Изгоняющий демонов

Виталий Гладкий, 2020

VIII век до н. э. В Древней Ассирии это время грозных царей, блистательных вельмож, а также жрецов-магов, устраивающих кровавые жертвоприношения. Колдовство – действительность, которая влияет на жизнь каждого, и потому неудивительно, что благодаря пророчеству колдуньи сын простого деревенского горшечника попадает в царский дворец. Но приключения юноши только начинаются, ведь он призван спасти правителя от смерти – оградить от демонов, насылаемых заговорщиками. Уникальный дар поможет «изгоняющему демонов» в его трудном деле.

Оглавление

Из серии: Всемирная история в романах

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Изгоняющий демонов предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

Черный паук

В Большом — Первом — дворе главного дворца царя в Дур-Шаррукине[23], как обычно, царило столпотворение. Ашипу Кисир-Ашур едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под копыта пытающегося встать на дыбы «осла с гор», которого едва удерживали двое конюхов. Так ашшуры называли лошадей, которых выращивали в горах Урарту. Жеребец был стройным, породистым, с подтянутым животом, мощной грудью, тонкими ногами, коротко подстриженной гривой и маленькой, изящной головой на лебединой шее. Видимо, его прислал Шаррукину в качестве дани кто-то из вождей покоренных горных племен.

Вся жизнь царского дворца сосредотачивалась в его дворах. Первый двор по размерам был самым большим; по площади он занимал половину эблу[24] и был центром всей жизни дворца. Здесь всегда стоял шум, и было многолюдно. На Большом дворе постоянно присутствовали придворные поставщики, которые привозили всевозможные запасы для многочисленных нужд царского дворца, через двор проводили лошадей и ослов, туда-сюда бегали слуги, суетливо и поспешно исполнявшие поручения и приказания своих господ…

По этой причине Большой двор в сравнении с величественным входом в него, был отделан значительно проще. Его вымостили простыми каменными плитами, как мостовую, а на белых гладких стенах не было никаких украшений. Оживляли их только множество резных кипарисовых дверей, украшенных бронзовыми изображениями животных, растений и различных божеств. Они вели с Большого двора во внутренние покои, вход в которые охранялся каменными крылатыми быками — шеду[25] в высоких тиарах. Вокруг Первого двора располагались здания разных служб, архивы и помещения придворных лекарей-ашипу и асу. Здесь находился и кабинет Кисир-Ашура.

Впрочем, кабинет — это громко сказано. Несмотря на свое высокое назначение в Совет придворных ашипу, Кисир-Ашур ютился в скромном по размерам помещении, заставленном стеллажами с глиняными табличками, кувшинами и горшочками с лекарственными препаратами, и статуэтками водяного бога Эа, богини Гулы, которая покровительствовала врачевателям, бога, прозванного Ниназу (Господин Врач), и его сына Нингиззиду, державшего в руке древесную ветвь, обвитую змеями. Впрочем, его кабинет имел еще и достаточно просторную кладовую, где лекарь поставил мягкий диванчик, чтобы в любое время можно было отдохнуть от трудов праведных.

Оказавшись в своих владениях, Кисир-Ашур первым делом сбросил дорожную одежду, наполнил из водопровода большую каменную ванну, предназначенную для лечебных процедур, и с огромным облегчением погрузился в прохладную воду. Он сопровождал сына царя, которого звали Син-аххе-эриб, в инспекционной поезде по трем священным городам Вавилонии — Ниппуру, Сиппару и Вавилону.

В отличие от отца, со жрецами царевич не ладил, никого из них к себе близко не подпускал, был с ними надменен и неприступен, лишь к Кисир-Ашуру относился благосклонно и доверял только ему — уж непонятно, по какой причине. Мало того, в поездке они почти подружились и начали испытывать друг к другу приязненные чувства, что невозможно было во дворце, который замыслил и построил отец Син-аххе-эриба. Кисир-Ашур, несмотря на свое высокое положение, конечно же, не принадлежал к вельможной знати, поэтому не присутствовал ни на приемах иноземных гостей, ни на пирах.

