Докричаться до небес

А музыка плавно вытягивала из меня всю подноготную. Все, что копилось во мне, варилось внутри головы, рвалось наружу и превращалось в слова. Слова складывались в предложения, предложения в текст, а текст ложился на музыку, звучащую из наушников. Мистик сменял биты, словно жонглёр. Тасовал ритмы, как колоду карт, а я читал, читал, читал… С закрытыми глазами выпускал в этот мир часть своего: дерьмового, черного мира, с густым лесом покореженных деревьев, с озером, покрытым предрассветной дымкой. Мир, где я был волком, воющим на Луну. Я остановился лишь почувствовав хрипящие выдохи — на столько сильно пересохло горло, — и струящийся по лицу пот. Оттерев краем футболки лоб, помотал башкой, отгоняя от себя это непонятное состояние. Вроде бы ничего не делал, а устал, как собака.

— Мистик, завязывай. Я все сказал, — прохрипел в микрофон, открывая глаза.

И осознал, что за стеклом уже никак не два человека, если только Мистик с Максом не научились делиться почкованием и менять при этом пол. Клейстер смотрел на меня полностью трезвыми глазами, хотя бутылка в его руке была почти пустой, Мистик что-то говорил в микрофон, но я нихрена не слышал. Помотал головой и после секундного замешательства услышал голос друга:

— Фил, блядь! Ты вообще!!! Фил!!!

— Кто эти телки? — спросил я, обрывая восторженный словесный понос.

— Да хрен знает. Клейстер позвал. Сказал, что надо фан-клуб делать, а он теперь твой рекламный агент.

— Цыпы — это хорошо, — плотоядно ухмыльнулся я, перескакивая взглядом с одной на другую. Все вроде кайфовые, и трое откровенно ответили на оценивающий взгляд молчаливым согласием. Ночка явно обещала быть запоминающейся. — Тогда, пусть Клейстер админше скажет, чтобы усадила фан-клуб за мой личный столик. И раз сам вызвался, то теперь будет отдуваться по полной. Понял?

Макс согласно закивал, показал большой палец и что-то сказал выводку новоиспеченных фанаток, показывая на дверь, а потом на меня.

«Давай уже, гони всех к херам!» — мысленно поторопил его я, и когда за ними наконец-то закрылась дверь спросил:

— Мистик, только без соплей и слащавых пилюль. Варианты есть?

— Фил, ты совсем чокнутый? Да с тобой мы чарты к херам порвем! Ты, мать твою, выдаешь, как пулемет! Телки кипятком ссались!

— Про мать чтобы больше не слышал! — прошипел я, чувствуя, как леденеет кровь в жилах.

— Усёк. Ты босс, и правила твои. Но это было нечто!!! — Мистик поднял ноутбук так, чтобы я мог его видеть, — Я все записал. Все тут! Все!!! Тут на альбом точно! Не знаю, какая муха тебя укусила, но я готов расцеловать ее жопу!

— Сомневаюсь, что муха будет рада такой внезапно проснувшейся любви, — заржал я. Посмотрел на часы и снова помотал головой. — Короче, сейчас работаем как обычно, а в свободное время студия твоя. Нужны будут бабки или ещё что из аппаратуры скажешь.

— О`кей. Тогда я вниз.

Мистика сдуло из студии, а я несколько минут стоял в абсолютной тишине, пытаясь понять, что за херня произошла. Повесил наушники на стойку микрофона и пошел в душ. Каким бы говнюком не был батя, но банальное личное пространство никто не отменял. И в клубе была небольшая потайная дверь, за которой находилась квартирка-студия со всеми причитающимися удобствами. А мне сейчас до жути хотелось принять душ и поменять липкую футболку на что-то свежее. Вроде бы в служебном помещении в одном из шкафов оставались белые майки. Дресс-код для официантов — простая белая майка и джинсы. Чтобы не понторезили и знали свое место.

Замотав руку бинтом из аптечки и натянув чистую майку, я пошел в зал.

«Фан-клуб, — ухмыльнулся я, — Бесплатная доставка готовых цыпочек для развлечений. Беленькая уж очень томно смотрела на меня через стекло, значит согласится задержаться сразу. А две другие подопьют, и тоже никуда не смоются. Хотя… Судя по тому, что уже сейчас высматривают меня среди посетителей, готовы. Кайф! Веселье обеспечено.»

