Алый проток

— Какое село, милок? — переспросила очень старая бабушка в вязаном красном платке и расписной узорчатой шали, сидя у дороги за своей самодельной торговой точкой, состоявшей из раскладного стула и нескольких ведер разноцветных яблок.

— Головник, — снова повторил Покровский, несколько раз перепроверив переданную Андреевским информацию. — Должно было быть в ста километрах на юго-восток от главной трассы, вроде как…

— Ох, не знаю, милок… Может чего напутал ты? Я тут прожила аж восемьдесят четыре года, отродясь не знаю такого села. Может, коммунисты, конечно, переименовали, но я такого не помню. Съезди в местный Обком партии, узнай у них, они все знают. Но это тебе назад нужно воротиться, ехать часа два.

— Областной комитет Партии? — удивленно спросил Покровский. — Так это, давно не коммунизм, бабуль.

— Ой, да… запамятовала я что-то… Да какая уж разница-то! Ничего не меняется ведь, я как в избе жила, так и живу, ходи только флаги меняй, если ставишь. Я не ставлю, им до меня особо дела нет, да и мне до них тоже.

— Ладно, бабуль. В любом случае спасибо за помощь, — ответил Лев, поняв, что ее сознание постепенно входит в горизонт событий, который уже навсегда поглотил существенную долю памяти.

— Может яблочки купишь, на дорожку, а то вдруг долго будешь искать? Свои, с огорода. Всякой дрянью не поливаю, хотя надо бы от вредителей избавиться, да денег нет совсем. Пенсии не хватает, вот хоть кто-нибудь яблочки купит, да я что-нибудь лишнее себе позволю. Все забыли про меня, я…

— Да… знаете, давайте ведерко этих, — прервал ее Покровский, не выстояв выпущенной в него обоймы жалостно-слезливых аргументов, после которых, не купив треклятые яблочки, будешь чувствовать себя дерьмом до конца дня.

— Спасибо, милок. Бери на здоровье, сейчас тебе в пакетик насыплю, — довольно произнесла местная повелительница маркетинга.

Покровский сел обратно в машину, кинул яблоки на заднее сиденье и уже хотел дать газу, как увидел, что ему машет бабушка. Он опустил окно.

— Милок, съезди к милиционерам, они же должны знать. Это всяко ближе, чем в Обком. Отсюда где-то час езды дальше по прямой и через километров тридцать возьми левее, дорога там, правда, чуть похуже. Там уж не помню, спроси у людей добрых, там деревеньки еще остались, если мне, старой, память-то не изменяет.

— Спасибо, бабуль!

Машина дала газу и понеслась по указанию доброй бабушки. Не то, чтобы Лев решил слепо довериться ее координатам, но они более-менее совпадали с брифингом. Интернет-карты тут почти не работали, GPS барахлил. Это несколько удивляло Льва, учитывая степень развития и скорость распространения современных технологий. Ему всегда казалось, что таких мест на планете уже давно не осталось и развлечь себя порнографией, любой степени извращенности, можно даже в самой глухой точке мира.

Дорога уже давно была в плачевном состоянии, повсеместно встречались различной глубины выбоины, ямы и ухабы, а в некоторых местах асфальта практически не была, только грунт. По многочисленным трещинам, из которых росла трава или пробивались ростки деревьев, было видно, что природа здесь почти выиграла битву с человечеством.

Дорожные знаки встречались лишь изредка, многие были сломаны, вероятнее всего местными алкашами, желающими заработать на дешевую водку или ее подобие, или были… расстреляны…

У третьего по счету подобного знака Покровский специально остановился проверить. Нельзя было исключать того, что бухой в хламину работник разведУправления разъезжает здесь по округе и вершит самосуд над государственной собственностью.

Внимательно изучив искалеченный знак, Лев пришел к следующему выводу: «Учитывая размер отверстий, их структуру, толщину металла самого знака, отсутствие копоти, то, вероятнее всего, стреляли издалека из мощного нарезного ружья, возможно, пока ехали на машине».

Побродив вокруг знака в тридцати метрах перед ним, он нашел синюю пулевую гильзу ружья. Покровский достал специальный пакет для улик и, не трогая руками, упаковал, чтобы потом проверить отпечатки по базе.

— Надо у местных полицаев спросить, что творится здесь. Если этот дурак тут знаки расстреливает, то это будет бомба. Андреевский будет в восторге, можно еще уголовку впаять этому придурку. Ха! Хотя если он запил настолько, что творит такую дичь, то может и в меня с дуру пальнуть… Надо быть аккуратнее.