Ашипу взял с полки изысканной формы горшочек с жидким ароматным мылом «нечерет», которое было очень дорогим и которое привозили купцы из далекой страны Та-Кемет, намылился и стал смывать с тела пыль и липкий пот.

Водопровод и канализация были изначально заложены в проекте Дур-Шаррукина лично правителем Земли Ашшур. Дворец построили на месте деревеньки Магганубба. Земля здесь давала два урожая в год. Углы дворца были обращены на четыре стороны света, а сам он стоял на огромной глиняной насыпи, обложенной кирпичом и пронизанной целой системой дренажных труб и вентиляционных колодцев. Из города на эту насыпь вели монументальные пандусы для въезда колесниц.

Кисир-Ашуру вспомнилась надпись на хорошо отполированной каменной глыбе, которая была установлена во дворце после окончания строительства по велению Шаррукина (Дур-Шаррукин был освящен совсем недавно, в прошлом году, двадцать второго ташриту[26]):

«Триста пятьдесят царей до меня владели Землей Ашшур и прославляли могущество Бэла[27], но никто из них не исследовал этого места и не думал о том, чтобы сделать его обитаемым, не пытался вырыть там канал. Я думал день и ночь о том, чтобы сделать обитаемым это место, чтобы освятить его храмы, жертвенники великим богам и дворец, где обитает мое величество. Я повелел приступить к его созданию. Днем и ночью работал я для счастья и удовлетворения моего сердца… Когда дворец построили, я поселился во дворце моем вместе с великим господином Бэлом, владыкой стран, с богами и богинями, которые обитают в Земле Ашшур, с сонмами их служителей, с начальниками областей, с наместниками, мудрецами, учеными и вельможами. Я повелел сложить там золото и серебро, вазы из золота и серебра, драгоценные камни различных цветов, железо, льняные и шерстяные материи, материи голубые и пурпурные, жемчуг, сандал, черное дерево. Я повелел поставить там коней из страны Мусри[28], а также ослов, мулов, верблюдов и быков. Я вселил радость в сердце всех богов этими дарами. Да благословит Ашшур, отец богов, эти чертоги на долгие, долгие дни!».

Шаррукин сам указал расположение будущего дворца, длину и высоту его стен, дворов и других помещений, подсказывал, что должны изображать художники, как отделывать тронный зал и другие залы (их было двести десять, а дворов тридцать) и его покои, лично размещал статуи богов.

Главный вход во дворец находился на юго-востоке. К нему вела двойная лестница со ступенями из каменных плит. Всего в городе было восемь ворот — по двое на каждую сторону. Каждая пара была посвящена одному из богов и называлась его именем — Бэла, Набу, Ану, Иштар. Со стороны поля прикрытием служила небольшая крепость, углы которой защищали невысокие башни. А массивные стены города защищали сто пятьдесят семь башен. Через пять ворот, предназначенных для простонародья, в столицу входили люди и прогоняли скот. Каждое утро здесь проезжали возы, груженные дичью, зеленью и плодами.

Главные ворота Дур-Шаррукина были величественны. Они состояли из трех входов — центрального и двух боковых. Центральный открывался лишь в самых торжественных случаях, — когда через него входил сам царь во всем своем великолепии, с пышной многолюдной свитой. Боковые входы были всегда открыты для многочисленных посетителей, приходивших во дворец по разным делам.

Центральный вход был очень красив. На посетителя строго смотрели шесть фигур огромных крылатых быков-шеду. Это были божественные стражи ворот. Боковые входы также охранялись крылатыми быками, но меньших размеров. Между ними стояли две гигантские фигуры Гильгамеша[29]. Он был изображен в виде знатного ашшура. В правой руке древний герой держал короткий кривой меч, а в левой — убитого льва за переднюю лапу.

Дворцовые помещения и храмы занимали площадь около пяти эблу. Все это огромное пространство было застроено разнообразными апартаментами, разделенными друг от друга дворами. Главный вход вел в самый большой из тридцати дворов дворца — Первый. На северо-восточной стороне Большого двора находились поварни и кладовые, конюшни и стойла для лошадей, верблюдов, ослов и быков, а также большие сараи для многочисленных колесниц повелителя Земли Ашшур, его жен, сыновей и свиты. Тут же находились помещения для многочисленной обслуги царя и остальных обитателей дворца.

