Камень изо льда

— Уверен, что не голодный?

— Нет-нет, правда.

— У тебя глаза голодные.

— Если проголодаюсь — у меня полный холодильник еды, — Рафаэль улыбнулся, размешав ложечкой сахар в чае. Эмма сидела напротив него, полноценно завтракая. Была передышка между дождями, которые лили, не прекращаясь, последние несколько дней. Почва вне мощёных дорожек была размыта, а площадь была под слоем воды, не спасли бы даже калоши. Самой популярной одеждой стал дождевик с глубоким капюшоном, и только Идина отказывалась надевать «это уродство, портящее укладку». Поэтому когда на выходные шёл дождь — она попросту сидела дома или приглашала приятельниц к себе в комнату. Не сказать, что Нима была этим довольна, но в целом ей было всё равно, она уходила на весь день, какой бы ни была погода. Эмма же, вооружившись таким плащом, добралась до столовой, чтобы поболтать с братом. Тот рассказывал об учёбе, о заданиях, девушка внимательно слушала и улыбалась своим мыслям.

— У тебя голосок повеселел. Всё наладилось?

— Всё и было хорошо, что ты…

— Рафаэль, я помню твой синяк. Голова не болит?

— Конечно, нет. Всё отлично, правда!

— Хорошо, поверю. Но всё равно — ты стал немного веселей, чем на прошлой неделе.

Рафаэль опустил взгляд к своей чашке, продолжая теребить ложку, хотя сахар давно растворился.

— Не поверишь… меня Карл поддержал.

Эмма немного смутилась, но быстро взяла себя в руки.

— И как же?

— Мы просто… поговорили. Мне кажется, он хороший, Эмма. Просто почему-то… такой. Его словно надо растопить.

Мальчишка хотел сказать что-то ещё, но в этот момент заметил приближавшуюся к ним высокую фигуру и замер. Это как раз был Карл. Обычно он не показывался в столовой, да и не выказывал, что они знакомы с Рафаэлем. Но теперь он подошёл прямо к их столику.

— Не одолжишь ключ от комнаты? Мой выпал где-то по дороге от арены до корпуса, а погода не слишком блещет, чтобы искать его сейчас, — сказал юноша.

— Да-да, конечно… — Рафаэль быстро притянул к себе сумку, начав в ней рыться. Потом опомнился и поднял взгляд.

— А, вы не знакомы? Это Эмма…

— Ты говорил, я помню, — коротко сказал Карл. Эмма отвела взгляд и не заметила, как не менее коротко юноша взглянул на неё. Рафаэль, наконец, достал ключ и протянул его юноше.

— Верну его тебе, как только найду свой. То есть, когда закончится дождь, — сказал Карл. После добавил:

— Сложно не понять, что вы брат с сестрой.

И он отвернулся, удалившись. Рафаэль и Эмма переглянулись. Было совершенно неясно, к чему юноша это сказал. И был ли это комплимент или насмешка.

* * *

— Идина, ты можешь быть немного серьёзней? — вздохнув, спросила Эмма. Идина подняла к подруге взгляд, перестав запиливать ноготь.

— Я сама серьёзность, что ты.

— Я вижу…

— Слушай, мы сделали два обхода, осталась только какая-то грубая работа типа перенести коробки с медикаментами со склада до лабораторий. Лично я этим заниматься не собираюсь. Если у тебя есть идеи по поводу того, как это сделать — я вся во внимании и слушаю тебя.

— До конца смены два часа, если будем носить по одной — управимся.

Идина скривилась, поправив медицинский халат, который на них нацепили.

— Ну ты серьёзно?

— Конечно.

— Парней, что ли, в госпитале нет?

— Но смена у нас.

— Предлагаю сходить в буфет перекусить — а там подумаем.

Эмма покачала головой, они спустились из ординаторской по лестнице на первый этаж. Когда девушка вдруг заметила направлявшуюся к выходу высокую фигуру. И, сама не до конца осознав, что на неё нашло, она окликнула Карла. Идина посмотрела на неё, как на полную идиотку. Эмма же покраснела, увидев, с каким удивлением остановился и обернулся Карл, чтобы посмотреть, кто его позвал. Завидев Эмму, он пару секунд стоял неподвижно, после, всё же подошёл к ним. Идина даже на каблуках чувствовала себя неловко, стоя рядом с этим высоким юношей.

— Прости, ты не мог бы нам… немного помочь? Если, конечно, не занят, я понимаю, конец дня, и…

— Что? — голос Карла был не слишком дружелюбным, но в нём чувствовалось расположение. Это придало Эмме уверенности, она улыбнулась и быстро взяла себя в руки, больше не запинаясь.

— У нас сегодня смена, а на склад завезли медикаменты, нам самим их не донести до лабораторий. Мы будем тебе очень признательны, если ты нам поможешь.

Идина незаметно наступила кончиком туфли на туфлю Эммы, но не успела ничего сказать, когда была поражена ответом Карла.

— Показывай, какие коробки. И в какую лабораторию.