Лев сел обратно в машину и поехал дальше. Проехав километров сорок, причиняя машине ощутимые неудобства этими замечательными дорогами, он наконец доехал до старой и на вид довольно обширной деревни.

Ее размер с точностью было трудно определить, поскольку она утопала в буйной растительности, закрывавшей близко стоящие друг к другу деревянные избушки и немногочисленные кирпичные дома, не превышающие двух этажей. Где-то бегали собаки, гонявшие местных котов, на ржавых скрипящих велосипедах катались дети, мимо проехала телега с впряженным в нее вороным конем и ведущим ее извозчиком. Последний, заметив машину Покровского, еще долго не мог оторвать удивленный взгляд, пока не повернул на другую улицу. Свежие коровьи лепешки предательски указывали на маршрут недавно прошедшего стада.

— М-да, вот это глушь… — протянул Лев.

Доехав до играющей с какими-то самодельными игрушками ребятни, он остановился, приоткрыл окно и спросил:

— Ребят, а где тут у вас полиция?

— Ась? — удивленно спросил один из чумазых детей. Остальные обернулись на Покровского с таким же, как у извозчика, любопытным выражением лица.

— Ну полиция… милиция… участковый… — ответил Лев, подбирая более понятные для недалеких детей слова.

— Ааа, вирников имеешь в виду?

— Прости, кого? — недоуменно поинтересовался Лев.

— Вирники, ну охраняют нас от всяких злодеев там, карают за проступки плохие, следят за деревней. Например, если у соседа взял чего, а ему это было нужно еще. Или жену ударил слишком сильно, а она взбрыкнула и ляпнула кому-то случайно…

— Эм, ну да они, наверное… — удивляясь местным терминам ответил Покровский.

— Поезжай, дяденька, по прямой до желтой избы тети Вали, дурацкая такая избенка, аж глаз режет. Только ей об этом не говори! Обидится, пирогами угощать перестанет. Они в отличие от ее избы, чей получше будут. Потом сворачивай направо и едь аршин пятьдесят до колодца, потом влево и там увидишь их избу. На ней раньше надпись была какая-то, но снял ее Вирник. Все же и так знают, где он живет, зачем глаза мозолить.

— Слушай, скажи, а ты тут не видел дяденьку, неместного, на серой такой машине, вот с таким знаком и номерами? — Лев написал номер машины на листочке и нарисовал значок известной иностранной марки.

— Не, дядь, не видел. Давненько чужаков не видано было в наших краях. Мы бы знали, наверное, — остальные мальчишки подтвердили слова их только что самопровозглашенного предводителя, одобрительно покивав.

— Ладно, спасибо, мальчуган.

— Не за что, дядь, езжай только быстрее, нам нельзя с чужими разговаривать.

— Это правильно, разные люди бывают, непорядочные и злые тоже встречаются.

— Разные-то они разные, да вот чужие плохие самые, нельзя нам с тобой разговаривать.

— Так почему помогаешь? — спросил дяденька, усмехнувшись.

— Иначе пропадешь совсем, заблудишься, забредешь не туда и все, совсем…

— Прям совсем? — удивился детской наивности Покровский.

— Да, совсем-совсем, дядь! А ты вроде с виду не злой, хотя кто тебя знает… Давай чеши отсюда! А то мать отхлещет еще меня за дело доброе, за мою широкую душу, не хочу из-за тебя потом на животе спать, пятой точкой кверху…

— Хорошо. Бывай, малой! — рассмеялся Лев.

Чужак уехал, оставив детей дальше задорно играть с их самодельными деревянными игрушками. Мальчишки устраивали самые разнообразные сценки, на ходу выдумывая сценарии, диалоги и сюжетные повороты. Эти деревянные поделки ели, пили, танцевали, водили хороводы, играли. Все были похожи: игрушки с длинными волосами, фигурки с короткими волосами и длинными бородами, одетыми в красную, а также белую, если бы не были испачканы детьми в грязи, одежды. Одна игрушка немного отличалась от других: синие штаны и подобие футболки, но она делала все тоже самое со всеми остальными, также увлеченно и беззаботно радовалась жизни.

Все хорошо проводили время, пока не пришла еще одна фигурка, совершенно не похожая на других: большая, плохо сделанная, скрепленная из неподходящих друг другу частей. Все другие игрушки в белом и красном покорно собрались вокруг безобразной фигурки, наверное, чтобы ей не было так грустно, что она такая неказистая и некрасивая. Игрушка в синем не поняла, откуда взялась эта большая фигурка и зачем другие оказывают ей столько внимания, ей это, видимо, не понравилось. Безобразная фигурка обиделась, стукнула игрушку в синих штанах длинной палочкой и унесла… Остальные продолжили еще сильнее есть, пить, танцевать, водить хороводы и играть, ведь они знали, что безобразная фигурка подружится с игрушкой в синих штанах и все будет хорошо. Игрушке в синих штанах очень повезло!