Широкий коридор напротив главного входа вел в парадные помещения; его также охраняли крылатые быки. Если идти по нему, никуда не сворачивая, то можно попасть в главный зал дворца, где происходили торжественные приемы послов и сановников, устраивались великолепные пиры и празднества. Стены зала украшали рельефы, изображающие события из военной и охотничьей жизни Шаррукина. Кроме картин, они были разрисованы многоцветными орнаментами, состоящими из цветов лотоса и спиральных линий. Свет падал в зал сверху, прямо с неба, ведь крыши над ним не было.

Дворец еще не был закончен, он достраивался. Собственно, как и Дур-Шаррукин, новая столица Земли Ашшур. Строительные работы велись днем и ночью. Главный царский архитектор Таб-Шар Ашшур давно забыл про отдых и нормальный сон. Большое количество рабов и вольнонаемных каменщиков были доставлены в столицу из всех земель, принадлежащих государству ашшуров, и многоязыкий говор витал над обширной строительной площадкой вместе с облаками пыли.

Несмотря на то, что Таб-Шар Ашшур знал множество языков и наречий, нередко он становился в тупик, когда солдаты пригоняли очередную партию пленников, которые были ужасно бестолковыми и не понимали, что им говорит важный господин в одежде, запыленной известью и гипсом.

— Где вы набрали этих баранов?! — вопил архитектор, хватаясь за голову.

Кисир-Ашура толкотня в недостроенном дворце раздражала, мешала сосредоточиться, привносила сумятицу в его размышления. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от ненужных мыслей и излишка воды, пропитавшей волосы, вылез из ванны, осушил тело с помощью мягкого льняного полотенца и стал одеваться. Теперь, чтобы выглядеть прилично, он должен был посетить дворцового парикмахера-раба.

В отличие от придворных разных рангов и вельмож, которым завивали свои бороды впечатляющих размеров и волосы, прическа ашипу была без особых изысков. Он носил длинные, зачесанные назад волосы, сколотые простой заколкой, и небольшую, коротко подстриженную бородку.

Обычно на лбу волосы укладывались в спиральные локоны, а возле ушей и щек — скручивались в кольца, но Кисир-Ашур пренебрег этим веянием моды. У него было слишком много работы, чтобы подолгу просиживать в каморке парикмахера. Он хотел, чтобы раб всего лишь тщательно причесал его и умастил волосы приятными ароматами.

Когда он вошел в помещение парикмахерской, то застал там раб-реши[30], военачальника большого подразделения, которым командовал Син-аххе-эриб. Парикмахер как раз трудился над бородой грозного воина. Увидев эту картину, Кисир-Ашур мысленно застонал. Он знал, что ему придется ждать долго.

Буйная растительность на подбородке играла важную роль в облике солдата, потому как считалось, что воин с большой бородой выглядит пугающе для противника, с которым на полях сражений придется встретиться лицом к лицу. Но борода служила не только средством устрашения врагов, но и предметом чуткой заботы. Воины Земли Ашшур были чрезвычайно суеверны, поэтому завивали свои бороды в затейливые колечки, которые, по народному поверью, приносили успех в сражениях. Так это или нет, но армия под командованием царя Шаррукина всегда побеждала.

Кисир-Ашур присел на мягкий пуфик и приготовился испытать свое терпение. К тому же дело у парикмахера шло к концу.

Раб-реши глянул на ашипу, его угрюмое темное лицо посветлело, и он приветливо кивнул ашипу. Лекарь послал ему в ответ приязненную улыбку. Он знал, почему суровый нелюдимый воитель столь снисходителен к нему. Два года назад Кисир-Ашур буквально вытащил сына раб-реши из когтистых лап Нергала. Будь на месте ашипу другой врачеватель, бедный мальчик, надежда сиятельного отца, не вернулся бы к нормальной жизни, потому что его болезнь нельзя было вылечить обычными снадобьями.

