Неизвестная Осетия. Европейские ученые и путешественники об Осетии и осетинах

Об обстоятельствах, подвигнувших польского писателя, историка и полиглота Яна Потоцкого совершить свое путешествие на Кавказ, известно мало — на эту тему можно лишь строить предположения. Ясно лишь то, что выдающийся ученый, ставший к тому времени российским подданным, был искушенным путешественником и неутомимым искателем приключений. Как иначе объяснить его рискованный вояж на юг России за собственный счет по местам недавней военной кампании в поисках следов пребывания там аланов и сарматов? Представитель одного из древнейших польских родов Потоцкий получил образование в школах Лозанны и Женевы, жил в Париже, где еще в детстве овладел в совершенстве французским языком и начал интересоваться историей. Именно этот интерес, спустя много лет, скорее всего, и привел его на южные рубежи Российской империи непосредственно к подножью кавказских гор.

Вернувшись из Европы в Польшу, Потоцкий впервые знакомится со своим родным польским языком, культурой и историей. Вопрос происхождения польского народа, занимавший Потоцкого с первых шагов в науке, как оказалось, подразумевал более широкое исследование древней истории всех славянских этносов. В определенный момент ученый приходит к выводу, что для того, чтобы правильно представлять себе картину перемещения народов в древности, нужно посещать места их пребывания. До того, как стать российским подданным, Потоцкий уже успел объездить почти все страны Средиземноморья и Западной Европы — совершил путешествие в Италию, Испанию, Голландию, Германию, Марокко, Тунис, Турцию и Египет. По ходу каждой своей поездки Потоцкий делал записи, сопоставлял увиденное с историческими свидетельствами, интересовался необъяснимыми и неразгаданными явлениями. Книги Потоцкого, написанные по горячим следам его путешествий, выходили в Париже, Гамбурге, Брауншвейге и Вене, помимо этого, он издавал свои труды в собственной типографии, которую оборудовал на родине, в Варшаве. Не вызывает сомнений, что ученый говорил и писал на большинстве европейских языков, хорошо знал классические языки, а также, будучи урожденным поляком, со временем смог без труда освоить и русский.

В результате второго раздела Польши село Пиков и вся территория Винницкой области, родины ученого, вошли в состав Российской империи. После третьего раздела Речь Посполитая и вовсе перестала существовать как суверенная держава. Многие соотечественники Потоцкого устремились в Санкт-Петербург на русскую службу, и ученый последовал их примеру. Именно так поступил в свое время младший брат ученого, давно обитавший в северной столице империи. Северин Потоцкий сумел сделать блестящую карьеру при дворе императрицы Екатерины, оказался в опале при императоре Павле, но вновь вернулся на службу при Александре I и вскоре был произведен в чин тайного советника — со временем младший Потоцкий сумел даже добиться расположения императора Александра и вошел в узкий круг его доверенных лиц. Очевидно, что вслед за братом сделать карьеру в России пытается и старший Потоцкий, но только не в правительственных кругах как Северин, а в научных.

Успев объездить почти всю Европу и половину Азии и овладев, в том числе, и азиатскими языками, Потоцкий 15 мая 1797 г. начинает свое путешествие через астраханские степи в южные окраины Российской империи. Выехав из Москвы, путешественник вскоре приезжает в Царицын, откуда по Волге за две недели добирается до Астрахани, чтобы затем провести больше года на Кавказе. Что влечет ученого в относительно недавно присоединенный к Российской империи край?

Нет сомнения, что для Потоцкого юг России и Кавказ ассоциировались в первую очередь с древней Скифией, описанной Геродотом и другими античными авторами.⁵² История скифов для Потоцкого была тесно связана с историей славян, о чем красноречиво свидетельствует его работа «Фрагменты исторических и географических описаний скифов, сарматов и славян»⁵³, увидевшая свет накануне его путешествия. «Земли, над которыми сегодня простирается скипетр славян, — пишет в ней Потоцкий, — от Кавказа до Гималаев, назывались в древности Скифией».⁵⁴ Не вызывает сомнения, что ученый, на счету которого к тому времени уже был морской вояж из Херсонеса в Константинополь, готов был воспользоваться любой возможностью, чтобы лично побывать на другом, не менее легендарном участке скифской земли.