Погруженный в свои не слишком стесняющиеся мысли, я едва не сшиб, вскочившую девушку, а она уже схватила меня за руку:

— Извините, к нам вообще кто-нибудь подойдет? — спросила она, однозначно принимая за одного из официантов.

Рассмотрев девушку повнимательнее, хмыкаю и скалюсь самым доброжелательным оскалом, на который только способен.

— Кого-то определенного желаете или я подойду?

— Мне без разницы кто, просто примите заказ. Иначе…

— Что? Пожалуетесь начальству? — а она реально не понимает, что я не официант. О`кей. Бросил взгляд на свой столик и махнул, обиженно надувшим губки, «фанаткам», — Сейчас подойду.

— Сперва вы обслужите наш столик! И где ваш бейджик?

Ого! Да мы еще и диктовать условия собираемся? Бейджик тебе подавай? О`кей! Повеселимся!

— Бейджик? — спрашиваю ее и, начиркав маркером «Фил» на салфетке, заправляю бумажку под ворот майки. — Бейджик. Дальше что?

— Мне вас учить, как нужно обслуживать клиентов?

— А ты уверена, что меня стоит учить? Пока никто не жаловался, — я расплываюсь в двусмысленной улыбке, — Но, мне кажется, что сегодня появится первая жалоба. Да?

— Обязательно.

— О`кей. Давай попробуем, — я вытягиваюсь по стойке смирно и заношу маркер над второй салфеткой. — Добрый вечер, что будете заказывать?

— Два виски с колой, бутылку красного вина и четыре бокала, — диктует она медленно, словно я имбецил. — И не забудьте про жалобную книгу.

— Заказ принят, — а теперь поговорим по-моему. — Паспорт.

— Что?

— Согласно правилам заведения, я должен убедиться, что вам есть восемнадцать лет. Не хочу потерять работу из-за того, что принес алкоголь несовершеннолетним.

«Да-да-да, сейчас увидим, что нам едва ли не завтра стукнет восемнадцать, и отправимся домой баиньки.»

Искаева Маргарита Владимировна. Двадцать один год стукнуло. Норм. Возвращаю паспорт и ради прикола забираю бумажную розочку. Пусть побесится. А «фанатки» подождут. Щелчком пальцев подзываю бармена:

— Дэн, два вискаря с колой, четыре бокала и вино получше, — я оборачиваюсь и, покрутив розочку, решаю не глумиться. Хрен с ней. У девочки день рождения вроде как, а тут такое хамло. — И розу с жалобной книгой.

— А книгу зачем? — искренне удивляется Дэн.

— За тем, что я тебе так сказал.

— Как скажешь.

Фанатки ржут, когда я возвращаюсь с подносом в руках к столику с именинницей.

— Приношу вам свои глубочайшие извинения. Ваш столик сегодня обслуживается за счет заведения, — я прямо сама любезность. — С днем рождения, Маргарита.

Положив перед девушкой жалобную книгу с розой, едва сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос. Она всерьез собирается писать жалобу. Вытащила из сумочки ручку и перелистывает страницы.

— Не договоримся?

— Не со мной!

«Ух-ух-ух, какой грозный взгляд! Все-все-все.»

— Тогда я отчаливаю.

Подошел к своему столику и спросил:

— Ну что, девочки, как на счет небольшого прикола? Я ж типа звезда, да?

Они глупо ржут, а я смотрю на Маргариту Искаеву и решительно поднимаюсь на сцену.

— Мистик, хочешь поугарать?

— Ну да, наверное, — неуверенно отвечает он.

— Короче, гугли какой-нибудь медляк, наложишь на него что-нибудь из своего, а я тут кое-кому привет передам.

— О`кей.

Со стойкой микрофона подхожу к краю сцены и проверяю включен ли он. Фанатки ржут. Ржите, лошади. Посмотрим, как вы запоете ночью.

— Раз, два, проверка связи… Всем добрый вечер.

— Фил, жги!