Телом и душой ребенка завладел демон, и изгнать его даже очень опытные придворные асу, конечно же, не могли. Но заклинания и некоторые другие манипуляции, к которым прибег Кисир-Ашур, помогли вернуть мальчику душевное равновесие, иначе его уделом было бы заключение в доме для буйных умалишенных. Увы, не все подобные болезни поддавались лечению…

Дождаться своей очереди ему не дали. В парикмахерскую заскочил запыхавшийся раб-ша-реми, главный евнух гарема, и, увидев Кисир-Ашура, радостно возопил:

— Великий Бэл, наконец-то! Я уже обыскался тебя, о достойнейший.

Толстяк был весь мокрый от пота, а его и так большие глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

— Что стряслось? — встревожился Кисир-Ашур.

Раб-ша-реми в качестве посыльного — это было что-то из ряда вон выходящим. Похоже, во дворец пришла большая беда. Неужто Шаррукин?.. О боги, нет!

Додумать Кисир-Ашур не успел. Евнух выпалил:

— Повелитель умирает! Никого из лекарей к себе он не подпускает! Приказал найти тебя! Быстрее!

— Что с ним?

— Его укусил паук!

— А куда смотрел евнух-постельничий?!

— Теперь уже его не спросишь… — буркнул раб-ша-реми.

— Это почему? — спросил на бегу ашипу.

Он торопился в свой «кабинет», чтобы взять сумку с лекарствами, пригодными на все случаи жизни. Там были снадобья для оказания первой помощи, в том числе и разные противоядия. Отравления во дворце были нередки, вольные или невольные, по злому умыслу, а уж укусы разных насекомых и змей вообще считались в порядке вещей.

Лето в Земле Ашшур длилось долго, в отличие от зимы, которая продолжалась не более восьми недель. В летнее время зной был неимоверным. Страна превращалась в желтый от песка ад. Гигантские пыльные смерчи поднимались над высохшими полями, неся смерть всему живому. Дожди выпадали редко, а если такое и случалось, то это был просто сплошной ливень — под дикий грохот грома и сверканье молний. Земля мигом превращалась в море грязи, и путники, застигнутые ливнем в дороге, рисковали погибнуть в топком болоте.

В это время пробуждались целые полчища блох, которые жадно набрасывались на людей. А когда солнце начинало посылать на землю свои палящие лучи, блох сменяли кусачие песчаные мухи. Затем появлялись финиковые осы, после укуса которых появлялись гноящиеся нарывы, таившиеся в сухостое больно жалящие скорпионы, змеи, от яда которых можно было спастись лишь быстро приняв противоядие, различные жуки, встреча с которыми для человека могла закончиться печально, и, конечно же, ядовитые пауки. Похоже, одному из них удалось проникнуть в опочивальню царя…

— Он уже в гостях у Нергала и его жены, богини Эрешкигаль, — ответил главный евнух с постной миной на круглом безбородом лице. — Ему отрубили голову.

«Мог бы и не спрашивать, — с запоздалым раскаянием подумал лекарь. — Шаррукин быстр на решения. Иногда даже чересчур быстр…»

Он был знаком с постельничим и часто предупреждал его, чтобы тот следил за сеткой, которая закрывала ложе правителя Земли Ашшур со всех сторон. Это нововведение Кисир-Ашур подсмотрел, когда некоторое время обучался искусству врачевания у жрецов Та-Кемет. Но постельничий был ленив и забывчив, что и сослужило ему плохую службу.

Паук укусил Шаррукина за правую ногу чуть ниже колена. Тело повелителя ашшуров сотрясали судороги, он корчился от боли, его лицо стало серым, а крупный крючковатый нос еще больше заострился и стал похожим на ястребиный клюв.

— Я выживу? — первым делом превозмогая боль, спросил Шаррукин сквозь стиснутые зубы.

Вопрос был отнюдь непраздным. Царя укусил черный паук. Это было очень плохо. Обычно после укуса этого паука у человека немели ноги, кружилась и болела голова, он сильно возбуждался, и у него появлялся страх смерти. Кисир-Ашур сразу понял, едва взглянув на ранку, какой незваный «гость» посетил опочивальню правителя, и в ответ лишь утвердительно кивнул, лихорадочно готовясь к операции. Нужно было немедленно вскрыть место укуса и очистить его, выпустив побольше зараженной ядом крови, а затем уже приступать собственно к лечению.