Проехав по указанию странных маленьких детей и поймав еще несколько крайне удивленных взглядов местных жителей, Покровский припарковал машину рядом со зданием из красного кирпича с синей железной дверью. На строении еще виднелись очертания креплений, ранее державших вывеску «милиция», которая доживала свои последние дни под окном дома, окончательно покрываясь темно-оранжевой ржавчиной.

Лев вышел из машины и впервые ощутил волну прекрасного свежего воздуха, которая после жизни в центре была такой же неожиданностью для его организма, как ведро холодной воды после бани. Он с жадностью наркомана вдохнул обеими ноздрями полную грудь воздуха в надежде не проронить ни капли. К счастью, этого живительного эфира хватало здесь сполна.

Покровский прошел к железной двери, попытался открыть, но она не поддалась. Лев постучал, на что услышал недовольный ответ:

— Кого еще, черты бы вас побрал, принесло? Сейчас обед! Если не убили никого, то валите на хрен отсюда!

— Извините, у меня здесь товарищ потерялся, не могли бы Вы помочь?

После секундного молчания послышался ответ:

— Незнакомый голос какой-то, ты чей нездешний что ли? — уже менее уверенно поинтересовался предполагаемый служитель закона.

— Не-а.

— Ща открою, погоди.

Легкая суета отозвалась в шуршании, звуках падающих предметов, приглушенных ругательствах. После трех замочных щелчков дверь отворилась, в проеме возник слегка упитанный мужчина в поношенных черных ботинках, светло-зеленых штанах и полудырявой засаленной, когда-то белой майке, облегающей небольшое брюшко, с небольшой темно-рыжей бородой и черными, маслянистыми волосами. Он продолжал жевать свой обед, с удивлением разглядывая Покровского. Единственным его сходством с сотрудником правоохранительных органов была потрепанная фуражка, слегка съехавшая с головы на бок. Если бы она не была настоящей, то он скорее бы походил на местного алкаша, решившим «проинспектировать» деревенский девичник под игривую низкопробную музыку.

— Так с чем пожаловали в наши края?

— Я ищу товарища, должны были здесь встретиться, он меня на рыбалку сюда звал. Сам вроде здесь не живет, но уверял, что место хорошее и частенько здесь бывал, особенно в последнее время. Он меня здесь ждал, но последние пару дней перестал отвечать на звонки, вот и не знаю, где его искать теперь… Может он просто раньше без меня начал, да сразу не с удочки, а с водки.

— Нууу, это не наша компетенция, организовывать рыбалки, знаете ли, — протянул полицейский.

— Может вы видели его, зовут Егор, — Покровский показал фотографию на телефоне.

— Ух, хороший аппарат, добротный! — с легкой завистью протянул Вирник.

— Да, хороший. Так вы его видели?

— Не-а.

— А белая машина, новая иномарка с такими номерами, не проезжала здесь? — Лев вытащил листок, ранее показанный мальчику.

— Нету.

— А вообще, кто-нибудь из неместных появлялся здесь в последнее время?

— Нет, тут никого не бывает, только свои.

— А соседние деревни далеко?

— Довольно-таки.

— Насколько?

— Не знаю, я тебе что, ходячая карта? Хватит тратить мое время, не видел я твоего друга! Никто здесь не приезжал! Давай, не отвлекай меня от важных дел.

— Подождите, мне правда нужна Ваша помощь, Вы же представитель правопорядка, а я потерял человека, мало ли, вдруг утонул по пьяни или ограбили его, — еле сдерживаясь, но продолжая притворяться гражданским, уговаривал Лев.

— Да, я представитель правопорррадка, и я тебе как этот представитель заявляю, что не обязан искать алкашей! Я тут один весь район охраняю, между прочим. Не знаю я, где твой пьянчуга.

— А как называется Ваша деревня?

— Какая тебе разница? Езжай искать своего друга в другом месте, не трать мое время. Пшел вон отсюда!

С этими словами представитель «правопорррадка» попытался хлопнуть у Покровского перед носом железной дверью, но тот вовремя подставил ногу и одновременно схватил ее рукой.

— Ты что себе позволяешь, идиот? Я тебя сейчас арестую и в клетку кину за нападение на…

— Да что ты говоришь… — прервав его Лев, сунув ему в лицо удостоверение сотрудника Управления, которое оказало расширяющий эффект на зрачки мужичка в фуражке. Покровский совершенно не хотел светиться, но вся ситуация его уже сильно подбешивала, особенно с похмелья.