Лицо Эммы озарилось улыбкой, она попросила Идину подождать тут, после чего быстро отвела Карла к складу, показав на несколько сложенных в углу коробок.

— Вот, все, которые помечены цифровой маркой. Лаборатория, которая в подвале, кажется, 2.1…

— Где препарируют. Ясно, — Карл кивнул, причём сказал это так спокойно, будто речь шла о чаепитии. Он взял сразу несколько коробок, с лёгкостью их подняв, после сказал:

— Можете идти домой, если ваша смена заканчивается на этом.

— Может быть, тебе кого-нибудь на подмогу позвать?..

Карл, уже направившийся к выходу, обернулся через плечо, взглянул на Эмму. Та сильно покраснела под этим насмешливым взглядом. Так ничего и не сказав, юноша удалился. Девушка быстро вернулась к Идине. Впрочем, той на месте не было, очевидно, она ушла в буфет. Именно там Эмма её и нашла, подруга уже успела заказать еду обеим.

— Ты с каких это пор имеешь такое воздействие на этого бугая, м? — сразу же спросила Идина.

— Ни с каких, — девушка обхватила ладонями чашку. — Мы просто знакомы. Мой брат ведь живёт с ним… вот и пересеклись разок.

— Да ладно. И ты вот так смело навязалась ему?

— Почему «навязалась»?

— Ну а что ты сделала? — Идина рассмеялась на выражение лица подруги. — Навязалась-навязалась.

— Не вижу в этом ничего такого, — Эмма вдруг нахмурилась. — Знаешь, если тебе не нравится — можешь таскать коробки сама.

— Ты чего? — искренне удивилась Идина. — На тебя не похоже. Почему это тема Карла так задевает тебя в последнее время?

— Тебе кажется.

— Эмма, я наблюдательней, чем многие думают!

— Я расхотела есть.

Эмма поднялась из-за стола и вышла из буфета, не обращая внимания на оклики Идины. Девушка вернулась в их комнату, домой как раз забежала Нима. Причём явно чем-то раздражённая.

— Что-то произошло? — сразу спросила Эмма. Нима ходила по комнате взад-вперёд, нервно дыша, и когда к ней обратились — выпалила:

— Этот старый урод достал меня! Если он ещё раз заявит, что место девушки — у домашнего очага, клянусь, я снесу ему его волосатую голову!

— Схлестнулись с Логаном?..

— С кем ещё, Эмма?! С кем ещё!

— Почему он так?

— Есть причины. Ненавижу его…

— Может быть, ты ему нравишься?

Эмма вздрогнула, когда Нима резко обернулась к ней, вся красная, скорее всего, от гнева.

— Что? Я нравлюсь этому кабелю, который ни одной юбки не упускает? Конечно, я ему нравлюсь, Эмма, потому что я особь женского пола! Но именно поэтому я ношу брюки — чтобы меня воспринимали как охотника, а не как добычу!

Нима отдышалась, пройдя к собственной кровати и сев на её край, тяжело вздохнув.

— Ладно, я спокойна. Извини, пожалуйста, что сорвалась. Просто больная тема. Ты как вообще? Как дежурство?

— Хорошо… ушла пораньше. Идина осталась ужинать, — Эмма подошла к соседке и села рядом. — Нима, не бери в голову. Всё правда хорошо. У каждого… есть преподаватель, с которым тяжело.

— У тебя есть?

— На первом курсе мне было тяжело с Уолтером.

Нима, наконец, добродушно усмехнулась.

— Неудивительно. Странный парень. Но безобидный, если его не провоцировать. А к «интерактивной» манере ведения лекций можно привыкнуть, — девушка вздохнула, после похлопала Эмму по плечу и поднялась, накинув на плечи ветровку. — Если ты свободна — прогуляемся? Хочу подышать свежим воздухом.

— Я… у меня домашнее, извини.

— Хорошо, понимаю. На днях надо будет куда-нибудь выбраться, отдохнуть, не находишь?

— Пожалуй.

Нима отсалютовала Эмме и вышла за дверь. Девушка прошла к рабочему столу, достала учебники и начала работать. Но мысли ей не подчинялись. Слишком глубоко засел в них голос Идины и её слова.

Она никогда не признавалась себе, что была влюблена в Карла. И сейчас этой мысли не было в её голове. Скорее, это было странное, комплексное чувство, которое менялось в зависимости от ситуации. Последним ярким воспоминанием был день их с Рафаэлем прилёта сюда. Когда девушка увидела Карла на носилках, едва живого. Сердце тогда дрогнуло от ужаса и жалости. Но речь не шла о высказываниях, как у большинства девушек, а-ля «ах, какой бедненький, несчастный, совсем замёрз, наверное, он пережил какой-нибудь тяжёлый поход», нет. Эта жалость была глубже. Впрочем, её сложно было назвать жалостью как таковой. К жалости может примешаться отвращение и презрение, даже безразличие. Это же чувство было подкреплено искренним беспокойством. Когда сжимается всё внутри, когда подрагивает сердце, когда хочется подойти и сказать, что всё обязательно будет хорошо, когда, наконец, хочется разделить с другим муку. Когда начинаешь видеть болезненные отблески недуга во взгляде, которых не видят другие, когда желаешь оградить от дальнейших страданий, увести, прервать череду ударов. Просто обнять и сказать всем злопыхателям, чтобы они замолчали. И не думаешь, нужно это другому или нет. Любовь ли это? Эмма не знала. Говорят, когда в чувстве возникает что-то материнское, заботливое — то это лишь укрепляет любовь. Что она о ней знала? Ничего. Как ей казалось. И эта пропасть между ней и Карлом блокировала любые мысли на этот счёт. Он не принадлежал этому миру. И она, как немногие здесь, в академии, видела это по его тяжёлому, отчуждённому взгляду.

