Миссия в глубины времени

Меня разбудил шум и грохот. От сильного толчка поезда я чуть не упал на пол. В коридоре вагона царила паника и неразбериха. Где-то вдали были слышны выстрелы из орудий, взрывы снарядов и пулемётные очереди. Я быстро вскочил на ноги, и, схватив винтовку, зарядил её.

— Гасан, почему стреляют? Мы разве уже на линии фронта? — спросил я своего товарища. Он спешно надевал сапоги.

— Немецкие танки, Ильхам! Возможно, они прорвались вглубь фронта. Машинист сообщил, что паровоз больше не может идти вперёд, полотно взорвано. Так что собирайтесь скорее! Может быть, немцы ещё далеко, нам удастся убежать и скрыться в здешних лесах.

— А где мы, Гасан? — спросил я, закручивая портянки и надевая сапоги.

— Проехали Ростов, сейчас где-то под Донецком. Командир роты известил нас, что мы почти на линии фронта. Харьков-то уже взят, так что линия фронта должна быть где-то рядом, в нескольких километрах. Давай поскорее одевайся, и быстро из вагона, пока нас немецкие танки не расстреляли, как куропаток.

Мы поспешили на выход, собирая одежду и оружие, но вдруг прогремел артиллерийский выстрел и за ним — сильный толчок вагона. Нас кинуло в коридор, затем произошёл ещё один взрыв, и взрывной волной меня выбросило из окна далеко в сторону от железнодорожной насыпи.

Я лежал на земле и видел, как полыхают взорвавшиеся вагоны. Огонь перекинулся на танки и цистерны с горючим, они взрывались один за другим, поднимая в небо огромный сгусток чёрного дыма. Деревянные вагоны с людьми и лошадями загорались как спички. За короткое время весь состав был объят огнём.

Люди боролись за жизнь, выбрасываясь из окон вагонов на землю. Крики и стоны горевших людей и животных превращали эту картину в пекло ада. Я попытался приподняться, но почувствовал сильную боль в левой ноге — она была в крови. Недалеко от меня лежала башня от взорвавшегося танка, я еле-еле подполз к ней и спрятался от продолжающихся взрывов и осколков снарядов, которые разлетались в разные стороны.

Боль была невыносимой. Я наклонился к кровоточащей ране и увидел, что в колене торчит какой-то металлический предмет. Разорвав на себе штанину, я обнаружил, что это металлический кол для железнодорожных шпал. Он вонзился в колено, оттого я и не мог двигаться.

Холодный пот и судороги от нестерпимой боли ухудшали ситуацию. Мне хотелось поскорее выдернуть этот кол из колена и избавиться от мучений. Но от бессилия я закрыл глаза и потерял сознание.

— Дядя Ильхам! Дядя Ильхам! Что с вами? Очнитесь! — донеслись до меня слова, и я открыл глаза.

— Бахтияр, это ты, сынок? — спросил я.

— Танки! Немецкие танки, там, впереди! Они направляются сюда и уже скоро будут здесь. Вон, вдали, видите прожектора, это танки, нам нужно бежать!

Я приподнял голову, и по глазам полоснул яркий свет прожекторов, направленных в сторону горящего состава.

Несколько немецких «Тигров» уже в упор расстреливали наш эшелон. Вагоны и транспортные платформы, на которых ещё находились боевые машины и артиллерия, были изрешечены фашистскими танками, словно это был тир для забав школьников.

— Беги отсюда, парень, сейчас сюда нагрянет пехота, и тогда нам обоим несдобровать!

— Без вас я не уйду! Ну, вставайте же скорее, бежим в лес, там мы спрячемся от немцев! — Юноша говорил взволновано и торопливо, осматриваясь по сторонам и не замечая мою окровавленную ногу.

— Послушай, сынок, ты беги! А я не могу, ранен в ногу! Я пережду здесь до утра, а потом… потом, Бог даст, ещё увидимся!

— Как, ранены? Я всё равно не оставлю вас одного! — упрямо заявил юноша и сел рядом со мной. Уже темнело, солнце закатывалось, но здесь по-прежнему было светло от горящего состава, и спрятаться в этих условиях казалось невозможным. Я положил руку на плечо парня и попытался встать на ноги, но от сильной боли не сумел даже приподняться и опустился на землю.

— Это глупо, что ты здесь остался, Бахтияр, если нас найдут здесь, ведь оба пропадём! Или расстреляют на месте, или в плен возьмут. Хотя зачем я им с такой ногой! Беги, пока не поздно! — твердил я юноше, прислонившись спиной к броне.

— А что с вашей ногой, дядя Ильхам? — спросил юноша.

— Меня взрывом из окна выбросило, потом не помню, что было, очнулся от дикой боли в колене, смотрю — там кол, которым шпалы забивают, торчит. И как меня только угораздило! Ведь поначалу я абсолютно ничего не чувствовал, а теперь колено будто онемело, и боюсь даже пошевелить ногой.

Юноша наклонился в темноте к моему колену и внимательно посмотрел на него, потом взял что-то с земли и показал мне:

— Вот этот кол? Но он же лежал рядом с ногой… И нет у вас на колене никакой раны! — удивлённо пробормотал юноша и отдал мне металлический штырь.