— Ох, Вы простите, я не знал…

— Давай пройдем внутрь, что на улице стоять.

Покровский бесцеремонно зашел в здание и прикрыл за собой дверь, окончательно пресекая все возможные попытки его проигнорировать. В коридоре было темно, его освещал лишь свет из соседней комнаты. На минутку Лев потерял Вирника из виду.

— Нам сюда, — высунувшись из светлой комнаты пробурчал Вирник.

Лев прошел в комнату, которая когда-то напоминала комнату участкового. Стоял старый деревянный стол, заваленный грудой каких-то бумажек, которые активно начал разбирать Вирник. В углу под толстым слоем пыли лежали материалы служебных делопроизводств. На стене, где обычно располагается портрет руководителя страны, осталось только блеклое прямоугольное очертание ранее висевшей рамки, какой-либо государственной символики не было.

— Что же Вы из столицы к нам пожаловали? Ай что случилось? — немного нервно спросил Вирник.

— Говорю же, ищу друга, обратился к тебе как гражданин к правоохранителю, а ты ведешь себя, мягко говоря, странно, отказываешься выполнять свои законные обязанности — честь полиции попираешь…

— Попираю? Да вы что! Я? Ни в коем случае! Вы просто в столице занимаетесь серьезными делами: погони, убийства, расследования. Вы привыкли, что все важное! Так и есть! А у нас здесь уклад жизни совсем другой…

— Ты, видимо, фильмов насмотрелся, у нас так не каждый день. Бумагами тоже занимаемся, не то, что некоторые… — ответил Покровский, намекая на неряшливость собеседника.

— Ох, да Вы прибедняетесь, всяко видно, что Вы человек важный и серьезный, — перебил его Вирник очевидной лестью. — А ко мне приходят со всякой хренотой. То забор поставят на пару сантиметров ближе к соседскому дому, то мальчишки стекло разбили старику, то кота не могут найти… И представляете, так каждый день! Я поэтому так и реагирую. А алкашей тут, ну сами понимаете, тьма!

— Прям тьма? С виду хорошая приличная деревня.

— А я что… говорил, что неприличная? — оправдательно парировал Вирник. — Очень даже приличная! Просто пьют иногда, а если и пьют, то до беспамятства. Поэтому теряют постоянно людей. А они и не теряются вовсе! А сами куда-подальше уходят, на сеновал там или просто с палаткой в лес, чтобы на природе побыть одни без своей бабы сварливой или стаи голодных детей. И вот к тебе они все приходят, паникуют, кричат, просят, а ты начинаешь вестись на их вопли… Ходишь, ищешь неделю, две, прям целое расследование проводишь! В итоге потом находишь где-то в шалаше рожу довольную, но вонючую, обоссавшуюся и даже иногда обосранную! Но довольную жизнью своей никчемной…

— Это понятно, но я же не с вашей деревни и друг мой, между прочим, тоже. Да и какая, к черту, разница? Ты как участковый обязан абсолютно любой запрос гражданина принять и рассмотреть! А не вести себя так!

— Да я просто привык… Может Вы с соседней пришли. Тут вокруг ситуация аналогичная… Вы вот там что, в столице, не пьете что ли? — риторически спросил Вирник.

— Ну, бывает… — немного замялся Лев, понимая, что смешно это отрицать человеку с легким перегаром.

— Конечно бывает! Ха! У Вас там разнообразия больше, питейных, наверное, на каждом шагу. Как такому искушению не поддаться? Город большой, баба своя с тряпкой будет долго искать, можно и с другими повеселиться! Ха-ха! — весело усмехнулся Вирник, понимая, что смог разрядить обстановку.

— Ладно… Как тебя зовут-то?

— Меня? Васькой меня кличут.

— А можно удостоверение?

— Так, удостоверение… — Васька начал рыться среди пыльных бумаг в шкафу. — Вот, держите.

— «Ермошин Василий Сергеевич»… Закончилось пару месяцев назад.

— Так это, нам же не сразу удостоверения присылают. Пока соизволят в нашу глухомань ответ прислать, что, мол, можете забирать, конца света можно дождаться! Не в первый раз. Бюрократия, знаете ли!

— Это нормально, — протянув обратно удостоверение, согласился Покровский, понимая, что это вообще не нормально. Он решил сначала найти основную цель, попутно оценив весь масштаб проблемы, а потом уже разбираться с местными правоохранителями. — А почему тебя Вирником называют?

— Кого, меня? Это кто ж?