Трехтомный сборник «фрагментов» Потоцкого о скифах, сарматах и венедах — это, по сути, антология свидетельств всех древних авторов, писавших об интересующих ученого народах. Расположенные Потоцким в хронологическом порядке свидетельства позволяли отследить перемещения различных племен, населяющих территорию древней Скифии, увидеть изменения в названии рек и местностей, и, наконец, подводили к решению основной проблемы, стоящей перед ученым — датировки появления славян в скифских землях.

Начиная со свидетельств римских историков, согласно наблюдению Потоцкого, устья рек Днепра, Дуная и Дона оказываются заселены сарматами, и земли этих сарматов простираются вплоть до балтийских берегов. Являются ли сарматы, таким образом, предками славян? На этот вопрос Потоцкий отвечает отрицательно — предками славян являются венеды. Но ученый не исключает возможности того, что сарматы могли принять участие в этногенезе предков славян. Так, к примеру, Пейтингерова скрижаль (лат. Tabula Peutingeriana) — пергаментная копия с римской карты, сделанная в XIII веке, сохранила запись на месте восточноевропейских территорий — venadi sarmatae.⁵⁵ Ссылаясь на это свидетельство, Потоцкий считает вопрос о родстве сарматов и венедов открытым и требующим дополнительного изучения.

Ранее, в специальном эссе, вышедшем в Варшаве, Потоцкий опубликовал свои комментарии к истории Сарматии, и ссылку на Диодора Сицилийского, сообщавшего о миграции этого народа через Кавказ.⁵⁶ Совершив накануне поездку в Нижнюю Саксонию, Потоцкий исследовал западные границы древней Скифии. Неудивительно, что стремление раз и навсегда решить сармато-славянский вопрос привело его на юго-восток — регион, через который в древности, согласно свидетельству Диодора, и пролегал путь мигрантов-сарматов в южнорусские степи. Знание ландшафта и культуры народов, населяющих легендарную территорию, было важным звеном в теории происхождения славян, над которой работал ученый. Планируя свою поездку на Кавказ, Потоцкий надеялся, тем самым, получить полное представление обо всех театрах возникновения древней скифо-сарматской культуры, являвшейся, по его мнению, предтечей первых славянских государств на территории восточной Европы.

В интересующем ученого крае, тем временем, происходили важные военно-политические перемены. В Российской империи на престол взошел сын Екатерины II император Павел I. Одним из первых своих указов Павел вернул российские войска из Персидского похода — последнего кавказского предприятия Екатерины Великой, задуманного как ответ Ага-Мохаммеду в отместку за разорение на тот момент союзного Российской империи Тифлиса. Согласно положениям Георгиевского трактата, заключенного с Картли-Кахетинским царством, российские войска, в ответ на агрессию в адрес своего протектората начали боевые действия против персов и их союзников и в кратчайшие сроки взяли город Дербент. К этому времени весь берег Каспийского моря, от устьев Терека до устьев Куры был занят войсками главнокомандующего на Кавказе графа Зубова — дорога к Тегерану была открыта, а ресурсы противника были исчерпаны. «Война была выиграна, — напишет впоследствии историк Потто, — Оставалось только воспользоваться ее результатами».⁵⁷ Но в этот момент из Санкт-Петербурга приходит известие о смерти императрицы Екатерины II и воцарении Павла — вместо наступления войскам отдается высочайший приказ отступать, и российские полки возвращаются поодиночке за Кавказскую линию.