— Как так, ты уверен, что нет раны? Почему же я тогда не чувствую своей ноги? Да она просто онемела! — Наклонившись, я посмотрел на своё колено. Там и на самом деле не было раны, только застывшая кровь и прилипший к коже песок напоминали о недавнем происшествии.

— Странно как-то… Ведь еще недавно у меня была кровоточащая рана, а теперь…

— Может, вы просто ушиблись при падении, а штырь вам этот в коленке просто показался. Хорошо, что все в порядке, скорей бежим отсюда, дядя Ильхам! — Юноша помог мне встать на ноги, и в это время мы услышали вблизи автоматные очереди и крики людей. Бежать было поздно. Из-за башни танка мы видели, как немецкие солдаты окружили оставшихся в живых бойцов в кольцо и, стреляя в воздух, кричали: «Шнелер, шнелер, руссише швайне!»

Картина жуткая. У горящего поезда лежали многочисленные трупы убитых и сгоревших заживо людей, повсюду валялись покореженные от взрывов металлические части машин, боевых орудий и… куски изуродованных человеческих тел.

Я повернулся к парню и прошептал:

— Сынок, тихо, без шума уходим в лес, надо как можно быстрей скрыться, пока нас не обнаружили! — Только я это произнес, как сзади кто-то передёрнул затвор оружия, и мы услышали немецкие слова: «Хенде хох»!

Мы враз обернулись — немецкий солдат направил на нас автомат и кивком головы показывал, чтобы мы подняли руки и следовали за ним.

— На, лос! Шнелер! Давай, давай! — кричал нам солдат, толкая автоматом в спину. Скоро оставшихся в живых бойцов построили в шеренгу. Немецкий офицер вышел к нам и на ломаном русском громко произнес:

— Есть ли среди вас евреи, коммунисты, комиссары? — немец подошел ближе, пристально рассматривая каждого, кричал: — Я ещё раз повторяю, кто из вас коммунист или еврей, пусть сделает шаг вперёд!

Он вдруг резко остановился перед одним бойцом и спросил:

— Ты! Как твоя фамилия? Ты — еврей!

— Я не еврей, господин офицер, моё имя Самвел! Самвел Аветисов! Вот тут есть люди, они могут подтвердить. Я не еврей! — повторял мужчина дрожащим голосом.

— Снимай брюки! Мы увидим, ты лжёшь или говоришь правду! — злорадно выкрикнул офицер и тростью ткнул его в пах. Самвел снял с себя солдатские галифе.

— Ну, что ж, ты действительно не еврей! Но ты, наверняка, знаешь, кто здесь еврей и коммунист. Если скажешь, я не стану тебя убивать.

Офицер вытащил из кобуры пистолет, приставил его к голове бойца и резко дернул головой, показывая, чтобы тот пошёл вдоль строя.

Красноармеец, опустив глаза, подошёл к стоящему в строю молодому лейтенанту и, не сказав ни слова, показал на него пальцем. Офицер самодовольно усмехнулся, посмотрел на раненого лейтенанта из-под круглых очков, схватил за волосы и закричал:

— Коммунист! — Лейтенант рассмеялся, плюнул офицеру в лицо и выкрикнул:

— Да, лучше быть коммунистом, чем фашисткой мразью! — Больше лейтенант ничего не успел сказать. Немец всунул пистолет красноармейцу в рот и выстрелил. Затем офицер, вытирая слюну со своего лица, повернулся к Самвелу и сказал:

— Ты молодец, боец, я, как и обещал, не буду тебя расстреливать.

— Спасибо, господин офицер, но что мне теперь делать? — униженно спросил Самвел.

— Я не буду убивать тебя, но за меня это сделает другой! — рассмеялся офицер и кивнул головой солдату. Тот подошёл и сделал несколько выстрелов в голову красноармейца.

Офицер брезгливо посмотрел на лежавшие трупы, прошёл перед строем и снова обратился к пленным:

— Слушайте меня внимательно! Наша доблестная армия скоро будет праздновать победу в Москве. Вы можете стать свидетелями этого исторического события, если будете служить великому Рейху. Мы не станем вас убивать, вы последуете за нами, а потом мы решим вашу судьбу. Возможно, вы еще окажите пользу великой Германии. Это большая честь для вас и ваших потомков, которые будут жить в Германской империи, и славить своих предков, которые освобождали землю от коммунистической заразы. А теперь следуйте за мной!

Немецкий офицер закончил речь. Солдаты, толкая нас автоматами, построили в колонну. Из трёхсот человек, которые ехали в этом эшелоне на фронт, осталось менее ста бойцов, многие из них были ранены и держались друг за друга, истекая кровью.

Немцы повели нас в неизвестном направлении, за нами двигались танки и бронемашины с солдатами на борту. Вдруг сзади прозвучали автоматные очереди. Все мы непроизвольно обернулись и увидели, что раненых бойцов, которые не в силах были сами идти, нацисты расстреливали, затем бросали трупы в грузовик.

— Почему они расстреляли раненых, дядя Ильхам? — встревожено спросил меня Бахтияр, который шел рядом со мной.

— Им не нужна лишняя обуза.

— Нас как собак убивают, мы же пленные!

— В этой ситуации есть только одно правило: у кого ружьё в руках, тот и диктует свои условия! А у немцев этих ружей предостаточно, вот они и задумали установить мировое господство.

— А разве можно только оружием подчинить весь мир? — спросил юноша.