Но сначала Кисир-Ашур сделал холодный компресс на ногу — чтобы яд не так быстро распространялся по телу повелителя ашшуров. К сожалению, под рукой не было льда, но лекарь надеялся, что Шаррукин укушен недавно.

Положив свои хирургические инструменты в жаровню с пылающими угольями (этому ашипу научился в Та-Кемет; после такой процедуры резаные раны заживали быстрее и без осложнений), Кисир-Ашур достал из сумки крохотную шкатулку с порошком, который представлял собой высушенный на солнце млечный сок, добываемый из недозрелых коробочек особого мака. Это была большая тайна ашипу. Лекари Земли Ашшур уже знали свойства этого лекарства, но оно было баснословно дорого и не всем по кошельку. Лишь сообразительный Кисир-Ашур выведал секрет жрецов Та-Кемет и теперь имел личные запасы снотворного макового порошка.

Вся проблема заключалась в том, что млечный сок с нужными свойствами, который сушили, превращая в порошок, давал лишь мак, произраставший далеко от Дур-Шаррукина. Чтобы его добыть, ашипу удалялся на некоторое время в горы, где у него были заветные поляны особого «сонного» мака, который жрецы Та-Кемет называли «растением радости». Эти отлучки он мотивировал тем, что должен поклониться горным духам, которые помогали в лечении больных.

Отсыпав нужное количество порошка, ашипу растворил его в освежающем фруктовом напитке, долил туда из флакона нужное противоядие и дал выпить Шаррукину. Правитель беспрекословно исполнил указание лекаря, и вскоре боль ушла. Он блаженно заулыбался и крепко уснул. Кисир-Ашур мысленно представил, как он действовал бы, будь на месте царя какой-нибудь простолюдин или раб, и невольно улыбнулся.

Конечно же, ни один лекарь не стал бы тратить драгоценное лекарство на бедняка, который не в состоянии оплатить лечение. Чтобы облегчить страдания во время операции, применялся дешевый и простой способ — широкая ременная петля, наложенная на шею пациента. Ее затягивали до тех пор, пока оперируемый не терял на некоторое время сознание от удушья. Так повторялось несколько раз, если операция была сложной и продолжалась длительное время.

Сноровисто вскрыв ранку, Кисир-Ашур добился, чтобы рана обильно начала кровоточить, затем смазал ее целебной мазью, которая вытягивала яд из крови, прикрыл порез двумя листочками ивы и наложил повязку. Проделав все эти манипуляции, он жестом отправил прочь наблюдавшего за операцией евнуха, склонился над правителем Земли Ашшур, и начал читать заклинания.

Черный паук, который укусил Шаррукина, был очень ядовит. Ашипу знал, что его яд в несколько раз сильнее яда гремучей змеи. Скорее всего, это была самка. Хорошо, что ашипу находился рядом, во дворце. Малейшее промедление в оказании помощи могло закончиться трагически. Черные пауки были настоящим бедствием для ашшуров, особенно во время спаривания. Они любили заползать в человеческое жилье, где находили подходящие места для охоты. Особенно страдали от их укусов беззаботные дети.

Тихий голос Кисир-Ашура постепенно крепчал и уже гремел, заполняя опочивальню Шаррукина:

— Мои руки наполнены зернами ячменя! Мои руки наполнены жаром, лихорадкой, ознобом, мои руки наполнены проклятиями, сглазом! Мои руки наполнены мучениями, страданиями, болезнью, болью, грехами, проступками, преступлениями, пороками! Мои руки наполнены физическими и нравственными страданиями, чарами, приворотным зельем, колдовством и порчами. Подобно тому, как эти зерна сжигаются огнем, как сеятель не посеет их в поле, как они не прозябнут в бороздках и каналах, как они не врастут своими корнями в землю, как из них не поднимется никакой стебель, как они не увидят солнца, так пусть и порча не произрастет в сердце повелителя, ее корень не внедрится в его позвоночник, а стебель не пронзит его грудь! Пусть проклятие, порча, мучение, страдание, болезнь, боль, грех, проступок, преступление, порок и болезнь, которые таятся в его сердце, его плоти, его членах, сгорят, подобно этим семенам! В этот день да поглотит их пламенеющий Гирра[31], да снимет он порчу, и да будет жить царь Шаррукин в полном здравии до скончания века!