Именно эту картину и застает Потоцкий, прибыв из Астрахани на Северный Кавказ. Картины военной жизни не были чем-то необычным для бывшего офицера австрийских войск. «Я следовал, как только мог лучше, за ходом русской армии по карте восточной части Кавказа, которая была весьма тщательно сделана во время похода». В дни пребывания ученого в Астрахани становится известно об убийстве Ага-Мохаммеда собственными невольниками. По пути ученый знакомится с графом Зубовым, возвращающемся назад из похода. Во время своего путешествия ученый, как видно из его записей, пользуется покровительством не только прежнего, но и нового главнокомандующего на Кавказе генерала Гудовича, возвращенного в строй Павлом I. «Граф Зубов, — пишет Потоцкий, — находился в дружественных связях как с народами кавказскими, так и с другими, гораздо более отдаленными (…)». Боевые действия, по свидетельству Потоцкого с начала кампании велись только против лезгин и не касались других народов. Это становится для ученого прекрасной возможностью получить новые сведения о талышском и курдском языках — Потоцкого в это время, как мы видим из материалов путешествия, особо занимают персидские языки. «Изыскания мои о древностях, — пишет ученый, — об языке и происхождении персиян доставили мне весьма приятное занятие. Ныне турецкий язык распространился почти в целом Азербайджане; но в горах есть разные полу-персидские наречия, которые, может быть, остатки древнего мидийско-персидского языка».

Изучая современный ему исторический и лингвистический материал, Потоцкий сверяет его с данными античных авторов, делая, таким образом, предположения и строя теории о происхождении и движении народов, населяющих регион. Основным фундаментальным трудом о современном Кавказе на тот момент являлось «Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа» Якоба Рейнеггса. Исследование немецкого ученого было первым в своем роде, и изобиловало ошибками и неточностями. Древней Албанией, к примеру, автор называл не Лезгистан, а Картли, а дигуров (дигорцев) перепутал с уйгурами. «Рейнеггс, возможно, хорошо описал страны, которые он видел сам, — пишет Потоцкий, в дневниках своего путешествия, — Грузию, Армению, Дагестан и Ширван. Но что касается северной части гор, начиная с истоков Терека и Кубани, у него что ни слово то ошибка».⁵⁸

Постепенно знакомясь с бытом кавказских народов, Потоцкий не обнаруживает среди них алан — героев древних римских и византийских хроник о Кавказе. «Всякий раз, пишет Потоцкий, когда я спрашивал какого-нибудь грузина знаком ли ему народ по имени аланы, он всегда отвечал утвердительно. Но ни один из них, при этом, не смог мне объяснить где сейчас обитает этот народ».⁵⁹ «Находка этого народа, — пишет Потоцкий далее, — помогла бы многое узнать (…)».⁶⁰

Почему Потоцкий настойчиво ищет алан, становится понятно из предисловия к его «фрагментам» — ученый, собирая свидетельства римских авторов, заметил, что этноним сарматы в описаниях древних историков постепенно переходит в этноним аланы, и при этом речь идет о народе, занимающем одни и те же территории. В своих заметках о пребывании на Кавказе ученый, вероятно, со слов местных жителей и чиновников, даже зарисовывает карту, на которой располагает древнюю Аланию в Прикубанье, напротив Сванетии — на эту же область ему указывает в личном разговоре и архиепископ Моздокский и Маджарский Гай (Гайоз Токаов) — автор первой изданной книги на осетинском языке, долгое время возглавлявший Осетинскую духовную комиссию. Территории, зарисованные в итоге Потоцким, в то время были заселены карачаевцами и балкарцами. Общение с представителями этих народов, судя по всему, не заставило ученого отказаться от дальнейших поисков.

В своем описании Кавказа Рейнеггс располагает Аланию и алан именно напротив Сванетии и приписывает аланскому народу особенный кавказско-татарский диалект. «На северо-востоке от лазов, — пишет Рейнеггс, — там где расходятся Керавнские⁶¹ и Гордеевы горы, в долинах главного нагорья расположены жилища немногочисленного бедного народа, имя которому — аланы. Этот народ говорит на особом диалекте кавказско-татарского языка и отличается, таким образом, от другого многочисленного народа, который живет на плоскогорьях на юго-востоке и говорит на собственном языке. Он называется тсон — соседи же называют его соан, сонти, цинти — и живет в долинах известных как Тсанети. (…) То, что аланы являются остатками древнего, некогда известного народа, не вызывает сомнения, и возможно, что нынешние сваны, которых уже Страбон знал под этим именем, также происходят от этого древнего этноса».⁶²

В дневниках своего путешествия Потоцкий цитирует место у Рейнеггса, где говорится о том, что язык алан татарский и ставит в скобках вопросительный знак (?) — вероятно, уже тогда эти слова немецкого ученого вошли в противоречие с представлениями Потоцкого об аланах, сформировавшимися под влиянием средневековых авторов. «Путешественник, — писал Потоцкий своему подопечному Клапроту, — должен взять за правило проверять все сведения, приведенные Рейнеггсом, и подвергать их тщательному изучению для того, чтобы можно было решить, какие из этих сведений правильные, а какие следует отбросить. Труд Рейнеггса, составленный без достаточной точности, поскольку автор являлся в некотором роде авантюристом, содержит много ошибок (…)».