— Нет, конечно, но они хотят страхом, силой и ненавистью завоевать мир. Бахтияр, ты лучше мне скажи, как ты попал в добровольческий отряд? Тебе же, наверное, еще шестнадцать лет!

— Семнадцать с половиной! Я жил с родителями в пригороде Баку, в посёлке Баилово. После восьмого класса пошёл в помощники к отцу, он у меня бурильщик. С начала войны многие ребята из нашего класса записались добровольцами, меня сначала не брали, но потом…

— Так ты, значит, нефтяник? Похвально, парень! У нас в республике быть нефтяником — это большой почёт и уважение.

— А вы, дядя Ильхам, где вы работали до войны?

— И я тоже нефтяник, Бахтияр!

— Здорово! А на каком промысле вы работали, дядя Ильхам?

— Ну, как тебе сказать! В общем, я был руководителем. А теперь вот обычный солдат. Такие, брат, дела.

Нас привели в село, где уже стояли немецкие танки и боевые машины, замаскированные срубленными молодыми деревцами. Всё здесь казалось мёртвым и безжизненным. Местных жителей не было, даже не слышался лай дворовых собак, что совсем непривычно для деревенской жизни, — словно по этим местам прошёл смертоносный ураган и смел все живое.

А немцы чувствовали себя здесь хозяевами. Они шутили, громко разговаривали, кто-то в сарае наигрывал на губной гармошке марши, а другие ему подпевали. Увидев пленных, солдаты начали смеяться и прицеливаться в нас из винтовок, пугая выстрелом.

— Вот сволочи! Мало того что они нашу землю топчут, так ещё и смеются над нами! — воскликнул сердито Гасан и плюнул в их сторону.

— Э, Гасан, ты что делаешь? Ведь они расстрелять тебя могут за это, — предостерег красноармеец, стоявший рядом.

— А мне наплевать! — воскликнул в сердцах Гасан.

— Тише, ты что раскричался? Человек ведь прав, могут расстрелять за это и тебя, и других бойцов в придачу. Успокойся, Гасан! — тихо сказал я. — Хм, интересно, где мы сейчас находимся? — перевел я разговор в другое русло.

— На территории Украины. Я знаю эту местность, мне приходилось сюда ездить в командировку, — убежденно сказал пожилой мужчина.

Нас заперли в сельском клубе, в зале со сценой и деревянными скамейками. В темноте что-то все-таки можно было разглядеть. Немецкие танки ещё какое-то время не выключали прожекторы, и свет от них проникал сквозь щели досок, которыми были забиты окна клуба.

— А я думал, что они нас расстреляют! Когда увидел наших товарищей, расстрелянных и сожжённых, посчитал, что они и нас не пощадят. И что теперь с нами будет, дядя Ильхам? — Бахтияр постоянно обращался ко мне с какими-то вопросами — парнишка волновался и нуждался в поддержке взрослого мужчины.

— Ты об этом не думай, сынок, если бы они хотели нас расстрелять, то давно бы это сделали. Им нужна рабочая сила, поэтому они нас оставили в живых.

— А я фашистам не верю, они звери, и всё равно не пощадят нас. Надо бежать отсюда, пока они нас всех не прикончили. Вы видели, что они сделали с нашими ребятами, даже раненых бойцов не пожалели! — вспылил Гасан. — Надо бежать в лес, а там мы пробьёмся к нашим. Нас здесь около сотни бойцов — мы сила! Если у нас будет четкий план, мы сможем освободиться, — Гасан склонял бойцов к побегу.

— А ты что скажешь, Ильхам? Бежать надо в леса. Там мы сплотим наши силы и начнём воевать с фашистами.

— Это очень рискованная затея, Гасан, могут погибнуть люди! У них оружие, танки, а что у нас? Посмотри на этих парней, они даже не успели обстрелять свои винтовки и уже оказались в плену. Противник сильный и опытный, за его спиной вся Европа, а какой опыт у новобранцев?

— А ты, что, предлагаешь сидеть и ждать смерти? — возразил один из бойцов, вдохновлённый идеями Гасана. Я внимательно посмотрел на них и тихо сказал:

— Послушайте, друзья, давайте немного потерпим. Как говорится, утро вечера мудренее! Если они захотели бы нас расстрелять, то не стали бы церемониться, там же, на месте, всех и уложили. Мы им нужны как рабочая сила, вот они и взяли нас в плен! — Бойцы слушали меня и тихо шептались между собой, соглашаясь с моими словами.

Юный Бахтияр сидел рядом со мной и внимательно слушал наш разговор, а когда все замолчали, тихо произнес:

— Дядя Ильхам, я верю, что вы сможете что-то придумать для нас, помогите нам, пожалуйста, выбраться отсюда. Я не боюсь смерти, просто мне не хочется так глупо умирать, не успев сделать даже выстрела по врагу. Уже третий месяц идёт война, половина нашего класса на фронте, многие погибли в боях, а я здесь, в плену… даже стыдно как-то. Я вам сразу не сказал, что мой отец был офицером-пограничником, служил на ирано-советской границе. Потом его почему-то арестовали… Через год он вернулся. Отец сильно страдал, что его отстранили от офицерской должности, но потом устроился на промысел обычным нефтяником и работал бурильщиком в море.