С этими словами лекарь бросил в жаровню две жмени ячменя, и над пылающими угольями поднялся легкий дымок. Осталось последнее — уничтожить в свою очередь огонь, который поглотил зерна ячменя, символизирующие чары. Таким образом, исчезнут всякие следы колдовства.

— Я, ашипу храма Ашшура, зажигаю уголья в жаровне и источаю избавление — я священный жрец Эа, посланец Мардука! Жаровню, которую я зажег, гашу, огонь, который развел, тушу, зерно, которое высыпал в огонь, измельчаю. Так же, как я погасил огонь, как измельчил зерно, которое рассыпал, пусть Син[32], который освобождает богов и людей, распутает завязанный им узел. Да откроется для Шаррукина закрытое сердце его бога и богини! Да будут изглажены его прегрешения, да будут они отпущены ему, да будут они ему прощены!

Шаррукин, очнувшийся после окончания действия млечного сока, но все еще пребывающий в легком забытьи, начал обильно потеть. Оставив его под присмотром своего главного помощника, асу, которого звали Накиду, лекарь решительно направился в покои главного евнуха — раб-ша-реми. Сокращенно его звали Шума. Но в основном за глаза. Шума был чересчур влиятельным вельможей, чтобы относиться к нему запанибрата. Он осуществлял надзор над кицир-шаррути — личной дружиной царя, его гвардией.

Кицир-шаррути состояла из профессиональных воинов на казенном обеспечении. Находясь в прямом подчинении Шаррукину, большая часть гвардейцев зук-шепе была расквартирована в Дур-Шаррукине — в экал-машарти, столичных казармах, которые назывались «Дворцом смотров». Личная дружина царя располагала всеми родами войск: конницей (питхаллу) числом тысяча человек, пехотой (шепе) порядка десяти тысяч человек, а также колесницами — наркабту. Пехота подразделялась на лучников — наш-касти, копейщиков — наш-азмару, щитоносцев и пращников.

В кицир-шаррути входило еще более элитное подразделение — ша-курбути, воины которого сопровождали не только самого Шаррукина, но и его жен, а также наследников престола. Однако самыми приближенными к телу царя были ша-шепе — телохранители. Эти могучие воины выделялись из общей массы красивым и дорогим защитным облачением и своими боевыми качествами и навыками.

Они были обучены приемам рукопашного боя и взятия противника живьем. Им поручались самые сложные задачи. И главный евнух не просто надзирал за ша-шепе, а был непосредственным начальником телохранителей. Хитроумный интриган Шума, конечно же, не мог выпустить из рук столь действенный инструмент в придворных интригах. Но подчинялись они только указаниям царя.

Евнух пребывал в унынии. Ведь его высокое положение при дворе (в гораздо большей мере, чем благополучие Кисир-Ашура) напрямую зависело от повелителя ашшуров. У другого царя будут иные предпочтения и свои любимчики. Глянув на ашипу, евнух глухо спросил:

— Чем порадуешь?

— Увы… — Лекарь тяжело опустился на табурет.

После заклинаний он всегда чувствовал себя опустошенным. Ведь ему приходилось брать на себя часть страданий пациента. А уж в случае с Шаррукином он старался изо всех сил.

— Только не говори, что наш повелитель скоро может отправиться к Нергалу!

— Все там будем, — устало ответил ашипу. — Рано или поздно. Но нашего господина пока рано хоронить. Есть надежда…

Евнух кисло покривился, но промолчал. Он знал, что не все зависит от искусства лекаря, хотя Кисир-Ашур был лучшим из придворных ашипу. Если боги решат, что жизненный путь человека подошел к концу, то не помогут никакие лекарства и заклинания.

— Испей, — сказал Шума, указав глазами на высокий кувшин с узким горлом и красивый серебряный кубок. — Вино превосходное, из нагорий Биайнили[33]. Тебе нужно подкрепиться. Ты бледный, как льняное полотно.