Путь Потоцкого в дальнейшем пролегал через земли осетин. «Этот народ не известен под данным именем в Византийских источниках, — пишет Потоцкий, — что по меньшей мере странно». И наконец, доехав до осетинских гор и погрузившись в местную языковую среду, Потоцкий делает свое открытие: осетины — это и есть аланы, которые не живут более на исконных территориях.⁶³ «Имя аланы, — пишет Потоцкий, — до сих пор существует на Северном Кавказе. Ими называют, во-первых, осетин, во вторых, жителей Аспоргума, которых Рубрук именовал акасс, в-третьих, жителей горной Албании (Лезгистана — Б.Б.), где есть якобы аланские замки, которые Рубрук видел, будучи в Дербенте, и в-четвертых, так ошибочно называют кипчаков и кунов (…)».

Материалы совершенного графом Потоцким путешествия и, в частности, гипотеза об идентичности осетин и алан вскоре послужили основой его новой книги «Древняя история народов России», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1802 г. на французском языке. Автор по традиции завершил свое путешествие очередной научной публикацией, и это была первая книга польского ученого, опубликованная в Российской империи. Напечатанная тиражом не более ста экземпляров, она, по свидетельству Клапрота, сразу стала библиографической редкостью. В ней Потоцкий фактически предлагает новую классификацию всех российских народов и делает это на основе деления по языковому принципу.

Обширную пищу для подобных сопоставлений и классификаций представлял, конечно же, Словарь всех языков, изданный незадолго до этого учеными екатерининской императорской академии наук, который являлся уникальным проектом Екатерины, не знавшим аналогов в мире.⁶⁴ В этом словаре, вышедшем под редакцией П. С. Палласа, были представлены более 200 языков и наречий народов Азии и Европы. Предполагалось, что данное исследование могло бы «привести к решению о существовании одного первобытного языка», помочь проследить этапы становления отдельных языков народов мира и пролить свет на происхождение человечества. Словарь среди прочего содержал и 270 осетинских слов, записанных в Осетии во время экспедиции Гильденштедта, и эти материалы, как следует из текста «Древнейшей истории», явились серьезным подспорьем для Потоцкого при работе над теорией происхождения осетин.

Обширную пищу для подобных сопоставлений и классификаций представлял, конечно же, Словарь всех языков, изданный незадолго до этого учеными екатерининской императорской академии наук, который являлся уникальным проектом Екатерины, не знавшим аналогов в мире.⁶⁵ В этом словаре, вышедшем под редакцией П. С. Палласа, были представлены более 200 языков и наречий народов Азии и Европы. Предполагалось, что данное исследование могло бы «привести к решению о существовании одного первобытного языка», помочь проследить этапы становления отдельных языков народов мира и пролить свет на происхождение человечества. Словарь среди прочего содержал и 270 осетинских слов, записанных в Осетии во время экспедиции Гильденштедта, и эти материалы, как следует из текста «Древнейшей истории», явились серьезным подспорьем для Потоцкого при работе над теорией происхождения осетин.

В первой же главе своего трактата, говоря об общей классификации, Потоцкий делит народы, населяющие Российскую империю, на семитские, европейские, армянские, иберийские, кавказские, чудские или финские, самоедские, тюркские, монгольские, маньчжурские, корякские, камчадальские и другие. В качестве критерия деления ученый использует простой счет от 1 до 10 на одном или двух языках соответствующей группы. Для большинства родственных по языку народов такой счет звучит практически одинаково. К европейским народам или иафетическим (потомкам Иафета — сына Ноя) Потоцкий относит тех, чей счет от 1 до 10 звучит примерно так же, как он звучит на кельтском и санскрите.