Он ещё тогда говорил, что немец очень сильный и Германия нападёт на Советский Союз. Но ему никто не верил, офицеры насмехались над ним. Возможно, за это он и поплатился своей воинской должностью. Как война началась, он записался добровольцем.

За несколько месяцев от него не было ни одного письма. А перед моим отъездом на фронт мама получила извещение, что отец пропал без вести. Я думаю, он погиб, дядя Ильхам! Мне пришло это в голову сегодня, когда я увидел расстрелянных и сожжённых солдат. Вот ведь и их тоже ждут родные, надеются, что они вернутся домой… Как же тяжело будет их близким, когда они узнают правду.

Мама и мой младший брат остались одни у меня дома. Я хочу выбраться отсюда, чтобы отомстить за этих людей, за семью, за отца! Не дать врагу и близко сунуться в наши края и мой родной Баку.

Бахтияр говорил горячо, взволнованно, его терзала обида, что он ушёл воевать с врагом, а до сих пор ему не пришлось взяться за боевое оружие. Вытирая слезы, он, как ребёнок, просил меня о помощи, чтобы я помог выбраться из плена.

— Не волнуйся, парень, конечно же, мы что-нибудь придумаем, кому нравится быть пленным, да ещё когда тебя унижают и грозятся уничтожить! Мы с тобой ещё успеем повоевать, Бахтияр! — ответил я, успокаивая юношу.

Я сказал это и вспомнил слова Нарса. Он не раз говорил мне, как нужно действовать в экстремальных ситуациях. Время, проведённое с ним, было необычайно интересным и поучительным. Я многому научился у него и был готов к грядущей миссии. Но что же мне предстояло выполнить?

На правой руке порой мигали светлячки, напоминая мне о подводном царстве и незабываемых минутах, проведённых с учителем Нарсом. Браслет обладал божественной силой, и Нарс не раз мне это повторял. Он твердил: в браслете заложена сила Всевышнего Создателя, она может служить как оружием разрушения, так и источником жизни!

Я прикоснулся к одному из «светлячков» на пальце, и тут же вокруг руки появилась в форме браслета вращающаяся голограмма с символами и знаками. Сконцентрировавшись, я внушал себе, что должен понять язык браслета.

Дотронувшись до одного символа, который парил над моей рукой, я услышал шёпот, исходящий откуда-то рядом. Я обернулся, думая, что какой-то боец хочет мне что-то сказать. Но никого близко не было, люди, измотанные, обессиленные от усталости и голода, спали на полу и скамейках.

Шёпот не прекращался, но я не мог понять значения слов, которые доносились до меня. Слова звучали на другом языке, но мне казалось, что я уже слышал где-то этот язык.

— Ничего не понимаю! — произнес я раздраженно, словно забыл знакомое слово и не мог его вспомнить. Ещё какое-то время я смотрел на символы в надежде вспомнить хоть что-то, и вдруг, ощущая слабый холодок в теле, я начал постепенно понимать язык и значение символов и знаков!

Непроизвольно я закрыл глаза и оказался под шквалом холодной воды, стекающей с вершин высоких скал. Я был в центре водопада, а внизу, под моими ногами, простирался горизонт, необъятный в своей голубизне. Я смотрел на это удивительное прекрасное зрелище, ощущая прилив энергии и сил, исходящих из всего, что окружало меня вокруг.

Я по-прежнему стоял под шквалом водопада, и вдруг опять возник тихий таинственный голос, который шёл из меня самого, моего сознания. Голос указывал мне, что я должен идти вперёд. Я сделал первый шаг, и передо мной открылось невероятной красоты зрелище. Это было райское место. Густые леса, над которыми летали пёстрокрылые птицы, вдали — богатые поля и бескрайнее изумрудное море, которое сверкало в золотых лучах солнца.

В это мгновение мне, как никогда, было удивительно спокойно на душе. Я взирал с высоты на идиллию природы и думал о жизни и о том, как сохранить и защитить этот волшебный мир, это душевное спокойствие и эту красоту от зла и насилия. Я чувствовал себя в эти минуты бесконечно счастливым.

Я открыл глаза — и оказался опять в темном сельском клубе, где нас заперли немцы.

«Что это было: сновидение, фантастика или реальность?» — спросил я у самого себя и посмотрел на браслет, где продолжали вращаться не расшифрованные еще мной символы. От одного взгляда на них я вновь ощутил силу браслета и стал понимать, как ею правильно распоряжаться. Прилив энергии был настолько велик, что уже при одном только щелчке пальцев я мог разрушить, как мне казалось, весь мир до основания и раствориться в космическом пространстве. Нарс говорил мне, что наступит время — и я узнаю тайну мироздания и силу Космоса, которая будет во мне. В то время я не совсем понимал слова, сказанные Нарсом, но теперь, когда ощутил силу браслета, я стал хоть немного осознавать смысл возложенной на меня миссии. Теперь я умел владеть браслетом, и мне не терпелось убедиться в его силе с практической стороны. По-мальчишески мне хотелось скорей попробовать браслет в действии.

Уже светало, когда я услышал дикий рёв моторов и скрежет гусениц. От гула и грохота танков и самоходных орудий дрожал пол, раскачивались скамейки, как при землетрясении.

— Что это, дядя Ильхам? — испугано спросил проснувшийся Бахтияр. Я хотел было успокоить парнишку, но вдруг отчётливо увидел колонну танков и солдат, проходящих мимо дома, в котором мы были заточены. Я видел всё, что происходило снаружи, сквозь стены дома, словно они были из прозрачного стекла.