— Не важно, — ответил Лев, не захотев подставлять маленьких информаторов.

— Да это какая-нибудь бабушка, наверное, начиталась старых книг, а что сейчас и как это называется — не знает! Интернет, знаете ли, здесь штука не распространенная.

— Понятно. Ладно, вернемся к основному вопросу. Так ты видел этого человека? — спросил Лев, еще раз показав фотку Егора.

— Эх, хороший аппарат… Нет не видел, я же Вам говорил, я не вру! У нас чужаки редко бывают. Давненько мы никого, кроме барыг каких-нибудь, не видели.

— Так может он тоже чем-то торговать иногда приезжал?

— Неее, я всех барыг знаю! Они у меня, знаете ли, на учете, — гордо сказал Васька, — а то мало ли… украдут чего или с мужиками повздорят, подерутся. Ищи их потом! Я слежу за ними.

— Может, ты не заметил? Сидишь тут в своей конуре, «на обеде», а он тут мимо проезжал…

— Да вы что? Я же общаюсь тут со всеми. Если кого заметят чужого, мне сразу доложат! У меня граждане ответственные! — снова горделивым тоном возразил Вирник.

— Так… понятно… — сказал Покровский, подумав: — «Нужно поспрашивать местных, этот дуб мне ничего путного не сообщит», — и добавил: — Так как ваше село называется?

— Головник.

— Головник?

— Да, Головник.

— Хм, мой друг точно сюда направлялся.

— Да чей, видать, спутал, тут вокруг много деревушек. Все на одно лицо.

— Какие еще? Далеко находятся?

— Да они без названия в основном, их кто как величает, может он с нашей и спутал. Одна стоит по северной дороге, километрах в тридцати отсюда, но там почти никого не осталось, поди вообще заброшенная уже. Другая — в сорока километрах на востоке. Я покажу вам, где они находятся.

Васька достал старую карту и подробно описал маршрут поездки в каждую деревню.

— Понятно…

— Может чаю?

— Нет, спасибо, мне уже пора идти.

— Ну, как пожелаете.

— Слушай, еще момент, а кто у вас по знакам стреляет?

— По знакам? Никто не стреляет! С чего вы взяли? — выпучив глаза ответил Васька.

— Ты вообще из своей конуры вылезаешь?! У вас перед деревней не меньше трех расстрелянных из ружья дорожных знаков! — разозлился Покровский от беспросветной тупости Вирника.

— А с чего вы решили, что из ружья?

— Совсем меня за идиота держишь? Следы на знаках посмотри, даже слепой не спутает! Да гильзы от ружья валяются у дороги, — выпалил Лев, показав пакет с синей гильзой.

— Ох, да что же такое творится? Гады, всех их найду и посажу! — запричитал Васька. — Давайте мне, я все расследую и найду виновника!

Он попытался выхватить пакет, но Покровский проворно убрал его в карман.

— Ну-ка! Сам съезди, посмотри и собери еще, у других знаков. Заодно делом займешься, настоящим, как ты и хотел. Иначе это все пылиться будет здесь, как твои служебные документы.

— Так это старые!

— Служба так не ведется! Ладно, времени у меня на тебя нет, Егора надо найти.

— А куда Вы направитесь?

— Не знаю пока.

— На север или на восток? — продолжал любопытствовать Вирник.

— Да какая разница? Помочь хочешь?

— Я бы рад, но прям сейчас дела у меня, а потом бы и я к Вам присоединился. Помочь Вам — мой долг!

— Я к тебе еще сам заеду, спасибо, — процедил Покровский, отказываясь от показательно-извиняющейся услужливости, которая ему непременно помешала бы в спокойных поисках. Напоследок Лев добавил:

— Кстати, про меня никому ни слова, понял?

— Конечно, ну что Вы. Я нем как рыба!

— Да уж, надеюсь.

Он встал, пожал руку Василию и удалился прочь.

— Удачи! — крикнул вслед Вирник.

Борщ уже давно остыл в соседней комнате, нужно было снова подогревать, как и давно налитый чай. На прянике уже расположились другие желающие пообедать — стайка муравьев, которые усердно, слаженно и системно работали на благо своего муравьиного сообщества. Они отрывали по микроскопическому кусочку пряника и направлялись к краю стола, аккуратно спускаясь по его ножке на пол, каким-то чудом преодолевая небольшие для человека, но огромные для малюсенького муравья расстояния. Доползая до угла комнаты и огибая большой прозрачный пакет с синими патронами, они забегали в свою маленькую пещеру, прикрытую сальной футболкой, и удалялись в свой неизвестный, но не менее прекрасный и удивительный мир.