«Все народы Европы, — пишет Потоцкий, — относятся к этому классу, за исключением турков, басков и венгров. В Азии эта же группа включает в себя народы севера Индии, персов, бухарцев, курдов, осетин и талышей. Последние являются прямыми потомками горцев мидийцев, и мы видим, что классификация по языку в случае с потомками Мадая и других иафетических народов соответствует их происхождению».⁶⁶

Опираясь на приведенный критерий, осетин, как мы видим, ученный относит не в азиатскую, а в европейскую группу, несмотря на то, что считает Азию местом их актуального пребывания. По данному отрывку заметно, насколько глубоко ученый погружен в древние хроники. Границу между Европой и Азией со времен Геродота принято было проводить по Танаису (Дону). Но во времена Потоцкого стала доминировать концепция Страленберга-Татищева, согласно которой данная граница проходила по Кавказскому хребту. Мы видим, что для Потоцкого в его описании существует только античная концепция, и Осетия в этой концепции как территория, находящаяся за Доном, является частью Азии.

Но на этом интерес Потоцкого к осетинам не заканчивается — вопросу происхождения осетин ученый в своей книге посвящает отдельную главу. «На сегодняшний день, — пишет автор, — осетины нация многочисленная и наиболее примечательная на всем Кавказе. Между тем название этого народа ни разу не упоминается в истории Восточной империи, из чего мы можем заключить, что в те времена они скорее всего были известны под другим именем. Осетины говорят на языке, который напоминает диалект верхней Мидии и в то же время напоминает совершенно другой язык, который, по моему мнению, как я поясню далее, является сармато-языгским, о чем мы уже говорили выше. Согласно местной легенде, осетины не всегда жили на Кавказе, а пришли однажды в эти места с берегов Дона — таковы нынешние представления. А теперь перенесемся на другую сторону горной гряды. Диодор Сицилийский говорит нам, что скифы основали сарматскую колонию, переселившись из Мидии. Плиний размещает этих мидийских сарматов на берегах Дона. Птолемей помещает туда людей, называемых осилии. Наши осетины, как мы видим, говорят на мидийском диалекте и, как мы помним, являются переселенцами с Дона. Сами себя они называют ир или ирон, а свою страну Иронистан. Но ирон — это в точности и самоназвание мидийцев, а Иран — название самой Мидии. (…) Таким образом, мы находим упомянутый древними народ в нашей современности и нам остается только поискать его в средневековых источниках».

Далее Потоцкий анализирует целый пласт свидетельств, которые по каким-то причинам полностью выпали из поля зрения его предшественника Якоба Рейнеггса. «Осетины, — пишет Потоцкий, — никогда не упоминались под этим именем во времена Византии. Следовательно, нам надо искать упоминание об этом народе под каким-то другим именем, так как мы знаем, что он существовал и до и после средневековья. Мы видим, что то место, где сегодня располагается Осетия, в десятом веке было Аланским княжеством и Аланской метрополией. Из всех отрывков, засвидетельствовавших это местоположение, наиболее убедительно звучит характеристика Константина Багрянородного, который пишет, что Алания находится рядом со Сванетией. Конечно же, это сегодняшняя Осетия. В начале одиннадцатого века Мстислав, сын Владимира передал полуостров Тамань принцу, имя которого Нестор не указывает, но который был независим ни от ясов, ни от касогов, таким образом, не принадлежал ни Алании, ни Казахии в терминах Константина Багрянородного. Один из монахов в XIII в. называет их ассами, и говорит, что ассы — это то же самое, что аланы и то же самое, что валланы⁶⁷ — как их называют германцы».⁶⁸ Таким образом, Потоцкий, анализируя средневековые источники, констатирует наличие алан и Алании на месте современной ему Осетии с X — XIV в. и заключает, что осетины — это и есть те самые средневековые аланы.