Первый кубок лекарь выпил до дна, не почувствовав вкуса. И лишь когда пришла очередь второму кубку, Кисир-Ашур мысленно согласился с евнухом — вино было просто великолепным. Шума знал толк в винах…

Какое-то время оба молчали, углубившись в свои мысли. А затем лекарь, остро глянув на главного евнуха, поинтересовался:

— Постельничего успели допросить?

— Зачем? И так все ясно. Нельзя столь небрежно относиться к своим обязанностям. Ему доверили самую большую ценность, — жизнь царя — а он утопил это доверие в пальмовом вине. К слову, совершенно скверном, но крепком.

— Жаль…

— Почему? Каждый из нас в любой момент может сложить голову во славу нашей великой державы. У одних получается умереть со славой, ну а другие, как постельничий, оказываются мусором под ногами достойных людей, место которому на свалке. Увы, так ведется издревле.

— Я не об этом. Странность происшествия заключается в том, что сезон спаривания черных пауков, когда они норовят забраться в помещение, закончился. И как, каким образом этот паук попал в опочивальню нашего повелителя, большая загадка. Тебе ведь известно, настолько тщательно рабы следят за тем, чтобы ни одно насекомое не проникло в покои царя. А постельничий вообще обязан внимательнейшим образом осмотреть ложе и одеяла, а также целостность сетки, которой закрывается постель повелителя.

Шума прищурил глаза и ответил ашипу долгим взглядом. Он был очень умен, но язык всегда держал за зубами. Шума и Кисир-Ашур не были в дружеских отношениях, но ценили друг друга за высокий профессионализм и преданность царю, которому были обязаны своим возвышением.

Наконец евнух прервал длительное молчание хлопком в ладони. На зов прибежал раб, Шума отдал соответствующее распоряжение, и вскоре перед лекарем и хозяином стояла большая миска с акридами[34], поджаренными на оливковом масле с чесноком, луком и соком сладкого лиму[35]. Это было любимое блюдо ашшуров. Крупными жареными акридами обычно закусывали вино, а также финиковое и гранатовое пиво.

— Уверен, что ты проголодался, — объяснил свой заказ евнух, проигнорировав намерение Кисир-Ашура разобраться в ситуации с черным пауком.

При этом Шума многозначительно повел взглядом в сторону стены, занавешенной пестрым ковриком.

Ашипу молча кивнул — мол, все понятно. Захватив власть силой, Шаррукин стал маниакально подозрительным. Его шпионы присутствовали везде — на рынках, на улицах, во дворце… Все дворцовые стены имели «уши» и «глаза» — потаенные отверстия, через которые специально обученные соглядатаи подслушивали и подсматривали за придворной знатью.

Шаррукин опасался предательства и очередного переворота. Существовала специальная канцелярия, в которой трудились особо доверенные писцы. Они заносили на глиняные таблички донесения шпионов, а начальник тайной стражи, выходец из ша-шепе, каждый вечер перед сном докладывал царю их изыскания, после чего на следующий день слетали головы глупцов, у которых был слишком длинный язык.

С удовольствием похрустев акридами, Кисир-Ашур допил свое вино и засобирался. Разговор, на который он надеялся, не состоялся. Но на прощанье главный евнух, как бы невзначай, сказал:

— Люблю вечером прогуляться по саду… Усталость как рукой снимает.

Ашипу с пониманием на мгновение прикрыл веки. Похоже, главный евнух очень заинтересован в продолжении разговора, а найти во дворце лучшее место для тайной беседы, нежели тенистые аллеи сада, где шпионам трудно спрятаться, просто невозможно.

Сад прилегал к дворцу, а за пределами городской стены был разбит прекрасный охотничий парк царя с искусственными холмами и озерами. В саду росли яблони, айва, миндаль, мушмула, смоквы, груши, оливы, фисташковые и гранатовые деревья. Гранатовое дерево особенно ценилось ашшурами за плоды и за красивые, душистые цветы.

В саду вообще было много цветов. Буквально на каждом шагу встречались клумбы с благоухающими розами, небольшие озерки с лилиями и лотосами, а также привезенные из разных стран другие цветущие растения, названия которых знали лишь дворцовый садовник и его помощники-вардумы[36], в основном вавилоняне.