— Что с вами, дядя Ильхам? — спросил юноша и прикоснулся к моему плечу.

— Что? Ты что-то спросил у меня, Бахтияр? — воскликнул я, будто очнувшись от сна.

— Да, я спросил вас, но вы как-то странно себя вели и не слышали меня, — ответил Бахтияр.

— Нет-нет, парень! Всё нормально, просто я немного задумался.

Теперь я знал, что видел сквозь стену, словно рентгеновский аппарат. — Значит, браслет может исполнять желания, — пробормотал я вслух.

— Какие желания, дядя Ильхам?

— Извини, сынок, это я так, самому себе сказал!

В глубине души я ликовал, но старался парню этого не показать.

За дверью стояли немецкие солдаты и смеялись, представляли, как будут разгуливать по московским улицам и проводить время с русскими девчонками. Я непроизвольно стал их слушать и… понимал немецкую речь.

— Послушай, Ганс, а что будет с этими русскими, которых мы охраняем?

— Гауптштурмбанфюрер Вольф сказал, что их отправят в Чехию.

— А зачем они там нужны?

— Вроде бы работать на каком-то секретном объекте вермахта.

«Какие секреты, интересно, таит в себе Чехия? — задумался я, — возможно, это завод „Шкода“, который стал работать на немцев, и там нужна новая рабочая сила?»

«Шкода» с начала войны выпускала танки и самоходную технику для германской армии. В то время весь мир об этом знал и ни для кого не было секретом, что недалеко от Праги есть военный завод. А может, речь идет о тех самых тайных разработках новых летательных аппаратов, о которых так много говорилось в послевоенной прессе? Были найдены документы и чертежи так называемого «оружия возмездия», с которым нацисты стремились решить исход войны в свою пользу.

Я много читал и смотрел документальный фильм об этом проекте, но к чему привели разработки ученых и инженеров — об этом умалчивалось. Возможно, всё, что они делали в Чехии, было только видимой частью айсберга, а главные достижения нацистов, видимо, скрывались в подземельях. И кто знает, может быть, в моем времени все неопознанные летательные объекты — дело рук исследователей, работавших на нацистов?

Конечно же, позднее в секретных подземных лабораториях они могли усовершенствовать технологии и создать летательные аппараты нового поколения, которые превосходили по своим параметрам даже нынешнюю технику двадцать первого века. И если учесть, что им помогали внеземные существа, то это вполне возможное предположение.

Но у меня никак не укладывалось в голове: если Германия смогла создать к концу войны столь совершенные аппараты, то почему же не использовала их в военных целях? А если допустить, что и атомное оружие было уже создано нацистами?

Что же тогда сдерживало их, и не дало использовать это оружие против человечества? Уж никак не моральные принципы! Ведь, как известно, в своих разработках немецкие физики продвинулись очень далеко и были почти у цели, и не без их фундаментальных исследований американцы практически осуществили этот проект и создали первую атомную бомбу.

Но думал я не только о сверхмощном оружии, но и о том, что мне нужно быть осторожным и предусмотрительным, так как от любого неверного поступка, как от взрыва ядерной бомбы, может также измениться будущее всего человечества.

Я сконцентрировался и стал припоминать все, что знал из учебников, книг, фильмов о военной истории двадцатого века. Браслет помогал мне, он будто открывал новые пласты памяти, раскладывал в моей голове по полочкам детали вековой давности, начиная с Первой мировой войны и заканчивая победой сорок пятого года. Теперь я понимал принцип работы этого позолоченного сокровища. Стоило мне только подумать о чём-то, браслет тут же начинал работать, открывая мне двери тайн и загадок мироздания.

Шум гусениц и рёв моторов постепенно стихал, немецкая техника уходила из этих мест. Пленные немного успокоились в ожидании своей участи. Бахтияр стоял у окна и смотрел сквозь щели досок, как колонна танков и солдат покидала село, направляясь в сторону Москвы. Он наклонился ко мне и тихо спросил:

— А что будет, если немцы захватят Москву? Они потом и в Баку попрутся? А там моя мама и младший брат!

— Не беспокойся, Бахтияр, они не только в Баку, но и в Москву не сунутся! Поверь моим словам, сынок! — сказал я уверенно.

— Вы же слышали, товарищи, что сказал этот немецкий офицер! Они через несколько дней займут столицу и будут праздновать победу в Москве, маршируя по Красной площади! — заявил один из бойцов, слушавший наш разговор.

— Глупости всё это, не нужно поддаваться на провокации! — воскликнул пожилой красноармеец. Он встал на ноги, посмотрел на нас сердито и, покачав головой, сказал с укором:

— Эх, вы! Товарищ Сталин никогда не позволит, чтобы Москву захватил немец. Если Москва падёт, то вся страна падёт на колени. Товарищ Сталин сделает всё, чтобы фашист убрался с нашей земли. Вот увидите ещё, как фашисты драпать отсюда начнут! Запомните мои слова: Сталин не даст немцам сунуться в Москву! А вы, молодой человек, не распространяйте здесь дезинформацию, а то знаете, что бывает за это в военное время?! К стенке, и пулю в лоб!