Возвращаясь к идее сармато-языгского языка осетин, Потоцкий, в подтверждение своей теории обращается к южнорусским гидронимам. «Из двухсот семидесяти осетинских слов в сравнительном словаре Палласа, — пишет Потоцкий, — безусловно, есть такие, которые являются мидийскими и йафетическими. Остальные принадлежат к языку фактически исчезнувшему и, возможно, что это язык сарматов, поскольку осетины это древние осилии или сармато-мидийцы. Вот еще одна этимология, которая призвана это подтвердить. Вода и река на осетинском языке звучит как дон. Это, во-первых, доказывает, что они когда-то жили на Дону или по-другому Танаисе, о чем свидетельствует и сохранившееся предание. Далее мы увидим, что до прихода сарматов и языгов в Европу названия рек звучали совсем по-другому. Но после их прихода Истр начинает называться Дуанем, Тирас — Днестром, Борисфен — Днепром. Дунай (Danube) по-осетински — это берег реки.⁶⁹ И это название у него было лишь там, где он протекал через земли сарматов-языгов — выше по течению он сохранил название Истр. Днепр и Днестр у Константина Багрянородного называются Данапр и Данастр. Это осетинские названия — они начинаются с дан или осетинского дон — река».⁷⁰ Стоит добавить, что Потоцкий, в отличие от древних авторов, знал реку Дон не понаслышке — он лично побывал в низовьях древнего Танаиса во время своего путешествия.

Регулярно делясь своими взглядами с коллегой по академии Ю. Клапротом, Потоцкий предоставил своему подопечному обширную пищу для размышлений — диалог двух ученных позволил им со временем разгадать непростой кавказский ребус. В заметке «Об идентичности осетин и алан» Клапрот, имевший возможность подробно познакомиться с осетинами, их языком и обычаями, развивает тезис Потоцкого. «…к северу от Эльбруса, — пишет Клапрот, — течет река Кубань, где и находилось государство аланов. Сейчас этот народ населяет земли нынешней Осетии, территория которой и поныне начинается в нескольких лье восточнее от подножья Эльбруса».

Помимо ссылок на источники Потоцкого, Клапрот приводит новые свидетельства средневековых авторов, сообщающих об аланах и подтверждающих верность выводов своего предшественника. «Иосафат Барбаро, — отмечает Клапрот, — побывавший в этом регионе в 1436 г., пишет в своем «Путешествии в Тану»: «Алания происходит от народа аланов, называющихся на своем языке «ас». Жан де Плано Карпини, который в 1246 году был послан папой Иннокентием IV к великому хану монголов, называет алан или асов среди подданных этого монарха». «Согласно русским летописям, — продолжает ученый, — Святослав захватил в 966 году Беловежье, укрепленный город, располагавшийся на Дону и принадлежавший хазарам, потом он воевал с ясами и кассогами, т. е. с асами или аланами и черкесами, которых еще и сегодня соседи называют казахами. Но эти асы, или аланы, жили в краю современных осетин, которых и теперь грузины, тюрки, татары и другие кавказские народы называют «осей», а русские и в речи, и на письме называют «осетинцы»». «Все вышесказанное, — резюмирует Клапрот, свидетельствует о том, что осетины, которые себя называют «ирон», являются мидийцами, называвшими себя «ирон» и которых Геродот знал под именем «ариои». Они также мидийцы-сарматы античности и обитатели мидийской колонии, основанной на Кавказе скифами. Они являются асами, или аланами, средних веков и, наконец, ясами русских летописей, в которых часть Кавказа называется Язскими горами».

Мы видим, что направление предполагаемого движения предков осетин и у Потоцкого, и у Клапрота — это направление с юга на север т.е. «из Азии в Европу через Кавказ» — только в этом случае работают все ссылки и комментарии Потоцкого. Пройдет немало лет, прежде чем ученым впервые придется усомниться в справедливости подобного маршрута. Картина происхождения осетин, нарисованная Потоцким, была все же впоследствии сильно откорректирована. Установив связь осетин с аланами и назвав в качестве их возможных предков сарматов, Потоцкий не увидел возможной связи этого народа с древними скифами. Здесь, вероятно, злую шутку с ученым сыграли как раз таки византийские авторы, фактически называвшие всех восточных варваров скифами. Потоцкий не считал скифов ираноязычным народом, а отождествлял их скорее с племенами финской расы, подобно племени чуди. Уже Клапрот, будучи специалистом-востоковедом и хорошо зная китайские хроники, в своих комментариях начнет опровергать тезисы старшего коллеги о скифах. На ираноязычность скифской топонимики и ономастики, а, соответственно, и на наличие связи с осетинским языком и этносом ученые впервые обратят внимание лишь много лет спустя, и Ян Потоцкий в этом смысле, сделал принципиально иные выводы.