— Заткнись, Макс! — киваю Мистику, и он уводит музыку в ноль, а за место нее включает «Don’t speak».

Крутяк, я ее знаю чуть-ли не наизусть. Показываю Мистику кусочек, который мне больше всего нравится и он начинает звучать на репите, ускоряясь и переплетаясь с битом. По наитию закрываю глаза, повторяя все действия ровно так же, как в студии. Заодно проверю, так ли оно работает.

Если сегодня я выйду на сцену,

С легкостью склею Катю, Олю и Лену.

Но мое сердце в осколки разбито

Ангелом нежным по имени Рита.

Слов не найти, я читаю душою,

Что же ты делаешь, детка, со мною?

Гвен подскажи, я прошу, дай совета,

Что мне сказать в рэпе ангелу света?

Я замолкаю, и Мистик вставляет припев:

Don’t speak, I know just what you’re sayin’

So please stop explainin’

Don’t tell me ’cause it hurts

Don’t speak, I know what you’re thinkin’

I don’t need your reasons

Don’t tell me ’cause it hurts

Фанатки за столиком завизжали, требуя продолжения, но я хочу, чтобы сейчас она посмотрела на сцену. Да! Повернулась!

Этот фристайл — от души извинения.

Я не хотел портить твой день рождения.

Может начнем мы с тобою с начала?

Без обвинений, что ты написала.

Да, я не ангел, кажусь туповатым,

Много курю и не брезгую матом.

Гвен мне сказала, я мальчик-плохиш,

Но в день рождения может простишь?

Don’t speak, don’t speak

Don’t speak, no

I know what you’re thinkin’

And I don’t need your reasons

I know you’re good, I know you’re good

I know you’re real good, oh

Она улыбается, а у меня внутри от этой улыбки что-то щелкнуло. Мне зачем-то была нужна именно такая реакция. Искренняя и чистая, как снег, а не фальшивые визги со стороны моего столика. Зачем? Я даже не успел прочувствовать этот момент до конца, чтобы сделать хоть какую-то зарубку разобраться в такой зудящей необходимости добиться улыбки именно этой девушки, как одна из ее подруг вскочила со своего места и куда-то побежала с курткой. Мгновение оборвалось. Все сидящие за столиком рванули следом за убежавшей, а я стоял на сцене, застыв истуканом. Бросил микрофон под ноги и из колонок раздался резанувший по ушам противный звук. Мне нужно было идти. Зачем? Почему? Не знаю. И выйдя на крыльцо клуба, внутри пробежал морозный холодок. Из припаркованного внедорожника рванул какой-то мужик, на бегу бросил мне ключи и заорал:

— Отвези ее в больницу! Срочно!

Связка попала мне прямо в ладонь, и вместе с ней накатил ступор. Перед глазами замелькали картинки, которые каждый день приходили в кошмарах, заставляющих просыпаться в холодном поту с криком отчаяния. Я смотрел на эти ключи и столбенел все сильнее и сильнее, не в силах пошевелиться. Кто-то рванул меня за плечо, отталкивая в сторону. Нога инстинктивно сделала шаг. Второй. Третий. Словно плохо запрограммированный робот, я на негнущихся ногах медленно пошел к автомобилю, сел за руль и с десятой попытки попал ключом в замок зажигания. Двигатель завелся с первой. Вспыхнули фары, освещая ярким светом нескольких людей, орущих около угла клуба, и меня затрясло. Там, в пучке света, я увидел призрачный силуэт мамы, а в голове прозвучал ее голос:

— Сыночек, помоги.

— Мама!

Я вдавил педаль в пол, подгоняя машину, и закрутил головой, высматривая куда исчезло видение. Слезящимися глазами искал повсюду, и оно вновь засветилось в свете фонаря. Громко хлопнули двери, по ушам резанул ор, словно удар тока, пробивающий перегоревшие микросхемы в голове. Мама сделала шаг назад:

— Сыночек…

— Мама!

Я гнал, не разбирая дороги, метался из полосы в полосу, стараясь догнать, не потерять, вспыхивающий в свете фар встречных машин, силуэт, а за спиной орали, кто-то громко плакал и тихонько выл от боли.

«Мама, я успею. Мама я обязательно успею.»