Молодой боец ничего не сказал в ответ, он молча опустил голову и смотрел из-под бровей на сердитого старика. Я не встревал в разговор. Пленные говорили о великом Сталине, о его заслугах перед отечеством. Складывалось впечатление, что он, всесильный Сталин, где-то рядом и слышит их разговор. Отец народов вот-вот откроет дверь и выпустит их на волю, наказав злых немцев.

Меня поражала их безусловная вера в человека, которого они боялись и в то же время боготворили. Верили в то, что не армия, не народ, не патриотизм и героизм, а только он один сможет какимто образом решить исход войны и добиться победы над врагом.

Эти люди ещё не знали, что впереди их ждала долгая жестокая и кровопролитная война, которая унесёт миллионы жизней, и пострадают тысячи ни в чём не повинных душ.

Шёл четвёртый месяц войны. Необстрелянные юнцы и старики, составлявшие добровольческий отряд, попавший в плен, просто-напросто не знали даже малой части правды о положении на фронтах. В последний раз они слышали сводку по радио еще в Баку, на вокзале, перед посадкой в эшелон. Диктор сообщал, что советские войска мужественно бьют фашистов и враг нёсет огромные потери. Людям хотелось верить, что так и происходит на самом деле, но все-таки я чувствовал их робость, отчаяние, сомнения и больше всего — желание вырваться из плена.

За дверью опять раздался громкий смех немцев. Все замолчали и испуганно смотрели в сторону двери. В клуб поспешно вошли два солдата с карабинами, а за ними спокойным шагом шли два офицера. Смеясь, они поднялись на сцену, затем главный что-то сказал тому, кто раньше говорил речь по-русски, и тот начал переводить:

— Сегодня вы специальным поездом уедете отсюда, чтобы служить великому Рейху. Это великая честь для вас, и мы верим, что вы будете старательными работниками…

Офицер говорил долго, повторяя, что Москва завтра капитулирует и наступит свобода от коммунизма. Захлебываясь от восторга, он приказал солдатам принести ящик с едой и шнапсом и отметить победу великого немецкого народа над Советским Союзом. — Но кто не желает помогать великому Рейху, — продолжил он, — пусть выйдет вперёд и скажет это!

Мы молча слушали.

— Я не буду работать на вас, проклятые фашисты! — выкрикнул из толпы красноармеец. Он спокойно вышел вперед и проговорил:

— Я старый большевик, воевал с вами, немцами, в Первую мировую и никогда ни за что не буду лизать вам сапоги! А вы, что, разинув рты, слушаете этих головорезов? Неужели вы думаете, что товарищ Сталин так просто подарит Москву этим извергам?! Не бывать этому! Лучше умереть от вражеской пули, чем служить вам! А ты, Василий, — обратился он к товарищу, — ведь мы с тобой всю Гражданскою прошли, что же ты повесил голову?! Эх ты!

— Старый большевик выпрямился и посмотрел прямо в глаза немецкому офицеру.

Ещё двое красноармейцев вышли из толпы и встали рядом с пожилым мужчиной.

— Есть ещё желающие — присоединяйтесь! Только для большевиков мне пули жалко! Вас повесят, как бешеных псов, и это будет примером для всех остальных. Несколько метров верёвки станут хорошим воротником для вас, товарищи коммунисты!

Офицер кивнул солдатам, чтобы те вывели непокорных на улицу. А нас погрузили в машины и привезли на железнодорожную станцию, где будущих рабочих рейха дожидался паровоз с длинным составом. Несколько вагонов уже были заполнены людьми. А на грузовых платформах под зелёным брезентом виднелись деревянные контейнеры невероятно огромных размеров.

Пока наша колонна стояла у вагонов, я пристально всматривался в грузовые отсеки, чтобы испытать свои новые способности и разглядеть тайный груз, скрытый под камуфляжем.

Я долго смотрел на грузовые платформы, но так и не мог понять, что это было. Многие части были разбиты и разделены по разным контейнерам, но одно ясно: это какое-то высокотехнологичное оборудование — для этой эпохи такое же диковинное, как смартфоны в доисторическом мире.

Вскоре солдаты, охранявшие нас, начали заталкивать нас в вагоны, приговаривая по-русски:

— Давай, давай, Ваньюша! Бистро, бистро!

Это были грузовые деревянные вагоны с небольшими окнами наверху. Раньше их использовали для перевозки скота — в углу лежало сено и жутко воняло навозом. Все это давно не смущало меня, я уже начал привыкать ко всему, так как понимал, что главные трудности еще впереди.

Сквозь небольшие окна под потолком вагона просачивалось совсем немного света, но все же мы могли видеть свой угол и друг друга. Бахтияр и Гасан старались находиться рядом со мной, возможно, они чувствовали во мне выдержку и спокойствие, которого так не хватало многим в этой ситуации.

— Дядя Ильхам, а нас везут работать в Германию? — спросил Бахтияр, присаживаясь рядом.

— Думаю, не в Германию. Я слышал разговор немецких солдат о нашей отправке. Они говорили, что недалеко от Праги есть военный завод, где производят танки и самоходную технику. И нас везут туда.

— Послушайте, уважаемый, вас, кажется, Ильхамом зовут? — спросил сидящей недалеко от нас человек. — Простите, не знаю вашего отчества.

— Можно просто Ильхам. — Я повернулся в его сторону.

— А меня зовут Александр! Александр Николаевич! Я бывший инженер-технолог Минского машиностроительного завода. Был эвакуирован с семьёй в Баку, а потом записался на фронт добровольцем. Вот теперь я здесь, среди вас! Приятно было познакомиться с вами, Ильхам! Я услышал невзначай ваш разговор. Меня беспокоит один вопрос. Скажите, пожалуйста, если вы информированы о заводах в Европе, то зачем нацистам нужны пленные русские? Вся Европа уже работает на нацистов, у них нет нужды в рабочей силе. Разве вы не понимаете, что нас везут туда совсем для других целей. Вы видели там, в задней части грузовых платформ, эти ящики, укрытые брезентом?

— Да видел, и что? — уточнил я.

— Подозрительный груз! Таких огромных деревянных ящиков я никогда не видел. Что же в них может быть?

— Послушайте, Александр Николаевич, и это всё, что вас так волнует в эти минуты? Там может быть всё, что угодно, вплоть до исторических экспонатов времён Тутанхамона, — с иронией ответил я, не поняв суть вопроса.

— Возможно, вы правы, Ильхам, но всё же я думаю, что нас везут в Чехию для других целей. А в этих ящиках под брезентом совсем другие экспонаты. Там скрыто что-то из внеземной цивилизации! И оно потерпело крушение! — тихо сказал собеседник, сев поближе ко мне.

— Почему вы так думаете, Александр Николаевич? Ведь вы не можете просто по объёму ящиков определить, что у них внутри. Может быть, вы обладаете способностями рентгеновских лучей и можете видеть предметы сквозь стены? — шутя поинтересовался я. Но он посмотрел на меня внимательно, словно изучая моё лицо, затем медленно произнес:

— Я был когда-то сотрудником Народного комиссариата внутренних дел. Никакого отношения к расправам и репрессиям я не имел, служил в секретном отделе, о котором мало кому до сих пор известно, кроме высшего эшелона власти. Этот отдел был создан самим Лаврентием Берией по указу Сталина.

— Послушайте, Александр, зачем вы мне всё это рассказываете! — спросил я, и он снова ответил шепотом:

— Я доверяю вам и знаю, что вы честный и порядочный человек, Ильхам. И ещё, я должен вам кое-что сказать: я обладаю особыми способностями, поэтому и оказался в секретном отделе. Я могу спокойно смотреть сквозь любую материю и видеть, что происходит за толщей стен. Вы спрашиваете, почему я доверился вам? Возможно, потому, что вы такой же, как и я, Ильхам! Я вас сразу приметил, когда вы пристально всматривались в платформы с грузом. Ведь они вас тоже заинтересовали, не правда ли?

Незнакомые символы на металлической обшивке — это знаки другой цивилизации. Я предполагаю, что там находится разобранный на части иноПланетный летательный аппарат. А ещё там, среди металлических контейнеров, есть более интересное кино, на которое и вам, Ильхам, следовало бы взглянуть. — Александр показал мне рукой туда, где начинались грузовые платформы с огромными контейнерами под брезентовыми тентами.

Я непроизвольно повернул голову в их сторону. Мой взгляд, словно рентгеновский луч, пробивался сквозь толпу людей, толщу дерева и металла, разыскивая нужный объект. И в одном из металлических ящиков я вдруг увидел два существа с невероятно отвратительными лицами и странными телами. Я понял, что это пришельцы из других миров, и они каким-то образом попали в плен к нацистам. Два внеземных существа огромных размеров.

— Ну, как? Интересное кино? — взволнованно спросил Александр.

— Послушайте, Александр, если вы обладаете сверхъестественными способностями, то почему те секретные структуры, о которых вы мне говорили, все-таки избавились от вас?

— Хм, это не очень-то приятная история, о ней я предпочитаю молчать. Скажу только одно, меня осудили за разглашение военной тайны, а затем — тюрьма и высылка. Но я сумел бежать из тюрьмы и исчезнуть, затерявшись в Белоруссии. Там я работал в сельсовете, потом перебрался в Минск и устроился на завод. Меня долго искали, но найти помешала война, эвакуация, а теперь и фронт. Я думаю, что они и сейчас меня ищут, теперь я им нужен даже больше, чем в мирное время.

Александр хотел мне поведать еще что-то важное, но, видимо, не решался это сделать. Я заметил, что иногда он сильно сжимает глаза, похлопывает себе по груди и подкашливает.

— Вы больны, Александр?

— Да так, пустяки! Простыл, наверное, в пути!

— Вы уверены, что это простуда, Александр? А мне кажется, что ваша простуда длится с самого рождения! — сказал я, рассматривая внимательно его грудь. Александр промолчал в ответ.

— А вы не хотите избавиться от боли? Я чувствую, как она вам мешает!

— А вы что, врач, и можете вылечить меня? — спросил удивлённо Александр.

— Как вы заметили, я тоже могу видеть больше других и чувствовать боль.

— Да, Ильхам, вы правы! У меня с самого рождения в зоне солнечного сплетения возникают тянущие боли. Я несколько раз ложился в больницу, но всё бесполезно. Доктора разводят руками, говорят, что я здоров. А вы можете сказать, что со мной? Я вижу, вы оптимистично настроены, если предлагаете излечиться. Если бы это было возможно, я был бы очень признателен тому, кто избавил бы меня от этих мучений. Вы можете это сделать, Ильхам?