Ученый не стал основательно погружаться и в вопрос вероисповедания алан. Эти сведения были почерпнуты уже Клапротом и представлены в его развернутом докладе.» (…) Мы видим из рассказов историков Византии, — пишет Клапрот, — что аланы Кавказа были обращены в христианство и имели своего отдельного епископа. Массуди подтверждает этот рассказ, говоря: «Цари алан приняли христианскую религию после появления ислама, при халифате Абассидов. До этого времени они были язычниками. Но к 320 году (932 г. н. э.) они отреклись от христианства и изгнали своих епископов и священников, которых им прислали из Греции».⁷¹

Книга Потоцкого, как сообщает нам Клапрот, получила большую порцию критики, но не в части теории идентичности осетин и алан. Опыт и знания Яна Потоцкого, находящегося еще долгое время на русской службе, в дальнейшем, как об этом свидетельствуют многие источники, будут крайне востребованы. Нет ничего удивительного в том, что человек, объездивший весь мир, смог выгодно предложить свои услуги и сделал карьеру на дипломатическом поприще. Во время великого посольства в Китай, направленного Александром I, Ян Потоцкий будет назначен главой сопроводительной делегации ученых. Однако миссия посольства не увенчалась успехом — российский посланник отказался кланяться чиновнику китайского императора. Ученый же после долгого путешествия к списку «покоренных» им скифских территорий мог добавить еще и Сибирь. По окончании путешествия в 1806 г. Потоцкий избран почетным членом Императорской Академии наук, получает чин тайного советника империи.

Творческое наследие Потоцкого включает в себя более двух десятков больших научных работ по истории и этнографии. Влияние идей Потоцкого, его классификации племен и народов России отчасти угадывается в проектах национального устройства России декабристами. Говорить о серьезном влиянии книги Потоцкого в России до публикации материалов его путешествия Клапротом проблематично. Сюжет же переселения сарматов на Дон, заимствованный Потоцким у Диодора Сицилийского, получил некое распространение в научных трудах его времени. Так, вслед за Потоцким, историю перемещения сарматов из Мидии повторяет Станислав Богуш-Сестренцевич в своем «Историческом исследовании происхождения сарматов, склавонов и славян». Опираясь на те же античные свидетельства, автор, в отличие от Потоцкого, напротив, рассматривает сарматов как непосредственных предков славян и в завершение делает об этом соответствующий вывод. На основе лексического и топонимического сопоставления ученый считает, что сарматы, произошедшие от мидийцев, ушедшие в Европу, стали называться венеды, от которых впоследствии и произошли славяне. При этом венеды, если следовать версии ученого, — не этноним, а характеристика сарматов — пришлые (venit — от глагола vĕnio лат. приходить). Ни ссылок на Потоцкого, который еще до своего приезда на Кавказ отвергал теорию сарматского происхождения славян,⁷² ни упоминания в этой связи осетин труд Богуш-Сестренцевича не содержит.

В целом, в исторической перспективе открытия, сделанные Потоцким на Кавказе, его теория идентичности осетин и алан в корне изменят устоявшиеся представления об истории горских народов, вновь возбудят живой интерес к горному краю и будут еще долго притягивать в регион ученых и путешественников. Только человек с невероятной эрудицией, одинаково хорошо чувствующий историю и современность, мог заметить в маленьком народе осколок древнейшего индоевропейского племени, привести неопровержимые доводы в пользу своей теории и вопреки сложившимся доктринам, смело представить этот вывод научному сообществу. Именно на выводы Потоцкого и Клапрота о происхождении осетин будут впредь опираться чиновники, переписывая и классифицируя народы Кавказа. Так, в четырехтомном «Обозрении российских владений за Кавказом», выпущенном впоследствии по инициативе министра финансов графа Канкрина, будет указано, что осетины «суть аланы и азы, средних времен, ясы — летописцев русских».⁷³ Эти сведения чиновники могли почерпнуть только из книг Потоцкого и Клапрота — публикации двух названых авторов являлись на тот момент единственными источниками, где можно было увидеть данную версию.