаток информации всегда восполнит слабак, потому что слабость, родная сестра трусости. И когда возникает явная угроза жизни, что делает слабак? Слезно молит пощадить и раскалывается. А Никита уж постарается не оставить шанса на компромиссный вариант. Со всеми компромиссами покончено, а также с оттяжками и нерешительностью. Лишь бы слабак был на месте, а Никита уверен, что он там.

Он вырулил на дорогу, прибавил скорости выше положенной. Следовало поторопиться, так как неизвестно, что господа, подружившиеся со смертью, затеяли.

Та-та-та-там… та-та-та-там… — били по вискам барабаны, задавая ритм. Это наваждение, мания какая-то, словно по Никите траурная дробь бьет. С того момента как проснулся, он слышит и слышит удары барабанов, где бы ни был.

Пусто, на дороге свободно, немного душно. Никита открыл окно…