— Можно попробовать. Приготовьтесь, вначале вам станет больно, и, возможно, вы потеряете сознание, Александр, — сказал я, удивляясь своей уверенности. Но я твердо знал, что сумею ликвидировать боль — словно это был небольшой гвоздь, застрявший в груди, и его нужно было просто вынуть оттуда.

— Но как вы собираетесь это сделать в таких условиях, в этой тесноте? — засомневался Александр.

— Ну, операционный стол и инструменты, к сожалению, я не смог прихватить с собой, а вот руки мои всегда при мне! Так что сейчас буду лечить вас без всяких медицинских приборов и аппаратов. Не пугайтесь, Александр, крови не будет! — заверил я товарища, готовясь к предстоящей операции.

Никогда в жизни мне и в голову не могло прийти, что я сумею вылечить человека, да ещё страдающего неизвестной хронической болезнью. Моя интуиция и вера в себя придавали мне силы.

Браслет активизировался, когда я стал ощупывать грудь Александра. Я сконцентрировался на больном месте и закрыл глаза. Буквально через несколько секунд Александр сильно закричал, схватился за мою руку, а затем отлетел в другой конец вагона и потерял сознание. Соседи по вагону повернули головы в нашу сторону, не понимая, что происходит.

— Вы, что, подрались? — поинтересовался Гасан.

— Не беспокойся, Гасан, он скоро придёт в себя. — Я подошёл к Александру и приподнял его голову.

— Есть у кого-то вода? Ему необходимо хлебнуть глоток воды, чтобы он пришел в себя! — обратился я к бойцам. Один из них протянул флягу с водой, я побрызгал на лицо Александра и влил ему немного воды в рот.

Александр, покашляв, открыл глаза и удивлённо поглядел на окружающих.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Саша? — спросил его Гасан.

— А что со мной произошло? Почему я лежу на полу? — задал он встречный вопрос.

— Ты упал и потерял сознание! — пояснил Гасан и посмотрел на меня. Александр ещё какое-то время полежал на полу вагона, а потом как ни в чём не бывало встал и сел рядом со мной. Он молча рассматривал свою грудь, глубоко вздыхая и выдыхая, затем прокашлялся несколько раз и вопросительно посмотрел на меня.

— Ильхам, я могу свободно дышать и не чувствую никакой боли в груди! Как это тебе удалось, что ты со мной сделал, дружище?

— Ну, начну с хорошей новости! Я смог устранить твою проблему. Вторая новость — тоже неплохая: у тебя теперь открылись ещё некоторые способности, о которых ты даже не мечтал.

— Какие способности, о чём это ты? — поразился Александр.

— В тебе есть мощная положительная энергетика, но по неизвестной причине она была скрыта в тебе, в твоём солнечном сплетении. Она же и доставляла тебе неприятности. Я открыл в тебе «дверь» для выхода энергии. Теперь она беспрепятственно может выходить из твоего организма и быть направлена на добрые дела. Знай, ты владеешь многими сверхъестественными качествами, к которым должен относиться с большой осторожностью.

— Да, я почувствовал в себе некий прилив силы, но что это — я пока не могу понять.

— Могу сказать только одно: эта сила теперь открыта в тебе и в процессе жизни ты сможешь ее реализовать. Но ты должен знать: та мощнейшая энергия, что активизировалась теперь в тебе, предназначена только для хороших поступков. А если ты задумаешь использовать ее во имя зла, то «дверь» в твоей груди опять закроется. Будь внимательным и осторожным с этим могучим даром, Саша. А сейчас проверим твои возможности. Вот, к примеру, спроси Гасана о чём-нибудь мысленно, подействуй на него телепатически!

Прошло несколько секунд, и Гасан обернулся к Александру с вопросом:

— Послушай, Саша, я же тебе уже говорил, что ты упал и потерял сознание! Что ты спрашиваешь меня об этом во второй раз? Может, ты головой сильно ушибся, и с памятью твоей что-то неладное?

— Всё нормально, Гасан, наверное, ты прав, что-то с моей головой… — отозвался Александр.

— Интересный ты человек, Саша, то ты падаешь, лежишь без сознания, а теперь вот спокойно разгуливаешь по вагону и улыбаешься, — проворчал Гасан, качая недовольно головой.

— Ух, ты! Ильхам, ты это видел? — возбуждённо спросил Александр.

— Да, видел и слышал! Ну вот, ты теперь здоровый человек и к тому же владеешь особыми способностями. Это только начало, ты будешь духовно расти и совершенствоваться. Но я хочу ещё раз тебя предупредить: не используй этот дар для корыстных и не богоугодных дел!

— Откуда ты всё знаешь, Ильхам? Кто ты? — задумчиво произнес Александр.

— Я не могу тебе сейчас все рассказать. Считай меня просто доктором, который вылечил тебя от хронической болезни.

— Кто бы ты ни был, я очень тебе благодарен! Спасибо тебе, добрый человек, ты избавил меня от вечных мучений! — горячо поблагодарил Александр.

Поезд ехал без остановок. Только однажды ночью нас высадили из вагонов справить нужду. Офицер распорядился выдать нам сигареты, а сам отправился на станцию, взяв с собой несколько пленных. Они заправили паровоз углём и водой, и состав снова отправился в путь.