* * *

Ночь, наконец, была без дождя. Лунный свет, словно солнечный, но более нежный, освещал здания академии. Его лучи, более мягкие, даже интимные, проникали в здания, образуя мягкие дорожки на стенах, накидывая на коридоры и комнаты вуаль таинственной дымки.

Лара держалась пальцами за край стола, прижавшись к нему поясницей, откинув голову и жмурясь. Уолтер впивался в её шею, делая небыстрые, размеренные глотки, держа женщину, чтобы та невольно не вырвалась и не сделала себе больней.

— Тебе… всё ещё мало? — немного нервно выдохнула Лара, сжимая пальцами дужку снятых очков. Уолтер ответил, прямо ей в шею, не переставая крепко её обнимать:

— Если бы ты была немного внимательней, то заметила бы, что я уже больше минуты не пью, — за этим высказыванием последовало подлое хихиканье и сладкое причмокивание сытого вампира. Лара вспыхнула и резко оттолкнула демонолога, прижав платок к шее.

— Ты омерзителен.

— Ты говоришь это каждый раз, — пожал плечами Уолтер, утерев губы, после взглянул на шею Лары. — Зачем платок, я уже залечил твою шею своими лечебными поцелуями.

— Теперь мне нужно в душ.

— Можно с тобой?

— Убирайся.

Уолтер вздохнул и поплёлся к двери, исчезнув за ней. Но едва Лара скрылась в санузле, как дверь снова открылась, мужчина с подлой улыбкой зашёл, обратился летучей мышью и повис под потолком, замаскировавшись за одним из плафонов люстры. Лара вскоре вышла, накинув на себя полотенце, прошла к кровати и начала одеваться, не оборачиваясь. Летучая мышь могла видеть лишь её спину. Накинув на себе ночную сорочку, Лара замерла, после сделала несколько шагов, не предвещавших ничего плохого. А затем у неё под ногами разбилась какая-то склянка, Уолтер пискнул и шлёпнулся на подставленную ладонь, сражённый мощью волны, отошедшей от зелья. Лара сжала его в кулаке.

— Сколько раз я ещё должна повторять, чтобы ты не смел подглядывать за мной? — она подошла к окну и выбросила мышь на улицу, та быстро раскинула крылья и вернулась на подоконник, уткнувшись мордочкой в стекло, с тоской смотря на Лару. Та скрестила на груди руки.

— Я же сказала: нет.

Летучая мышь надула губы и задрожала, уши опали.

— Нет.

Послышался милый чих. Потом наигранный кашель. Уолтер распластался на внешнем подоконнике, начав дёргать крыльями. Лара безнадёжно вздохнула, открыла окно, взяла мышь на руки и прошла к кровати, забравшись под одеяло и уложив зверька рядом.

— Даже не думай снова превращаться в человека. И если я раздавлю тебя во сне — я буду невиновата.

Женщина легла на спину и в скором времени уснула. Уолтер вскарабкался по одеялу, немного зарылся под него и лёг на грудь женщины рыльцем, улыбчивая мордочка уставилась на Лару. Вскоре глаза-бусины тоже закрылись.

* * *

Мало кто знал, что за стенами этого оплота людей властных и непреклонных, на ограждённой специальным полем древней магии территории находилось то место, которое вполне можно было назвать природным уголком красоты и спокойствия. Когда зима добиралась сюда, место теряло свой уникальный цвет, но до первого снега и после схода последнего — всё окрашивалось. И это неясное, мягкое свечение успокаивало беспокойные души.

Эмма отправилась на конную прогулку на эту не ограждённую территорию. Она уехала вечером, забрав своего коня из конюшни арены, так, чтобы её не заметили, и выбралась за пределы академии. Как раз туда, где ещё действовало поле, где ещё не царила вечная зима. Девушка всё ещё была рассеяна и задумчива, периодически разговаривала со своим конём. Она забыла надеть часы и не следила за передвижением солнца. Поэтому девушка поняла, что уже поздно, когда внезапно стемнело. Эмма очнулась от своей задумчивости, вздрогнув, и поскакала обратно к окружной стене. Спешившись уже у одного из чёрных ходов, через который наружу выбирались непокорные студенты, Эмма направилась к этим своеобразным воротам. Она успела их преодолеть, когда вдруг её конь что-то фыркнул, а на губы девушки опустилась ладонь. Эмма захотела что-то крикнуть, но где-то над головой услышала:

— Не пытайся кричать.

Она замерла. Она не могла не узнать голос Карла. Тот всматривался в ночную темноту, но ввиду своего положения Эмма не видела, как глаза юноши едва заметно светились. Не спуская глаз с чего-то в ночи, он вывел Эмму и её коня обратно, через ворота-щель — за окружную стену, и лишь после этого отпустив. Эмма быстро обернулась, отойдя на шаг.

— Что ты тут делаешь? — удивлённо, но смущённо спросила она.

— То же могу спросить у тебя. Попадись ты этому патрулю — у тебя были бы крупные проблемы. Сегодня дежурит Клаус.

— Там… был патруль? — Эмма не заметила его, даже не услышала. Неловко убрав выбившуюся прядь за ухо, девушка выдохнула:

— Тогда спасибо тебе… Но вряд ли Клаус причинил бы мне вред.

Карл кивнул, смотря на коня девушки.

— Так что ты здесь делаешь, — его интонации даже не были вопросительными. Ответ был обязателен, и это не обсуждалось.

— Я… ушла на прогулку, но задержалась.

— Ясно.

— А ты?

— Вышел покурить.

Эмма недоверчиво, но немного грустно посмотрела на юношу.

— Ты куришь?..

— Раза два в год. При особых обстоятельствах. На территории это запрещено. Да и по запаху табака тебя любая тварь найдёт, — он без улыбки, зло усмехнулся. — И я не только про Клауса.

Эмма кивнула, чувствуя себя не в своей тарелке, после обернулась на расщелину.

— Наверное, патруль уже прошёл…

— Он дежурит рейдами, и в ближайшие полчаса они с места не сдвинутся отсюда, — сказал Карл, рассматривая гриву коня.

— Откуда ты знаешь?

— Сам дежурил.

— Но как мне попасть обратно?

— Выхода за поле ты не выдержишь, в твоей одежде. Обходить бесполезно. Просто подожди хотя бы полчаса.

Эмма невольно коротко кивнула и подошла к коню, тот вытянул к ней шею, девушка потрепала его по гриве. Карл быстро взглянул на девушку, после отвернулся и направился куда-то по проторенной студентами тропинке. Эмма, сама не зная, зачем, быстро последовал за ним, оставив коня у расщелины.

— Куда ты?

Карл слегка опустил и обернул голову, посмотрев на Эмму, та мгновенно пожалела, что спросила.

— Прогуляться.

— Ты же хотел покурить…

— Не при тебе же воздух отравлять. Вы с младшим светлячком слишком хрупкие, чтобы вдыхать ядовитые пары.

Эмма покраснела точно так же сильно, как Рафаэль, когда его впервые так называли. Девушка так смутилась, что не заметила, как Карл внезапно остановился, обернувшись куда-то.

— Знаешь, что там? — он кивнул на небольшой холм.

— Нет.

— Странно. Что мало кто знает.

Юноша направился вверх по холму, Эмма поспешила за ним. Она шла за его спиной, едва успевая. После прогулки девушка успела устать, её клонило в сон. Однако когда они оказались на верхушке холма, Эмма замерла.

Под ними простиралось поле сиреневых цветов нежного, излучавшего тепло оттенка, который окрашивал землю и воздух в своё мягкое лиловое сияние. Вечерняя роса и оставшиеся капли дождя блестели на хрупких лепестках, источая ненавязчивую, лёгкую свежесть. Это дуновение укромного уголка самой гармонии подхватил ветер и донёс едва уловимый аромат цветов до Эммы, своим лёгким порывом растрепав кончики её кос.

— Боже, как красиво… — выдохнула девушка. — Можно… туда спуститься?

Карл ничего не ответил, но начал спускаться, уже у самого подножия, на крутом участке спуска подав Эмме руку. Девушка приняла его помощь и спрыгнула на землю, смущённо удержав длинную юбку. После она присела, подобрав полы юбки, и протянула руки к цветам. Воздушные лепестки казались пушистыми, но они были нежными и гладкими, как кожа ребёнка. Карл опустился на землю неподалёку, откинувшись спиной к склону холма, смотря на ободок луны, чей свет отражался в хрустальных лепестках цветов.

— Как мы могли не знать об этом месте… — поразилась Эмма.

— Люди куда менее наблюдательны, чем они сами думают, — отозвался Карл. Эмма поджала губы, опустив взгляд, сделав вид, что разглядывает лепестки.

— Как там Рафаэль?

— Живой.

— Я знаю, но… — Эмма запнулась. — Просто он очень волновался, когда поступал сюда, и…

— Таким, как он, здесь нечего делать.

Девушка замерла и невольно обернулась, не поднимаясь.

— Почему ты так считаешь?

— Охотники — люди жёсткие и грубые. А на начальном этапе — ещё и по-глупому жестокие, полные подростковых замашек. Не принимающие тех, кто слабее или сильнее их. Завистливые и вечно осуждающие то, на что идёшь из безысходности. Это место его испортит. Если только он не решит сменить факультет.

— Он хочет стать охотником.

Карл едва заметно нахмурился, но к Эмме не обернулся. Затем поднялся.

— Его сломают.

— Если у него будет поддержка — не сломают.

— Поддержки не будет.

— Почему… ты так думаешь?

— Потому что на первом курсе каждый выживает, как может. Все озлобятся. Ты не сможешь всегда быть рядом. Он слишком добрый, чтобы найти в этой среде друзей.

Эмма не сразу нашлась, что сказать. Но… она и не думала спорить. Что поразило Карла настолько, что он ненадолго взглянул на неё, когда она заговорила:

— Я знаю, в чём-то ты прав. Рафаэль всегда… был немного наособицу. У нас в поселении его очень любят, но среди сверстников у него нет друзей. В раннем детстве он сильно переболел. После болезни он вернулся уже таким… немного… — Эмма вздохнула. — Много другим. Я жалею лишь об одном. Что не могу всё время быть рядом с ним. Но я понимаю, что глупо надеяться оградить его от этого мира. Когда-нибудь он всё равно должен будет его познать.

— И вы решили забросить его сюда в качестве шокотерапии?

— Н-нет, вовсе нет, просто… Я не знаю, почему родители настояли на этом.

— Твоё мнение не приняли в расчёт?

— Моё мнение? — Эмма удивлённо взглянула на Карла.

— Ты, зная, что здесь, — не попыталась его уберечь?

— Почему я должна была?

— Ты его сестра.

Эмма на какое-то время замолчала. После она поднялась, скрестив на груди руки и опустив взгляд, чуть отвернувшись от Карла.

— Я сейчас… скажу одну вещь, и ты, скорее всего, возненавидишь меня.

— Ненависть — самое глупое чувство, которое может испытывать человек.

Эмма набралась смелости и сказала:

— Я не всегда его так любила. Не всегда умела его любить. Когда он родился… я его почти ненавидела. Я не хотела делить наш дом ещё с кем-то. Делить родителей с кем-то. Я была ужасной сестрой. Но когда он лет в 6 заболел… Что-то надломилось. Я поняла, что мне будет безумно больно, если его не станет. И когда он выкарабкался — была так счастлива, что представить сложно.

Раздалась глухая усмешка.

— А ты дьяволица в теле ангела, — Карл тоже поднялся, всё же, достал из кармана уже помятую сигарету и зажигалку, поджёг кончик сигареты и отошёл от Эммы на несколько метров, встав полубоком, чтобы дым не долетал до неё.

— У всех бывают моменты. Не нагнетай. Просто тебе и твоим родителям стоит понять, что Рафаэля вы потеряете. Выйдет отсюда уже измученная тень.

— Я надеюсь, он изменит своё мнение. Ведь профилирование… начинается со второго курса. Первый для юношей един.

— Если он хочет стать теологом, священником, медиком, кем угодно — неужели, в вашем поселении нет учебного заведения?

— Только школа… Хороший интернат, включающий не только школу, но и дальнейшее обучение, есть в соседнем поселении, но туда долго добираться, пришлось бы переселяться. А дорога от нашего, западного, дотуда небезопасна. Ночью горы кишат нечистью. И финансово… это было бы тяжело. Наше поселение намного более продвинуто в плане связей с академией и разработкой оружия… но есть вот такой большой минус.

Карл ничего не ответил. Эмма тоже не оборачивалась, но краем глаза видела, что юноша стоял неподалёку. Вот только по ощущениям между ними была бездна.

— Рафаэль сказал, что ты добр с ним.

Эмма сама не знала, зачем это сказала. Она заметила едва уловимое движение со стороны Карла, кажется, тот удивился.

— Ему все кажутся добрыми. Даже ублюдки с первого курса, которые его обижают.

Девушка слегка покраснела от столь резкого и грубого высказывания. Лишь через какое-то время смысл его слов дошёл до неё, она быстро обернулась, сделав шаг к юноше.

— Его обижают?..

— Ты удивлена?

Эмма опустила взгляд и, подумав, сказала:

— Нет.

Карл выдохнул последнее облачко дыма и убрал окурок в какую-то жестяную коробочку, запихнув её во внутренний карман. После юноша спрятал руки в карманах, подняв взгляд к небу.

— Когда я увидел его в первый раз, то сразу понял, что он твой брат. Вы очень похожи. Словно двойняшки.

— Мы были знакомы?.. — это вновь вырвалось само собой. Просто она не думала, что Карл знал о её существовании до рассказов Рафаэля.

— Я знаю в академии всех и всё. Я здесь рос.

Эмма замерла. Неужели, юноша говорил о чём-то, что касалось его прошлого?..

— Но ты так часто исчезаешь, и…

— И что? — Карл резко прервал её. Та смутилась. Но после вздохнула, чуть крепче прижав к груди скрещённые руки и заговорив негромко:

— Просто о тебе ходит бесконечное количество слухов. Хороших и плохих. Но мне всегда казалось глупым верить им. Рафаэль сказал, что ты поддержал его в сложный момент. А это уже опровергает половину этих слухов. И сложно осуждать человека, который скитается по разным местам, подвергаясь всевозможным опасностям.

Эмма замолчала, смотря на лепестки цветов, которые постепенно начинали трепетать под порывами ветра. Лунный свет отражался в вечерней росе, из-за чего цвет лепестков и общая атмосфера становились истинно неповторимыми и уникальными.

— Странно слышать это от постороннего человека.

Эмма вздрогнула, быстро обернувшись. Карл стоял рядом с ней. Она не слышала, как он подошёл, поэтому очень смутилась того, что так заметно вздрогнула от неожиданности.

— У всех бывают чёрные полосы и моменты в жизни, когда хочется просто молчать. У твоего брата он тоже наступит. Не давай ему закрыться в себе.

Девушка перевела дыхание и, набравшись смелости, сказала:

— Мне кажется, что ты судишь по собственному опыту.

— Очень может быть.

— Ты закрывался?

— Я не открывался. А когда открылся единственный раз, кончилось всё тем, что я бросился головой вниз.

Эмма нервно сглотнула.

— Куда?

— Скорей, откуда.

— Откуда?..

— С башни.

— Но ведь… ты выжил.

— Какая наблюдательность.

Девушке стало настолько неуютно, что по спине пробежался холодок. Она бы никогда не подумала, что Карла могли посещать мысли о самоубийстве.

— Расслабься, ничего страшного, как видишь, не произошло, — голос юноши вырвал её из мрачных мыслей. — Понимаешь в такой момент, что всё преходящее. И, в принципе, решить можно все проблемы. Кроме одной: ты уже летишь с башни.

— Как… ты выжил?

— Спасли.

Карл отвернулся, прошёл к пригорку и сел на него, достав ещё одну сигарету. Но нахмурился, нервно выдохнув в сторону, когда рядом села Эмма.

— Я же сказал, что не хочу, чтобы ты дышала этим.

— Так не кури.

Карл невольно перевёл взгляд на девушку, после усмехнулся.

— А ты властная.

Он сделал ещё несколько затяжек, но после погасил огонёк и убрал окурок туда же, куда убрал первый. А затем вдруг положил ладонь на глаза, словно вдавив её в кожу век.

— Что такое? — с беспокойством спросила Эмма. И ей показалось, что она увидела свечение, просочившееся между пальцами юноши.

— Забудь. Это на запах табака.

Выдохнув это, Карл отвернулся, так и не взглянув на девушку. Вновь повисла пауза. У Эммы не было с собой часов, она не знала, сколько прошло времени. Возможно, пора было возвращаться, и патруль уже прошёл… но что-то её держало.

— Твой брат очень добрый, Эмма. Он попытался понять то, о чём остальные судят по предубеждениям и слухам.

Эта фраза заставила девушку замереть. Во-первых, он назвал её по имени. Кажется, впервые. Во-вторых, эти слова о брате, о слухах… То, что он имел в виду, было на поверхности, всё было очевидно. Но эта дверь ещё была наглухо закрыта. Юноша встал.

— Но скажи ему — пусть не пытается. Чем меньше он будет знать и думать, тем легче ему будет здесь выжить. Патруль прошёл. Идём.

Эмма не стала спрашивать, откуда он узнал. Видимо, юноша прекрасно ориентировался во времени.

Они вновь поднялись на холмик, Эмма ещё раз обернулась на цветы.

— Никому не говори об этом месте, — услышала она голос ушедшего вперёд Карла.

— Почему?

— Безмозглые влюблённые начнут рвать цветы, и через пару недель от поляны не останется ни цветка. Вместо того чтобы подарить девушке всё поле — они будут таскать по мёртвым обрубкам, которые простоят день-два.

Эмма очень заторможенно кивнула. Рассуждения Карла были простыми, но столь мрачными… правильными до мрачного. Когда они направились вдоль холма, юноша остановился и вздохнул. К ним направлялась чья-то фигура.

— Снова гости.

Эмма испугалась, но немного успокоилась, узнав в фигуре приблизившегося человека Чарльза.

— Добрый вечер, сэр…

— Добрый вечер, Эмма. Что вы делаете здесь так поздно? — последний вопрос был явно обращён к Карлу. Тот пожал плечами и продемонстрировал пачку сигарет. Теолог грустно вздохнул, значительно посмотрев на юношу.

— Знаете, редко. Но сегодня…

— Да, я помню. Но воздержитесь от этого. Особенно в компании студенток, — он перевёл взгляд на Эмму, та сильно покраснела.

— Простите?..

— Не пугайте девушку, подумает, что у меня на уме что-то непристойное, — пусть здесь и предполагалась усмешка — её не было, Карл сказал это совершенно ровно. Чарльз кивнул, поправил свой плащ и кивнул куда-то вдаль.

— Тогда советую вам поторопиться. Я как раз шёл в келью.

— Доброй ночи, сэр.

Чарльз поднял взгляд к луне.

— Доброй.

Они вернулись на территорию академии, Карл взял коня за поводья и сказал, что сам отведёт его на арену.

— Но я могу сама…

— Поверь, если ты нарвёшься на Логана — это будет в разы страшней, чем патруль.

— Ладно… передавай привет Рафаэлю, — и девушка, осознав, что снова ляпнула глупость, быстро отвернулась и пошла по ночной темноте к своему корпусу. Благо, стоявший на вахте смотритель в это время уже всегда спал, и многие в их корпусе не боялись нарушать комендантский час. Эмма замерла на одном из поворотов, когда увидела чью-то фигуру. На неё направили фонарь, и она не успела уйти с линии света, лишь прикрывшись рукой. Однако когда она услышала голос — более-менее успокоилась.

— Вот уж не подумал бы, что ты можешь быть нарушителем! — Клаус погасил свет и прошёл к Эмме, та виновато улыбнулась, обхватив пальцами правой руки локоть левой.

— Я загулялась на ночь глядя…

— Да вот я заметил. Странно только, что одна гуляешь. Обычно в такое время только парочки и разгоняешь. Идём, доведу тебя до корпуса.

Эмма поджала губы. Она осознала, что если скажет, что была с Карлом, то уже утром вся академия будет об этом знать и, естественно, не так поймёт. Она уже боялась себе представить, какую тираду сейчас разведёт Идина, указав на часы… верней, с какими вопросами она начнёт к ней приставать, несмотря на их ссору. Поэтому девушка решила благоразумно промолчать.

— Глупо, конечно, ставить нас, пятый курс, на эти патрули, — Клаус говорил негромко, чтобы остальные патрульные, ошивавшиеся где-то здесь, его не услышали. — Нам и так забот хватает. У меня эта практика в госпитале, у охотников — сплошная арена и вылазки за территорию… Хотя да, сейчас их поменьше стало, — юноша глухо усмехнулся. — После того-то случая.

— Какого?

— Да, тебя же не было ещё здесь… когда из экспедиции почти никто не вернулся.

Что-то знакомым эхом отозвалось в памяти Эммы.

— Это, случайно, не та экспедиция…

— Которую возглавлял Карл. Потому так много народу и согласилось туда лететь — потому что думали, что наш супергерой всех спасёт. Ошиблись.

— Когда это было?

— Да года три назад. Ты как раз на следующий год поступила.

— Понятно… — Эмма задумчиво убрала за ухо прядь волос. Была ли эта экспедиция как-то связана с тем, что сказал ей сегодня Карл? С той башней, с самоубийством?.. Но мысль не успела уйти дальше — девушка почувствовала, что рука Клауса тянулась к её руке, и быстро вновь подняла её, второй раз заправив прядь и спросив:

— Куда планируешь после выпуска?

— Может, вернусь домой, у нас поселение огромное, там как раз медики нужны. Не думаю, что тут останусь, мне хватило пяти лет обучения. А ты?

— Я тоже вернусь домой. Хотя здесь останется брат… Поэтому, возможно, до его выпуска поработаю здесь — а потом мы вернёмся вместе.

— Да ладно тебе, взрослый парень уже будет, нужна ты ему будешь сто лет. К себе-то ещё никто не приглашал?

Эмма вскинула к нему взгляд.

— В каком плане?

— Ну тебе лет сколько? Обычно охотники все по парочкам годам к 18. Сама знаешь, в нашей среде быстро живут и рано умирают.

Девушка натянуто улыбнулась, чтобы уйти от темы.

— Ты слишком мрачно мыслишь…

— Реалистично, скорее. Везде, где в семье охотники — мало живут. Это уже кровная месть. На генном уровне, — Клаус глухо усмехнулся. — А они будут говорить, что это зверьё не имеет памяти… всё они помнят. Пойдём тут.

Эмма ничего не успела сделать — Клаус ухватил её за руку и повёл через скрытую колоннаду. Так срезался путь, но девушка предпочитала здесь не ходить — здесь были оружейные, и место казалось мрачным. Клаус вдруг остановился, остановив девушку, и заставил её обернуться к себе, заглянув в самые глаза. Эмма ощутила, как ей стало страшно.

В этот момент раздались шаги и чьё-то глухое рычание. Оба студента замерли, прислушавшись. Шаги покружили вокруг них, но после затихли.

— Что это было?.. — шепнула Эмма.

— Не знаю. Может, Логан бродит… Так не полнолуние…

Воспользовавшись тем, что Клаус её больше не держит, Эмма опомнилась, быстро выпалила «спасибо, я пойду» и едва ли не побежала до корпуса. Там она незамеченной пробралась мимо смотрителя и вскоре оказалась в комнате, отдышавшись.

Клаус, оставшийся один, сильно нахмурился, и вышел из-за колоннады, ругнувшись.

— «Логан», да?

Клаус обернулся, засветив фонарём того, кто это сказал, но едва увидел ядовитые рыжие волосы — стиснул зубы.

— Ты что тут делаешь?

— Свет опусти.

Клаус опустил фонарь, взял себя в руки и усмехнулся.

— Что, не спится, совесть мучает?

— Дело не твоё.

— Святой день священных воспоминаний, вот и бродишь?

— А у тебя, смотрю, ночь неудачной поимки девушек.

— Не твоё дело.

— Согласен.

— Шёл бы ты к своему оборотню.

— Если ты не заметил, сейчас не полнолуние.

— Какая разница, зверь остаётся зверем и в канун.

Карл не отреагировал и лишь пошёл дальше к своему корпусу.

— Три года назад примерно в это время ты его бросил.

Клаус больше не успел ничего сказать или сообразить — как уже лежал на земле. Челюсть жутко болела. Карл стоял рядом, сжимая кулаки.

— Ещё раз ты скажешь что-то о Холдене — я тебе хребет сломаю.

— Как кровожадно. Выучился этому выражению у Логана?

Карл отвернулся и, больше не слушая юношу, удалился, словно слившись с ночной темнотой. Казалось, даже его яркие волосы потускнели. Впрочем, несмотря на этот цвет, лицо юноша не было подёрнуто характерной для рыжих людей пигментацией.

Он растворился в своих мыслях и вернулся в комнату лишь под утро. Взглянув на рулет в виде Рафаэля, завернувшегося в одеяло, как в кокон, Карл тяжело вздохнул, ощутив, как неприятно что-то отдало в воспоминаниях. Он разделся и, истощённый воспоминаниями больше, чем походом, рухнул на кровать, так и не пошевелившись за всё время сна.

* * *

Приближался конец первого месяца обучения. Многое встало на свои места, перешло в ту фазу, которой было суждено остаться до выпуска, если бы ничто не нарушило спокойствия этих стен. Буран за пределами защитного поля затихал под утро, но ночью существа со слухом, острее человеческого, могли слышать его протяжные завывания. В остальном же академия спала спокойно, гася свет так же, как страсти, в тишине комнат, по окнам которых хлестал непокорный дождь.

Когда первые капли начали орошать землю, Карл, вздохнув, поднялся, отряхнув куртку. Студенты бросились врассыпную, словно муравьи, спеша и суетясь, чтобы не промокнуть. Был выходной, поэтому дождь «смыл» всех высыпавших на улицу гулять юных охотников и охотниц. «Это всего лишь дождь…» Волосы юноши быстро намокли, и едва вода стала скатываться по лицу, ему стало не по себе. Тем не менее, Карл сжал кулаки, убрав руки в карманы, и спокойно дошёл до общежития. Зайдя, он снял вымокшую куртку и, встряхнув её, повесил на дверцу шкафа сохнуть.

— Типичный конец сентября, — сказал он негромко. Краем глаза он заметил, что Рафаэль сидел за рабочим столом, держа в руках чашку с тёплым кипятком. Мальчишка был бледноват. Не став навязываться, Карл закатал рукава свитера, прошёл на кухню, взял тряпку и проложил её у окна, чтобы успевшая натечь вода (видимо, Рафаэль не сразу закрыл окно) не скатывалась с подоконника на пол. После юноша вернулся в отсек кухни, потрогал чайник, тот был горячий. Карл отвернулся от Рафаэля и достал что-то из холодильника.

Рафаэль дрожавшей рукой дописывал домашнее задание, его подташнивало. Щёки впали, а взгляд нездорово блестел. Он периодически делал глотки горячей воды, пытаясь обмануть организм. Юноша взглянул на время — был уже вечер. «Ещё немного…»

— Хэй.

Рафаэль резко поднял взгляд к Карлу, тот кивнул ему на стол, на место напротив себя. Мальчишка удивлённо моргнул, после поднялся и прошёл к столу.

— Что?

— Есть садись.

— Что?..

— Тебя заело? Не знаю, как тебе это удалось, но, судя по твоему лицу, ты потерял ещё несколько килограмм.

— Спасибо, я…

Карл промолчал, просто посмотрев на Рафаэля. Тот ощутил, как скрутило всё в желудке, и сел за стол, послушно взяв ложку. Похлёбка, которую подогрел юноша, не слишком приятно пахла, было видно, что это чисто походная еда… Но Рафаэлю было неважно — он начал осторожно есть. И сразу же обжёгся. Подув на вторую ложку, он уже распробовал вкус. И то ли от голода, то ли на самом деле — но было очень вкусно.

— Сколько ты уже не ешь?

Рафаэль снова поднял взгляд, виноватый, даже немного испуганный. Как он мог узнать?.. Карл сидел напротив, скрестив руки и положив локти на стол, ссутулившись.

— Дай угадаю. Не рассчитал первый месяц стипендию, деньги закончились, а попросить не позволяет совесть или гордость. Так?

Мальчишка хотел что-то ответить, но ощутил, как подступил комок к горлу, а губы задрожали.

— Реветь собрался? Верно, суп постный. Посолишь.

— Откуда ты знаешь? — наконец, сдавленно произнёс Рафаэль.

— Таким же был мой первый месяц здесь. Так сколько не ешь?

— С пятницы.

— Не так много, два дня.

— На выходных просто не кормят…

— Да и в пятницу не еда была, а одно название. Вегетарианцы чёртовы. