Сеть Петровского. Часть 2

— Спасибо! — Макаров расплатился с таксистом и вышел у знакомого подъезда. На улице пока еще было по-летнему тепло, хотя доходила середина октября. После чудовищных событий прошло больше трех недель, он немного оправился от полученного тогда шока. С Петровским или кем-то другим он за все это время не перекинулся ни словом. Сам Петровский, впрочем, тоже не пытался инициировать общение. Единственным, кто старался как-то наладить контакт, был Славик Логинов, но Макаров старательно избегал его. Может, и зря.

Домофон в который раз был сломан. Сергей поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь.

— Сейчас-сейчас! — Даша открыла спустя минуту. На ней были домашние шорты и футболка, — привет! Заходи! — она улыбнулась и, пропустив Макарова, закрыла за ним дверь.

Войдя в квартиру, Сергей повернулся к ней.

— Привет! — он обнял Дашу за талию. Та заулыбалась и, приблизившись, поцеловала его в губы. Сергей ответил на поцелуй, аккуратно положив на тумбочку цветы, которые заблаговременно купил.

— Мог уже так не заморачиваться! — рассмеялась Дарья, — не надо мне от тебя ежедневных подарков, я и так тебя люблю!

— И я тебя люблю! — Макаров улыбнулся и вновь поцеловал ее.

— Проходи в комнату! — велела Даша, — будешь что? Да, Сереж, ко мне подруга заскочит на некоторое время, ты же не против? Она ненадолго. Заодно познакомитесь! — она подмигнула и поцеловала его в щеку.

— Ольга? — Макаров приподнял брови, — да мы знакомы, вроде как…

— Нет, другая подруга, — ответила Даша, за руку уводя Сергея в комнату, — падай!

Макаров сел на диван. Даша рядом. Он притянул ее к себе и вновь приобнял. Та рассмеялась, но не отстранилась. И в этот момент раздался звонок в дверь.

— Оперативно! — Дарья обернулась, — по ходу, она! Не волнуйся, долго мучить тебя не будем! — она рассмеялась и, плавно выскользнув из рук Сергея, отправилась открывать дверь подруге.

Макаров откинулся на спинку дивана и с улыбкой посмотрел в окно, за которым ярко светило осеннее солнце. Все-таки ему было очень хорошо с Дашей. Кроме мамы она, пожалуй, была еще одним светлым моментом, благодаря которому он мог отвлечься от всего ужасного, что совершил за последний год…

— Наташ, проходи, познакомься с Серегой, я тебе рассказывала, мой парень! — весело щебетала Даша, ведя ту самую подругу в комнату, — Серег, знакомься, Наташа!

— Добрый день!.. — Макаров поднялся с дивана и повернулся к вошедшим девушкам. И в ту же секунду, встретившись с Дашиной подругой глазами, осекся…

Он никогда бы не смог забыть это лицо. Все в слезах и грязи, унизительно опущенной в прохладную землю. В лесу. Три недели назад. Это была она. Одна из тех двух девушек. Подруга Мезенцевой…

Буквально секунду она тоже смотрела на Макарова. А потом взвизгнула и отпрянула назад, в коридор. Даша изумленно посмотрела на свою подругу.

— Подождите пожалуйста, я все… — Сергей сделал шаг вперед, подняв левую руку.

— Не подходи ко мне! — истерично выкрикнула Наташа, выставляя вперед руки

— Да я…

— Не подходи, ублюдок!!!

Попавшаяся ей под руку металлическая ложка для обуви с чудовищной силой полетела в Макарова, едва не задев вскрикнувшую и чудом уклонившуюся Дашу. Ее подруга забилась в угол и зашлась истеричными рыданиями. Опомнившись, Дарья подбежала к ней и схватила за руки.

— Даш, я… — Сергей опять попробовал сделать шаг по направлению к ним.

— Стой, где стоишь! — выкрикнула Даша, угрожающе ткнув в него указательным пальцем, — Натусь! Натусь, ты чего? Все хорошо, моя хорошая! Все, все, все… все…

— Нет, не хорошо! — проревела Наташа, — ты не знаешь, кто он! На что способен! Он такое делал! Он мразь! — она захлебнулась собственными слезами и зашлась кашлем.

— Даша…

— Отошел! — рявкнула Дарья не своим голосом. Теперь Макаров почти не узнавал ее, — ушел в комнату, быстро, я сказала!!!

Сергей вернулся в комнату и стал нервно ходить по ней взад-вперед. Ситуация была критической. Безвыходной. Он ничего не сможет объяснить. Ничего. Глупо было рассчитывать, что такое останется без последствий. Сейчас сюда с ненулевой вероятностью вообще вызовут полицию… нет, полицию никак нельзя! А как же мама? Нельзя, чтобы она узнала, в чем участвовал ее сын! Что он натворил! И что теперь? Бежать? А смысл? Даша знала о нем практически все… нет, это глупо и трусливо. Ждать. Просто ждать.

Сергей с силой сжал пальцами виски и заставил себя остановиться. Он не знал, сколько он так простоял. Просто через какое-то время дверь распахнулась и вошла Даша. Сергей обернулся. Теперь она смотрела на него совсем другим взглядом. Злым, больше не любящим взглядом преданного человека. Он открыл было рот, чтобы хотя бы попытаться что-то объяснить, но в ту же секунду понял: бесполезно.

— Уходи! — по щекам Даши скатились две слезинки, — уходи. И никогда не возвращайся…

— Да куда ты прешь-то?! Марин, я пыталась не пустить, он ломится, как слон!

Подруга, с которой Марина раньше снимала квартиру и к которой опять переехала после последней ссоры с Петровским, попыталась не пустить того, но тот почти вышиб дверь и, невзирая на ее писк, внаглую вошел вглубь помещения. Кристина, вереща, семенила следом. Петровский рывком открыл дверь в гостиную и увидел Марину, которая сидела на диване, облаченная в махровый халат. Волосы еще были влажными, похоже, она недавно принимала душ. Кристина вбежала в комнату следом.

— Слышишь, покури сходи, а! — бросил Петровский, повернувшись к ней. Кристина едва не задохнулась, опешив от такой наглости, однако Марина сделала примиряющий жест.

— Крис, оставь нас, пожалуйста, все хорошо!

Кристина фыркнула и вышла за дверь. Петровский проводил ее взглядом и перевел глаза на Марину.

— А ты не оборзел?! — накинулась та в то же мгновение.

— Марин, может, поговорим уже, как взрослые люди? — осведомился Петровский, пройдясь по комнате, — меня, если честно, уже задрал этот детсад!

— Как взрослые люди? — Марина невесело усмехнулась, — давай попробуем. Только откровение должно быть двусторонним, Костя! Если ты меня понял, конечно! — она подалась вперед, но с кресла так и не встала.

— Марин, перестань выносить мозг! — Петровский резко обернулся к ней, — слушай, что тебя не устраивает? Что за прикол собирать вещи и сваливать от меня?!

— Что за прикол? — Марина на секунду сорвалась на крик, но, взяв себя в руки, заговорила тише: — Костя, а ты сам не видишь и не понимаешь? Ты занимаешься, черт знает, чем, уходишь среди ночи, черт знает куда, никогда ничего не рассказываешь и не объясняешь! Костя, я ничего о тебе не знаю, понимаешь, ничего! За два года ничего о тебе не знаю! — членораздельно повторила она, — разве это нормально?

— Я же говорил, тебе ни к чему эти скучные… — начал Петровский.

— Скучные?! — Марина гневно посмотрела на него, — Костя, ты считаешь меня конченой дурой? Или только наполовину?! Думаешь, я не понимаю, что ты занимаешься чем-то помимо кафе? И до кафе занимался! Чем-то опасным и… и, похоже, очень незаконным! — шепотом добавила она. В ее глазах мелькнул испуг.

— Ну да, я босс мафии! — фыркнул Петровский, — Марин, поначалу тебя это не парило! — заявил он, — так в чем проблема теперь?

— В том, что это являлось до и во время наших отношений и до сих пор является неотъемлемой частью твоей жизни! — Марина ткнула в него пальцем, — о чем бы ни шла речь, ты продолжаешь заниматься этим, даже не считая нужным ставить в известность свою девушку! А отношения без доверия…

— Да на хрена тебе это все надо-то?! — Петровский ударил кулаком по столу.

— Потому что я боюсь за тебя! — вскричала Марина, — и за нас! Потому что люблю тебя, придурок, неужели непонятно? — из ее глаза выкатилась слеза, которую она поспешно вытерла и заговорила опять негромко, — почему ты не хочешь рассказать мне о себе? Это ненормально, что я не знаю тебя! Я не знаю настоящего тебя, Петровский! Вся твоя жизнь — что-то странное, ненормальное и несвойственное для обычного человека твоего возраста, я готова принять что угодно или почти все, но ответь, наконец! Кто ты такой на самом деле? Чем занимаешься на самом деле? Где твоя семья и кто они были или есть?

Марина во все глаза смотрела на него. Петровский набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул. Может, не спроси она про семью, все было бы по-другому. Но этот вопрос всегда вызывал в нем лишь неадекватную агрессию. Она не знала. Она не была виновата. Но и он не принимал многого во внимание.

— Слушай, Марин… — зло начал Петровский, — я вот никак не пойму, хоть убей: тебе все это зачем? Ведь все же было хорошо, за каким х…м ты начала усложнять? Тебе не хватает чего-то? Слушай, может тебе денег мало? — он, недобро прищурившись, посмотрел на нее.

— Что? — Марина резко отпрянула и вжалась в спинку кресла, словно только что налетела на невидимую преграду, — что ты сейчас сказал? — она вновь подалась вперед, — Петровский, ты совсем охренел? Я тебе не содержанка! — последнее она проговорила уже сквозь подступившие к горлу слезы.

Петровский несколько секунд смотрел на нее. Он понял, что опять сказал что-то не то, но оправдываться он просто не умел. Да и похоже было поздно.

— Я не имел в виду, что ты…

— Петровский, сейчас меня оставь! — проговорила Марина, борясь с приступами слез, стараясь только не позволить себе расплакаться при нем.

— Да послушай, мать твою, я… — Петровский затрясся от злости, сжав кулаки почти до хруста.

— Уйди! — Марину тоже затрясло, только не от злости, а от рыданий, с которыми она уже почти не могла справляться.

Петровский опять взглянул на нее. А затем сделал шаг вперед и сильным ударом сшиб стоявший на полке телевизор. Агрегат кувыркнулся в воздухе, упал на пол и разбился вдребезги.

— Ты совсем оборзел, психопат?! — выкрикнула Марина, вскочив на ноги. Рыдания моментально отступили, обида сменилась гневом, вызванным такой наглостью.

— Сегодня же новый пришлю, этому г…у давно пора было на свалку! — процедил Петровский, быстрым шагом покидая комнату, — бу!!! — он шугнул появившуюся в дверях Кристину. Девушка ойкнула и испуганно отпрянула. Петровский миновал прихожую и, со всей силы хлопнув дверью, покинул квартиру.

— Сережа, что-то ты рано от Даши! — мама подняла слегка удивленный взгляд от журнала, — все хорошо?

— Не очень, — Макаров сел на стул, стоявший в другом конце комнаты и тупо уставился в стену.

— Что-то случилось? — мама отложила свой журнал и внимательно посмотрела на Сергея, — ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все…

— Да забей, мам… — Макаров с досадой отмахнулся.

— Сережа! — в мамином взгляде появилась строгость, — если не хочешь волновать, знай, что в первую очередь я волнуюсь за тебя. Дороже и ближе у меня никого нет, так что рассказывай!

— Поругались, — буркнул Макаров, отвернувшись.

— Ну, это у молодежи бывает! — мама добродушно рассмеялась. Она совсем не хотела обидеть этим сына, но Макаров внезапно почувствовал, что начинает на нее злиться, — еще помиритесь!

— Это вряд ли, — процедил Сергей, сжав руку в кулак.

— Почему? — грустно спросила мама, — сильно поругались?

— Окончательно, — пробурчал Макаров, сглотнув подступивший к горлу ком, — там все серьезно, поверь мне, помириться уже не получится. И давай оставим эту тему… — он встал и отошел к окну, за которым постепенно занимался закат.

— Не переживай, Сереж, значит, не твое. На все воля божья! — попыталась приободрить мама. Лучше бы она этого не делала…

— Хреновая воля… — очень зло процедил Сергей, до боли впившись рукой в подоконник.

— Что ты сказал? — мама посмотрела на него с изумлением. Раньше он такого себе не позволял. Да нет, это не могло быть правдой, наверное, послышалось…

— Я сказал: хреновая воля! — выкрикнул Макаров, резко обернувшись.

— Сережа, ты что? — мама, опешив, отодвинулась назад. Ее взгляд был полон удивления и грусти.

— Ничего! — рявкнул Сергей, выйдя из себя окончательно, — давно пора признать, мама, что нет никакого бога! А если и есть, то он просто изощренный садист и ему нравится это г…о, творящееся кругом! — он яростно ткнул пальцем куда-то в пространство.

— Сережа… — проговорила мама севшим голосом. Ее руки задрожали, — что ты такое говоришь?

— То, что есть! — Макаров надвинулся на нее. Теперь в глазах матери читался самый настоящий страх, но он уже не находил в себе сил остановиться, — отец погиб в глупой аварии из-за какого-то дол… а, который до сих пор почему-то дышит! Это, по-твоему, божий промысел?! Или то, что ты болела и до сих пор болеешь? Или то, что мы считали копейки и даже не смогли бы оплатить операцию, не продай я все, во что верил сам?!

— Сережа… — на глаза мамы навернулись слезы, — о чем ты говоришь?

— Я говорю о том, что ничего не бывает просто так! — рявкнул Макаров, — ты правда думаешь, что наша жизнь наладилась потому, что есть на небе бог? Что кто-то помогает просто так? Знаешь, мама, если все это делает бог, то лучше бы ему вообще никогда не существовать!!! — проорал он, глядя на мать дикими глазами.

— Но ведь ты нашел хорошую работу, — тихонько возразила мама, — ведь твой друг Костя…

— Костя, — Макаров опять грубо перебил ее, — это очень страшный человек. И никакой он мне не друг! Ты не знаешь его. Не знаешь, на что он способен, и лучше бы тебе никогда не узнать его ближе. Потому что он монстр! И я буду вынужден дальше делить с ним хлеб и помогать ему делать то, что противоречит всему хорошему и человечному, во что мы с тобой все это время верили, а я его ненавижу, ненавижу, слышишь?! — Макарова всего трясло от ярости. Мама смотрела на него и не верила своим глазам, — а знаешь, почему? Потому что это — единственный способ хоть как-то поддерживать нашу жизнь и быть, мать твою, сытыми!!! Знаешь, что самое страшное? — Сергей немного успокоился и убавил тон, — что выходит так, что прав он. Потому что хорошо живут только такие люди, как он, которым плевать на всех, кто ни с кем не считается, ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. И единственный выход, чтобы выжить в этом поганом мерзком мире — стать таким, как он, быть рядом с такими, как он… или сдохнуть в нищете! — твердо и очень зло закончил Сергей, — так где она, мама, твоя высшая справедливость? Пошла бы она в таком случае…

Сергей бессильно облокотился на стену. Мама лишь хлопала заплаканными глазами, не находя нужных слов. Макаров посмотрел на нее, а затем тяжело вздохнул и направился к двери.

— Куда ты, Сережа? — она удивленно посмотрела ему вслед.

— Пойду подышать, — ответил Макаров, надевая туфли, — в холодильнике ужин, мам, меня не жди, ложись спать. Буду поздно…

Большой черный внедорожник с литыми дисками въехал на территорию. Крепкий кавказец, волосы которого были мокрыми от холодного, моросившего с серого неба дождя, как обычно, закрыл за ними ворота. Петровский немного прибавил газ, направляясь к ангару. Охраны теперь было поменьше, за год с лишним Алан более-менее к нему привык.

— Костик, точно все в порядке? — Джамал взволнованно посмотрел на него с пассажирского сиденья.

— Все ровно, Джам! — заверил его Петровский, — а что, проблемы какие-то?

— Да нет, — тот пожал плечами, — просто после контр с Маринкой ты как будто сам не свой…

— Да пошла она к дьяволу! — злобно бросил Петровский. Джамал лишь пожал плечами, не желая лезть в чужую личную жизнь.

Машина остановилась внутри ангара, вторые ворота плотно закрылись. Петровский с Джамалом вышли из машины. На этот раз с Аланом было всего двое, третий привычно курил на втором уровне, старательно делая вид, что ему малоинтересно происходящее.

— Салам, Костя! — Алан пожал Петровскому руку и кивнул Джамалу.

— Салам, Алан! — ответил Петровский, — ну что, как обычно, быстро и по делу?

— Не в духе? — Алан криво усмехнулся, — бывает такое, спрашивать не буду. Сегодня, значит, всего одна? — он указал глазами на автомобиль.

— Одна, зато какая! — Петровский похлопал внедорожник по капоту, — «литье», четыреста «кобыл», электроника, почти полный фарш! Не тачка — сказка! — он подмигнул своему «бизнес-партнеру».

— Да, хорош аппарат! — согласился Алан, прохаживаясь рядом с машиной, — за такую, Костя, и миллиона не жалко… — он выразительно посмотрел на Петровского. Тот фыркнул и обернулся к Джамалу. Но он в отличие от Петровского был серьезен и мгновенно напрягся, понимая, что сейчас произойдет что-то не то…

— Миллиона?! — глаза Петровского сузились. Алан, не ожидавший такой резкой реакции от обычно спокойного «партнера», оторопел…

— Не понял, Костя! — резко сказал он. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, так, словно ее и не было.

— А что непонятно, Аланчик? — при таком наглом и фамильярном обращении тот скривился и агрессивно посмотрел на Петровского. Охранники Алана переглянулись и тоже приняли агрессивные позы. Но Петровский, как ни в чем не бывало продолжал, — это тебе не трехлетние «немки» и не тачка с трупной вонью! Это почти идеально чистый «боров» с полным фаршем! Знаешь, сколько он стоит на авторынке? Конечно, знаешь! И оскорбляешь меня, предлагая за него миллион? — глаза Петровского недобро сузились, — работаешь со мной больше года и до сих пор считаешь меня лохом? Не на того напал, Аланчик! — он сделал угрожающе наклонился вперед. Алан тоже зло смотрел в глаза. Привычного дружелюбия в нем и след простыл. Ситуация обострилась буквально в одно мгновение…

— Ты не у себя дома! — угрожающе прошипел Алан, — думай, как и с кем разговариваешь, Костя!

— Думать тут нечего! — отбрил Петровский, — как еще мне разговаривать с человеком, который с улыбкой жмет мне руку и кидает меня на бешеные бабки? У тебя последний шанс, Аланчик! Два миллиона, или никакой сделки не будет! Ну что, одумаешься? — Петровский злобно посмотрел на Алана, — нет? Тогда счастливо! Джам, поехали! — он повернулся к машине.

— Нет, не «счастливо»! — закричал Алан. Человек на втором ярусе мгновенно напрягся и теперь пристально и очень напряженно наблюдал за происходящим внизу, — вы, салаги, совсем уже страх потеряли?! — теперь в Алане не оставалось совсем ничего доброжелательного, — тебя кинули, Костя?! А ты не о…л?! — с акцентом матюгнулся Алан, — тебе позволили работать, позволили подняться! А ты плюешь на уважение? Плюешь мне в лицо, щегол, да еще в моем же доме?! — он угрожающе приблизился на полшага.

— Засунь свои угрозы себе в задницу! — очень четко сказал Петровский, — меня не запугаешь! Что ты смотришь на меня, я сказал «пока», ты отупел?! — заорал он.

Наверное, это было ошибкой. Алан — это не старшекурсники. Нельзя было так начинать с ним разговаривать. Несмотря на плохое настроение, сдавшие в последнее время нервы, нужно было держать себя в руках и думать, кому и что ты говоришь. Но теперь было поздно…

— Да ты оборзел, щегол поганый?! — выйдя из себя, Алан сделал шаг вперед. Однако, оставляя лицо без всякой защиты, оставляя охрану позади, он не учел, насколько отсутствовали какие-либо тормоза у Петровского…

Мощная двойка, которой Алан никак не мог ожидать от наглого подростка, с силой врезавшегося грузовика обрушилась на него. Как подкошенный, Алан рухнул на пол…

— Стоять, с…и! — охрана уже почти подскочила вплотную, чтобы стереть Петровского порошок, но две пули из «бесствольника» ударили в пол перед ними, заставив отскочить. Рука охранника на втором ярусе метнулась под кожаную куртку. Петровский бросил оружие Джамалу, который кое-как успел поймать, и ужом прыгнул к приходившему в себя Алану.

— Не рыпаться! — заорал он не своим голосом, схватив бывшего партнера за голову и приставив к горлу только что извлеченный из кармана нож, — не дергаться, башку ему отрежу!!!

Джамал держал «бесствольник» трясущимися руками, переводя оружие то на одного охранника, то на другого. Он был напуган не на шутку. Он в отличие от Петровского понимал, что товарищ только что натворил. И то, что живыми им отсюда уже не выйти. Тот охранник, что стоял на втором ярусе, уже извлек свой пистолет — боевой или травматический — отсюда было не разобрать, но угрожать им пока никому не стал.

— Два шага назад, уроды! — выкрикнул Петровский, — я сказал назад, убью его! — он с силой придавил лезвие, пропоров кожу и пустив Алану кровь.

— Делайте, что говорит! — с ненавистью прошипел он, отплевываясь. Кровь из носа, который Петровский метким ударом разбил, стекла ему в рот, образовав неприятное месиво.

Охранники сделали два шага назад, глядя на Петровского, как псы, готовые броситься в любой момент, стоит тому лишь замешкаться.

— Оружие вниз бросил! — закричал Петровский, обращаясь к третьему, — ты оглох? Я его вальну!

Похоже, после такого дерзкого нападения на Алана, которое закончится теперь, к гадалке не ходи, черт знает чем, они действительно поверили, что Петровский способен на все. Охранник бросил на него ненавидящий взгляд и послушно выбросил пистолет вниз и в сторону.

— Костик, что ты творишь?! — вполголоса произнес Джамал, со страхом косясь на приятеля.

— За руль, Джамал! — выкрикнул Петровский, поднимаясь и не отпуская Алана, — Джамал, за руль, бегом!!! — заорал он не своим голосом, — ты! Ворота открыл! Быстро, я тебе сказал! — он кивнул одному из охранников.

— Нервничаешь, пацанчик, зеленый ты еще! — злорадно прошептал Алан, — ни с тем ты связался, Костя, молись теперь своим богам…

— Захлопни пасть или кровью захлебнешься! — прошипел Петровский.

Ворота ангара тем временем открылись. Петровский втащил Алана на заднее сиденье внедорожника. Тот был среднего сложения и пока не сильно сопротивлялся, что позволяло делать все это без особого труда. Джамал вцепился пальцами в руль и, сдав задом, резко развернулся. Его нижняя челюсть дрожала. В отличие от Петровского, он хорошо представлял, с кем они связались и какими теперь могут быть последствия…

Внедорожник резко остановился возле ворот. Охранник на КПП выскочил наперерез, изумленно глядя на машину и что-то крича на своем языке. Петровский открыл заднюю дверь и продемонстрировал Алана в крови и с ножом у горла.

— Ворота открыл! — рявкнул он, угрожающе поведя лезвием.

— Открой! — опять велел Алан. Петровского удивляло то, как легко он подчинялся наглому сопляку. Испугался, гад? Или что-то задумал…

Едва охранник открыл ворота, Джамал резко рванул с места. Собаки заливались оглушительным лаем, но с цепей их пока не спускали, ведь это могло быть угрозой жизни хозяину.

— Тормози! — рявкнул Петровский, когда Джамал отъехал на достаточное расстояние от «сервиса».

— Ты пожалеешь, Костя! — пообещал Алан.

— Не хрена было меня кидать! — с этими словами Петровский открыл заднюю дверь и, сильно ударил Алана по голове, выкинул из машины. Тот упал прямо в грязь, — газуй, Джамал, газуй!!!

С той стороны уже бежали три охранника. Еще один спустил с цепей собак, которые, рыча, приближались к набиравшему скорость внедорожнику. Вновь показались пистолеты. Грянуло два выстрела, одна из пуль угодила в заднее окно, от места попадания во все стороны пошли трещины. Значит, «травматика», боевой бы стекло просто пробил…

— Ты ответишь, Костя! Ответишь! — завопил Алан вслед удалявшейся машине. Охранники остановились, поняв, что преследование на такой скорости уже бесполезно. Собаки еще некоторое рем гнались за Петровским и Джамалом, но потом тоже оставили свою цель и вернулись к хозяевам.

Они ехали, не произнося ни слова. Не сбавляя скорости. Ехали всю дорогу. Остановился Джамал только тогда, когда они оказались в центре города. Остановился в каком-то незнакомом дворе. Некоторое время он лишь тяжело дышал, опустив голову на руль, в полной тишине было отчетливо слышно, как капли барабанят по стеклу. А потом он обратил к Петровскому полный злости и непонимания взгляд.

— Костя, ты что натворил? — сквозь зубы проговорил Джамал. Его скулы все еще сводило от дикого страха…

— Дай подумать… — Петровский очень зло ухмыльнулся, — наверное, не позволил нас кинуть, вроде так, нет? — он изобразил задумчивый вид, и вновь на его лице появилась самоуверенная усмешка.

— Да ты вообще соображаешь?! — заорал Джамал, потеряв самообладание и схватив Петровского за грудки, — ты соображаешь, что наделал?! С кем ты связался?! И что теперь будет, идиотина!

— Да отвали ты! — Петровский резко стряхнул его руки, — что ты заерзал, Джам? Испугался? — его глаза недобро сузились.

— Нет, ты точно идиот! — вдохнул Джамал, откинувшись на сиденье, — ты не понимаешь, что это не «дедушки» — старшекурсники? Не Касаткин и даже не директор ЦИТ? Это не тот уровень! Это не твой уровень, Костя! — Джамал вновь сорвался на крик.

— А кто решает, где чей уровень? — Петровский презрительно ухмыльнулся, — кто устанавливает мне планку? Ты? Или, может, эти чурки горные?

— Базар фильтруй! — Джамал угрожающе посмотрел ему в глаза, — я тоже «чурка горная», если не забыл! Ты что-то зарвался, Петровский! Окончательно зарвался!

— Я не хотел тебя обидеть! — Петровский скривился, как от зубной боли, но извиняться все равно не стал, — я лишь имел в виду то, что мы ничем не хуже других. Никто не имеет права ставить себя выше нас, кем бы они раньше не были и какого бы не были возраста, на это вообще на… ь! И никто, понял, никто не имеет права кидать нас! И сегодня я это доказал! — он ударил кулаком по стеклу.

— Сегодня ты нажил нам нереальных проблем! — тихо произнес Джамал, — и поверь, Алан нам их устроит!

— За… тся! — самоуверенно ответил Петровский, — его «девяностые» давно прошли! Пусть играет по правилам современного мира или не высовывается! И пусть попробует нагнуть меня по сегодняшним правилам!

— А ты уверен, что он станет играть по сегодняшним правилам? — тихо осведомился Джамал.

— А куда он денется! — Петровский презрительно фыркнул, — если хочешь быть со мной, умей идти до конца! Ты говорил, что готов! Выходит, что нет? — он злобно оскалился, глядя на Джамала. Тот лишь покачал головой.

— А уже поздно что-то менять, неважно, что я теперь отвечу. Все уже сделано…

— Вот тут ты прав, — Петровский кивнул, крайне довольный собой, — все уже сделано, так что не хрена сотрясать воздух порожняком!

— Теперь-то что делать будем, герой долбаный? — сердито осведомился Джамал, глядя в окно на одинаковые пятиэтажки, возвышавшиеся поблизости.

— А ничего не делать! — Петровский пожал плечами, — чем бы он там ни угрожал, сомневаюсь, что захочет к нам полезть. Тем более, мы сами с зубками, да и фактов у нас на него немерено…

— Да никаких фактов у нас на него нет! А!.. — поняв, что все споры с Петровским давно стали бесполезной тратой времени, Джамал лишь с досадой отмахнулся.

— Короче! — тот криво ухмыльнулся, — тачку спрячь пока куда-нибудь до лучших времен. Даже мне не говори, куда спрятал. Потом загоним кому-нибудь. По нормальной цене! — язвительно добавил он, — а в остальном все. Забываем этого упыря, как страшный сон и живем полной жизнью!

— Если нам теперь позволят жить полной жизнью… — буркнул Джамал себе под нос, — ладно, куда тебя отвезти?

— Никуда не надо, — решительно сказал Петровский, — тачку сразу прячь, что-что, а вот угнать попытаться, с…и, могут. Я на такси доеду. Давай, на гудке! — с этими словами он вышел из машины под усилившийся дождь. Джамал проводил его взглядом и сильно ударил рукой по рулю.

— Б…ь!!!

Макаров сидел за столиком в «Оазисе». Он не слишком хотел пересекаться с кем-то из компании Петровского, а здесь риск был велик, ведь по сути это было их заведение. Но он обычно не ходил по барам и других мест просто не знал. Перед Сергеем стояла коньячница с темным напитком, который он заказал, но уже полчаса, как к нему не притрагивался…

Было плохо. Плохо от всего. От того, что рассорился с Дашей, что нагрубил маме… от всего, что произошло за последнее время. Сергей положил голову на руки и тупо уставился в стакан, где плавала долька лимона…

— Глазами ты его вряд ли выпьешь!

Макаров поднял глаза. Рядом со столиком стоял Славик и с легкой улыбкой смотрел на него. Улыбался Логинов так добродушно и открыто, словно ничего и не было, словно Макаров три недели назад не послал его в грубой форме вместе со всеми остальными. Сергей не знал, что сказать. Слишком сложной была вся ситуация, сложившаяся за последнее время.

— Все еще дуешься? — Логинов понимающе хмыкнул.

— А смысл? — Макаров пожал плечами и, тяжело вздохнув, облокотился на стол.

— Не знаю, — в тон ему ответил Славик, — решать тебе. Присяду? — он вопросительно показал глазами на диван.

— Это же твое кафе, — Макаров слабо улыбнулся, — ты решаешь, кто и куда здесь садится.

Логинов усмехнулся и сел напротив Макарова. С минуту они просто смотрели друг на друга, потом Славик произнес:

— Только не думай, Серег, что я оправдываюсь. Но я не хотел, чтобы именно так все вышло. Я не во всем согласен с тобой, как не во всем согласен с Костяном, но и не хотел, чтобы твою точку зрения ломали настолько жестко. Но сделанного не вернешь, извиняться глупо, если поймешь, хорошо, нет, то… — Славик сделал неопределенный жест рукой.

— Я понял, — Макаров кивнул, — нет, наверное, на тебя и правда нет смысла обижаться. Да, пожалуй, и на Петровского тоже… обижаться я должен на себя. И на хрена только с вами связался? — он невесело рассмеялся и, наконец решившись, поднял коньячницу и сделал глоток. Напиток обжег горло, Сергей с непривычки закашлялся.

— Ой-ой-ой! — Славик улыбнулся, — ты что, в первый раз?

— Вообще-то да! — хрипло ответил Макаров, все еще морщась и кашляя в кулак, — так, шампунь пил иногда на новый год, да на свадьбе разок. А водку там или коньяк — нет…

— Понятно, — Логинов кивнул и дал знак официантке. Через минуту она принесла и ему выпить, — а чего вдруг начал-то? Вообще, я бы не советовал, конечно…

— Да я больше и не буду, — Макаров отодвинул бокал, — просто… хреново мне, Слав, — он посмотрел Логинову в глаза.

— Вижу, что хреново, — Славик понимающе кивнул, — все никак не отойдешь от тех качелей? — от пригубил немного коньяка из своей посуды.

— Не в этом дело, — Сергей покачал головой, — просто понимаешь… такое чувство, что все рушится, Слав. Все, во что я верил, что считал святым… выходит, что все это в нашем мире не стоит вообще ничего, понимаешь? — вопреки желанию отказаться от спиртного он схватил свой бокал и опять сделал небольшой глоток, в этот раз даже не поморщившись.

— Возможно, — Логинов спокойно смотрел на него, — переосмысление — вещь сложная. Сложно сохранить тонкую грань. Немного пересмотреть свои взгляды, но не разочароваться в них полностью. Ведь твоя позиция заслуживает уважения, я же тебе говорил…

— А как ее уважать и кому, если она ничего не стоит? — воскликнул Макаров, — если всем наплевать! Слав, все идет под откос! Я поссорился с девчонкой, с матерью, я уже ни во что не верю, и знаешь что? Мне начинает казаться, что так действительно проще! Как говорил Петровский! Ни во что и ни в кого не верить, ничего не ждать, никого никогда не жалеть… жить монстром, как он! — Сергей посмотрел Славику в глаза.

— Да никакой он не монстр! — хмыкнул Логинов, — просто его периодически заносит. Так же, как и тебя. В жизни никогда ничего не бывает просто, вот главное, поверь моему опыту. Важно уметь переживать трудности. А вот с мамой, Сереж, надо помириться. Она у тебя одна…

— С ней помирюсь… — пробормотал Макаров, — с Дашкой уже точно нет…

— Я даже спрашивать не буду, из-за чего! — заявил Славик, — это вообще не мое дело, разберешься сам… просто, когда будет хреново, знай: ты не один. У тебя есть люди, которые тебя поддержат. Это твой мир, понимаешь меня?

— Понимаю, — Сергей снова кивнул, — главное, чтобы этот мир не рухнул, как стеклянный сервиз. Иначе потом будет не собрать…

— Все в твоих руках! — Славик приободряюще улыбнулся и снова поднял бокал.

Петровский даже не знал названия бара, в который приехал. Какое-то время он сидел один за стойкой и пил разные горячительные напитки, которые, вроде как, уже даже перестали на него действовать. Пару раз кто-то звонил ему на сотовый. Он сбрасывал, даже не извлекая аппарат из кармана…

Через некоторое время к нему недвусмысленно подсела какая-то девица в недвусмысленном наряде с недвусмысленными намеками. Петровский взял ей выпивку. Потом еще. Они о чем-то говорили. Точнее, говорила в основном она. Почти без умолка. Ему было все равно. Он коротко отвечал, пару раз вежливо улыбался… нет, скорее ухмылялся. Впрочем, это неважно…

Потом они ехали. Он был за рулем, наплевав на то, что изрядно выпил сегодня. Наверное, ему повезло, никто так и не пытался остановить автомобиль…

Потом они были у него. Сорванная, беспорядочно разбросанная по маленькой квартире одежда, секс на грани какого-то животного безумия… без каких-либо чувств, лишь удовлетворение инстинктов. Просто хотелось. Хотелось и все. Попробуйте осудить меня. Попробуйте меня остановить…

За окном давно была глубокая ночь. Семенов, крадучись, вышел на кухню и плотно закрыл за собой дверь. А затем подошел к окну и, приоткрыв его, достал со шкафа пачку сигарет, которые приобрел сегодня. Он не курил уже, наверное, лет десять. Но сейчас душа требовала отравы, а мозг — расслабления. Слишком много всего творилось и там и там…

С улицы повеяло холодом: похоже, температура стремительно падала. Антон Алексеевич чиркнул спичкой и раскурил сигарету. С непривычки закашлялся, но закрыл рот рукой, чтобы не разбудить жену и ребенка.

Он сделал вдох и посмотрел в ночную темноту, освещаемую огнями Нобельска. Затем перевел взгляд на небо, где, несмотря на начинавшие сгущаться мрачные облака, еще видны были звезды.

— Сколько из них еще живы, — пробормотал он себе под нос, — а сколько давно погасли, лишь свет запоздало доходит до нас, а мы даже не знаем того, что они давно умерли…

В этот момент в коридоре послышались шаркающие шаги. Семенов выбросил сигарету и закрыл окно. В кухне показалась заспанная Лена, щурившаяся от яркого света.

— Ты чего вскочил? — спросила она, — время три ночи!

— Да так, — Антон Алексеевич рассеянно пожал плечами, — не спится…

— Ты курил? — Лена удивленно подняла брови, — бросил же давно!

— Да вот, захотелось что-то, — грустно ответил Антон Алексеевич, сев за стол. Жена опустилась на стул напротив него.

— Все переживаешь из-за тех нечестных студентов? — с пониманием спросила она.

— Да не только в них дело, — Семенов покачал головой, — просто такое везде. И ведь в последнее время это даже перестали скрывать. Словно так и надо. Знаешь, чувствую себя каким-то уцелевшим динозавром, — признался он, — как будто мой век прошел и мне, по логике вещей, давно пора было вымереть… а я все ошиваюсь в этой чужой для меня эпохе, да стоя костью в горле у всех подряд…

Лена тяжело вздохнула и посмотрела на мужа.

— Честных людей все меньше, с этим не поспоришь, — сказала она, — но ведь смыслом твоей жизни всегда была борьба. Ты ведь не хочешь сейчас сдаться?

— Пока есть ради кого — нет, — ответил Семенов, — только вот боюсь, скоро и таких не останется. И ради чего тогда? Доказывать что-то тем, кому все равно? Или самому себе?

— Не отвечу на этот вопрос сейчас, — Лена покачала головой, — и тебе не советую искать ответ там, где его нет. Если это случится, заметь, я говорю «если», а не «когда», будем решать, как поступать дальше. А пока есть за что бороться, живи этим. Не надо хотя бы для себя все усложнять…

— Может, ты и права, — Семенов встал и, приблизившись, обнял жену, — спасибо за поддержку. Хотя бы ты меня понимаешь. Хотя бы ради тебя уж точно стоит бороться дальше.

— Пошли спать! — Лена решительно встала из-за стола.

— Да, идем, — Антон Алексеевич не стал спорить. После разговора с женой ему и впрямь стало немного легче. Он вышел из кухни вслед за ней и погасил свет. Помещение погрузилось в темноту.

Петровский окончательно открыл глаза и потянулся на кровати. Покосился на лежавшую рядом голую девицу. Он даже имени ее не помнил. Да и была ли разница?

За окном уже вовсю занимался рассвет. Небо было серым, а в комнате чувствовался холод, похоже, температура резко упала. Петровский размял плечи и сел на кровати, опустив ноги на пол. Девица рядом с ним потянулась и томно застонала.

— Так рано еще! — проворковала она, улыбнувшись и вновь потягивая голое тело, параллельно нащупывая одеяло.

— Ага… — Петровский хмыкнул, — собирайся давай…

— Куда? — спросила та, не поднимаясь с кровати.

— Я-то откуда знаю? — фыркнул Петровский, — в квартиру, в общагу, в деревню, откуда ты там родом? Хотя мне это без разницы, в общем, одевайся и адьос! — с этими словами он поднял с пола ее блузку, которую сам же там вчера оставил и бросил на девушку.

— Да что на тебя нашло? — от изумления та проснулась окончательно и села в кровати, глядя на ночного «кавалера» круглыми глазами.

— Да со мной все идеально! — ответил Петровский, слегка обернувшись, — просто прошу тебя покинуть мою квартиру, в чем проблема? — он криво ухмыльнулся, — ты нормально провела время, исполнила свое прямое предназначение, думаю, на этой ноте тебе пора!

— Эй, ты совсем охренел, урод?! — на секунду девица опешила, а затем, поняв, что именно ей только что сказали, взорвалась и попыталась ударить Петровского по голове, — я тебе не проститутка!

— Да убери культи! — рявкнул Петровский, больно схватив ее за руку и отбросив, от чего девица вскрикнула. Он встал и, пройдясь по комнате, нашел сигареты и закурил прямо в гостиной, — ну да, не проститутка, не поспоришь… столько кальвадоса выжрала вчера, — он опять злобно ухмыльнулся, глядя на девушку, — шлюха-то вышла бы не в пример дешевле!

— Ах ты мразь! — вскричала она, — паскуда!

— Ты одевайся, роднуля! — Петровский, издеваясь, изобразил процесс надевания блузки, — говори и одевайся!

Девушка вскочила с кровати и принялась лихорадочно разыскивать разбросанную вчера одежду, параллельно осыпая Петровского эпитетами разной степени крепости.

— Скотина… потаскун… ах ты мразь…

— Да, я такой! — Петровский с усмешкой наблюдал, как девушка ползает по холодному полу, пытаясь как можно быстрее собрать вещи.

— Ублюдок… выродок… импотент вонючий!

— Если бы за каждое такое слово в мой адрес мне давали хоть по десятке… — мечтательно проговорил Петровский, с наслаждением втягивая дым, — кстати, с последним не согласен! Верещала ты ночью так, что будь здоров! Кстати, так и быть, если хочешь еще разок трахнуться, то давай, можем по-быстрому…

— Пошел на х…й! — очень громко и четко выкрикнула девушка ему в лицо. У него даже ни один мускул не дрогнул. Так до конца и не одевшись, девушка, матерясь под нос, выбежала в коридор.

— Дверь там захлопнешь! — весело выкрикнул Петровский.

— Чтоб ты сгорел! — с ненавистью ответила та.

— Это тебе в очередь с такими пожеланиями… — пробормотал он себе под нос.

— Ублюдок! — это уже сопровождалось рыданиями.

Девушка выскочила за дверь. Сильнейший хлопок оповестил о том, что она закрылась.

— Молодец какая, — оценил Петровский, выдохнув дым, — даже закрывать за ней не пришлось…

Он затушил сигарету, опять прошелся по комнате. Затем взял руку оставленный вчера на тумбочке телефон. Было три пропущенных. Один от Славика. И два от Марины…

— Фак! — отчетливо произнес Петровский. Несмотря на раннее время, он набрал ее номер. Послышались гудки. Он ждал до самого конца, но никто так и не поднял трубку. Петровский сплюнул и швырнул телефон на кровать. Затем от нечего делать взял пульт и включил телевизор.

— Конец октября преподнес жителям Нобельска неприятные сюрпризы. Аномально низкие температуры обрушились на город сегодня ночью. Гидрометцентр сообщает, что в течение недели холодный фронт будет сохраняться, температура достигнет отметок до минус десяти градусов, после чего нас опять ждет небольшое…

Петровский выключил телевизор и запустил пультом через всю комнату. Тот ударился в стену и разбился вдребезги. Он лишь вновь фыркнул, глядя на это.

И в эту секунду лежавший на кровати телефон ожил. Не помня себя, Петровский бросился к нему. Черт, завалился под одеяло… где же? Ведь он точно знал, кто звонил… нельзя не ответить! На его лице впервые за долгое время появилась улыбка…

Он взял сотовый в руки и посмотрел на дисплей. Нет, это была не Марина. Номер был сохранен в справочнике, как «Сервис». И он хорошо знал, кто это был. Алан.

Петровский взял телефон в руку и, встав с кровати, прошелся по комнате, тупо глядя на дисплей. Бывший «деловой партнер» продолжал настойчиво звонить. Нет, игнорировать и скрываться было не в его правилах. Петровский выдохнул и нажал «ответ».

— Да! — выпалил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более грубо и безразлично.

— Здравствуй, Костя! — Алана он узнал сразу. Да и кто еще мог звонить с его телефона…

— Здорово, коли не шутишь! — с насмешкой заявил Петровский, вновь нащупывая на тумбочке сигареты, — номер-то я не успел сменить…

Он нашел необходимое и, взяв пачку, направился на балкон.

— Разговор, Костя, будет коротким, — начал Алан железным тоном, — за тобой косяк, Костя, и очень серьезный…

— Это за мной-то? — Петровский чиркнул зажигалкой и криво ухмыльнулся, забыв, что Алан его не видит, — не ты ли пытался напарить меня, мой драгоценный друг?

Только на балконе он почувствовал, что снаружи было и впрямь очень холодно. В небе, выписывая в воздухе причудливые пируэты, плясали снежинки, сменив собой позавчерашние капли дождя. Температура явно упала далеко под отметку «нуль».

— Костя, ты оскорбил меня на моей земле, в присутствии моих близких… — начал Алан.

— То есть, если бы я навалял тебе на нейтральной территории тет-а-тет, претензий бы не было? — с издевкой спросил Петровский.

— Не смей издеваться, Костя, ты не в том положении! — злобно проговорил Алан.

— Да ну? — фыркнул Петровский, выпустив дым на улицу, — хочешь, расскажу, чем я занимался в последнее время? Бухал, гулял, ночью вот некисло потрахался… друг, да у меня все прекрасно, чего и тебе желаю! — насмешливо заявил он.

— В общем, так! — Алан рассвирепел, — мне надоели твои шуточки, Костя! Я дам тебе только один шанс! Чтобы ты знал: такие оскорбления принято смывать кровью! Но я деловой человек, поэтому, несмотря на твою дерзость, сделаю тебе предложение!..

— Да ты что! — фальшиво обрадовался Петровский, — не под венец, надеюсь? Ты учти, я не из этих…

— Закрой свой поганый рот и слушай! — рявкнул Алан, выйдя из себя окончательно, — ты совсем охренел, малец! Ты растерял и уважение и страх! Но я напомню тебе, что это такое!

— Уже боюсь… — произнес Петровский.

— Ты отдаешь машину, которую вы привозили! — продолжил Алан, проигнорировав очередную остроту в свой адрес, — а я забываю, что мы когда-либо виделись, забываю твою наглость и твою рожу! А если нет, я заставлю тебя вспомнить о том, что ты давно умудрился забыть…

— Звучит жутковато! — Петровский швырнул сигарету в балконное окно, — то есть, оцениваешь свое разбитое лицо в два с лишним лимона, с учетом издержек… дороговато получается, Аланчик!

— Я тебе не Аланчик, сопля! — завопил тот, чем вызвал издевательский хохот Петровского, — лучше бы тебе не играть со мной, слышишь меня, ублюдок? Я тебя…

Петровский убрал трубку от уха и, дождавшись, пока поток ругательств иссякнет, сказал:

— Закончил? А теперь послушай меня, Аланчик! — он намеренно выделил именно это, — меня никто и никогда не ставил раком. И не поставит. И тебе я не по зубам, запомни это! Ты меня не нагнешь! — улыбка исчезла с лица Петровского и в мгновение ока превратилась в звериный оскал, а сам он заговорил на повышенном тоне, — поэтому иди-ка ты со своими щедрыми предложениями на х…р! Я доходчиво объяснил? Или тебе словарик прислать с русского на горный?..

Алан не стал дослушивать. Он сбросил вызов и, убрав сотовый в карман, посмотрел куда-то вдаль. Вокруг был лишь пустырь и одна его машина, рядом с которой меланхолично курили два охранника.

— По-хорошему не хочешь, с…а? — зло проговорил он, — будь по-твоему, гаденыш. Все дальнейшие разговоры будут на твоем языке.

Он повернулся к охранникам и сказал что-то по-своему. Те выбросили сигареты и погрузились в машину. Алан бросил еще один взгляд на пустырь и тоже двинулся к авто.

Макаров открыл дверь ключом и вошел в квартиру. Внутри пахло чем-то вкусным, похоже, мама готовила обед. Или приготовила совсем недавно. Сергей бросил сумку в прихожей и снял пиджак, повесив в шкаф. Перед тем, как войти в комнату, он заглянул во внутренний карман, где лежал кошелек. Там оставалась пара оранжевых и с десяток бирюзовых и фиолетовых купюр. А еще сегодня на мобильный телефон пришло сообщение. Несмотря на то, что в последнее время они не общались, Петровский или кто-то из его окружения, вполне вероятно, что Славик, все еще перечисляли деньги…

— Привет, сынок! — негромко сказала мама, которая все это время сидела на диване в гостиной, не выходя встречать Макарова. Сергей виновато посмотрел на нее. После ссоры он так и не приходил домой, ограничившись тем, что отправил сообщение с предупреждением, что ночью его ждать не стоит.

— Привет, мам, — Макаров сел рядом с матерью и посмотрел куда-то в стену.

— Как дела? — дежурно спросила мама, — я волновалась…

— Дела нормально, — Сергей медленно кивнул, косясь на нее, — мам… ты это… прости меня. Я тут вспылил. Наговорил лишнего. Просто… — он набрал полную грудь воздуха и вновь соврал, — просто у меня были проблемы на работе. Я перенервничал. Прости меня, пожалуйста…

Сергей повернулся и посмотрел на мать. Та протянула руку и осторожно погладила его по голове. Макаров внутренне отругал себя за то, что теперь подобные проявления любви взывали у него неприязнь. Похоже, он и вправду черствел…

— Все хорошо, Сережа, — произнесла она, — я всегда тебя пойму, ты же знаешь… так что произошло?

— Да… — Макаров махнул рукой, — разногласия с начальством. Ну, Костик, он же, по сути, мой начальник. Вот и поносил его вчера, на чем свет стоит, — он через силу улыбнулся, чтобы лишний раз не волновать мать, — такова уж прерогатива подчиненных: ругать свое начальство последними словами…

Мама негромко рассмеялась и с любовью посмотрела на сына.

— Ну, сейчас-то помирились? — уточнила она, глядя Сергею в глаза.

— Да, — Макаров опять заставил себя улыбнуться, — сейчас все хорошо.

Арсен закрыл капот своей машины и, поежившись от пронизывающего ветра, закурил, окидывая взглядом двор. Снежинки стайками плясали в воздухе, улиц постепенно покрывал иней…

— Жестянщики… — констатировал Арсен.

Мимо прошел какой-то крепкий парень в сопровождении двух местных девиц. Арсен махнул ему рукой, приветствуя, после чего потерял к тому всякий интерес.

— Салам, Арсен! — он обернулся на оклик. Чуть в стороне, рядом с черным седаном стоял Алан собственной персоной и приветливо улыбался во весь рот.

— Салам, Алан! — сказал Арсен с легким удивлением, сделав неловкий шаг по направлению к нему.

— Нормально все? — Алан продолжал улыбаться, — ну и здорово! Уделишь мне минутку, кое-что обсудить надо!

— Обсудить? — Арсен приподнял брови и опасливо огляделся, — да не вопрос…

— Назад прыгай, родной! — Алан, все еще продолжая улыбаться кивнул на свой автомобиль, — не на улице же нам говорить! Холодно, да и не для лишних ушей, понимаешь меня? — он подмигнул, заметив, как напрягся Арсен.

Тот направился к машине и сел на заднее сиденье. Сразу бросилось в глаза, что Алан сидел на пассажирском, а за рулем находился кто-то из его людей. А еще один — высокий и крепкий, крупнее самого Арсена, сидел сзади.

— Салам! — негромко сказал Арсен, закрыв за собой дверь.

— Салам, салам…

В следующую секунду кавказец, сидевший рядом, ударил Арсена «под дых». Тот скрючился от боли и нехватки воздуха, но его сразу же схватили за волосы и дернули вверх.

— Алан, ты чего?! — выдохнул Арсен, лихорадочно глотая ртом воздух.

— Ты с кем меня свел, п…р гнойный?! — Алан повернулся к нему. Ничего дружелюбного в его взгляде уже не было, улыбка, с которой он приветствовал Арсена, испарилась в мгновение ока.

— Что? — Арсен изумленно округлил глаза, — ты о чем, Алан?!

От нового удара в глазах потемнело. Опять резко подняли за волосы, не давая отдышаться. Алан поднес свое лицо почти вплотную.

— Я о тех щеглах, которых ты, с…а помойная, на меня вывел! — прошипел он, — тачки и вся х…я! Теперь догоняешь, о чем я? Может, вывезти тебя на пустырь и прирезать, как барана?

— Алан, ты чего? — взвизгнул Арсен, задрожав от страха, — ты о Джамале? Так когда это было, больше года назад? Ну ровно же все было, разве нет? — он со смесью надежды и ужаса смотрел на Алана.

— Значит, теперь неровно! — отрезал тот, — за твоим Джамалом и его петухом другом косяк, сечешь?

— Алан, а я-то причем? — взмолился Арсен, — они мне не друзья…

— Ты вывел этих о…х щеглов на меня! — выкрикнул Алан, — а значит, отвечаешь за свои действия!

Нижняя челюсть Арсена не просто задрожала. Она в прямом смысле начала ходить ходуном. Кавказец рядом с ним презрительно скривился, разминая крупные кулаки.

— Алан, да я даже не в курсе, о чем речь! — прошептал Арсен, — я тебе клянусь, у меня с ними дел нет! Я даже не знаю, о чем речь идет, ну пойми ты, ну не при делах я, что бы там ни было, правда!

Пару секунд Алан и его охранники смотрели на окончательно перепуганного Арсена. Затем Алан, набрав полную грудь воздуха, сказал:

— Ладно, допустим, я тебе верю. Но! — ледяным тоном добавил он, когда Арсен облегченно вздохнул, — это ничего не меняет. Свел меня с ними ты. Значит, ответить все равно нужно. Да не трясись, убивать не буду! — он усмехнулся, — мне от тебя пока только информация нужна…

— Г-говори, Алан, — заикаясь от страха, произнес Арсен, — все, что угодно…

— Короче, на днях поблизости могла крутиться вот такая машина, — Алан показал ему листок бумаги с маркой и цветом внедорожника, — знаешь что-нибудь об этом?

— Н-нет, — Арсен покачал головой.

— Так узнай! — рявкнул Алан, запустив в него бумажкой, — побазарь с местной шпаной, синяками, барабанами! Кто-нибудь мог ее видеть! Меня интересует местонахождение тачки, понял?

— Понял, Алан! — Арсен несколько раз лихорадочно кивнул, — я найду ее.

— Надеюсь на это, — Алан удовлетворенно кивнул, — ради твоей же сохранности. Еще. Где живет этот, Джамал, или как там его… не гони мне, что не знаешь этого! — он злобно сверкнул глазами.

— Знаю, Алан, знаю! — поспешно выговорил Арсен, — вот в той многоэтажке напротив! Седьмой этаж, семьдесят третья квартира!

— Хорошо, — Алан снова кивнул, — свободен, Арсен. Пока.

— Алан, — в последний момент Арсен обернулся, — а что стряслось-то?

— Не твое дело! — отрезал Алан, — свободен, тебе сказали! Не вздумай сквозануть никуда!

Арсен молнией вскочил из машины. Люди Алана проводили его насмешливыми и недружелюбными взглядами.

— Ну что, Алан, навестим этого Джамала? — спросил тот, что сидел за рулем.

— Нет, — Алан покачал головой, — не сейчас. Подождем вечера. Заодно, может, этот шут что-нибудь нароет по тачке. Оставьте человека около той высотки, пусть пасет этого Джамала. Может, он и сам куда введет…

— Я понял, Алан, — водитель кивнул и достал из кармана куртки сотовый телефон.

Петровский миновал зал кафе и, коротко поздоровавшись с персоналом, вошел в служебное помещение. Кабинет был открыт. Логинов сидел за столом, глядя в ноутбук.

— Все работаешь? — Петровский пожал ему руку.

— Да нет, отчет делаю, — Славик покачал головой, — подсобишь?

— Да я в электрике ни хрена не понимаю! — Петровский рассмеялся.

— А тебе и не надо! — весело отозвался Славик, — про систему «антиплагиат» слышал что-нибудь? Вводят сейчас.

— Ну, так, краем уха, — кивнул Петровский.

— Ну вот, чтобы работу приняли, — продолжал Логинов, — нужно сначала пройти проверку по этой вот новой системе. И если не будет шестидесяти, что ли, процентов оригинальности, то и писульки вернут отправителю. Короче, Костик, ты же у нас мастер-демагог? Сам же понимаешь, вся эта хрень, — Славик кивнул на экран, — слизана с интернета подчистую, — можешь посидеть, почитать, по смыслу там перефразировать, добавить, убрать? Там страниц тридцать, я понимаю, много, но сам я хрен справлюсь, не переношу эту воду…

Петровский посмотрел Славику в глаза. Тот сидел и открыто улыбался своему другу, как и раньше, как и три года назад. Наверное, он один не поменял к нему отношения после всего, что было…

— Тебе помогу, — твердо сказал Петровский, — давай, показывай, что там у тебя…

— Да вот, — Логинов развернул к нему ноутбук.

— Добро, — Петровский кивнул, — только давай так: сейчас я помогаю тебе, вечером ты мне.