Во время походов царь приказывал бережно вынимать из земли с корнями красивые деревья неизвестных ему пород и в больших корзинах доставлять в Землю Ашшур, где их рассаживали в охотничьем парке и дворцовом саду Дур-Шаррукина. В парке было много искусственных террас, сделанных из кирпича, поэтому для деревьев устраивались гнезда, которые заполнялись плодородной землей. Вода для полива деревьев бралась из искусственных каналов и озер, которые наполнялись из реки при помощи хитроумного приспособления — большого водяного колеса.

Кисир-Ашур возвращался в покои Шаррукина в большой тревоге. В голове лекаря вертелось пророчество Баниту. Старая колдунья практически не ошибалась в своих предсказаниях, однако, демон ее побери, какое отношение к сиятельной персоне царя имеет глина и человек, которому она подвластна?!

Этот спаситель Шаррукина — горшечник? Но лекарь вместе с отрядом гвардейцев кицир-шаррути обследовал все деревни гончаров Земли Ашшур и не нашел ни одного толкового колдуна, способного на большие свершения. Они не имели силы, а уж в этом вопросе опытный жрец-ашипу знал толк. Максимум, на что были способны колдуны из селений горшечников, так это творить заклинания, облегчающие течение болезни, и зарабатывать на жизнь предсказаниями, которые чаще всего не сбывались.

Плюнув через левое плечо, чтобы отогнать демонов, которые могли незаметно проникнуть в опочивальню Шаррукина вместе с ним, лекарь прикоснулся к серебряной фигурке-амулету Ашшура и переступил через высокий порог входной двери дворца, чтобы окунуться в благословенную прохладу коридоров.

Оглавление

Из серии: Всемирная история в романах

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Изгоняющий демонов предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

23

Дур-Шаррукин — Крепость Саргона (аккад.). Столица Ассирии в последние годы правления Саргона II. Город строился по его проекту в период с 717 по 707 гг. до н. э.

24

Эблу — мера площади в Древней Ассирии. 1 эблу равен 1/3 буру, или 6 нку, или 2,12 га.

25

Ше́ду — в шумеро-аккадской мифологии дух-хранитель человека, выражающий его индивидуальность. В сугубо мужской форме именовался Шеду (по-аккадски) и алад (по-шумерски), в нейтральной (которая могла быть и женской) — ламма́су (по-аккадски) и ла́ма (по-шумерски). В искусстве изображался в виде существа с телом быка или льва, с орлиными крыльями и человеческой головой.

26

Ташриту — месяц сентябрь — октябрь.

27

Бэл (аккад.) — владыка, господин. В религиях Древнего Междуречья обозначение верховного бога. Применялось по отношению к шумерскому богу Энлилю, одному из троицы космических богов (Ану, Энлиль, Эа), а позднее являлось обозначением Мардука, бога города Вавилона.

28

Мусри, Мусур — северо-западная часть Аравии (Синайский полуостров и проч.).

29

Гильгамеш — правитель шумерского города Урука в конце XXVII — начале XXVI в. до н. э. Персонаж шумерских сказаний и аккадского эпоса, одного из величайших произведений литературы Древнего Востока.

30

Раб-реши — генерал.

31

Гирра, Гибил (аккад.) — в шумерской мифологии бог огня, сын бога грозы Ишкура и богини плодородия Шалы.

32

Син — бог луны, он всегда стоит впереди солнца; поэтому у семитских народов начало дня считалось с заходом солнца. Уже в древние времена Син признавался отцом Шамаша и Иштар. Он не имел над собой никакого судьи, считался производителем богов, людей и всех живых существ. Жители Междуречья считали, что он приносит людям право, закон и справедливость.

33

Биайнили — древнее название Урарту — государства в юго-западной Азии, располагавшегося на территории Армянского нагорья.

34

Акриды — род съедобной саранчи.

35

Лиму (перс.) — лайм. Вид цитрусовых растений семейства Рутовые (Rutaceae), генетически схожих с лимоном.

36

Вардум — раб.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я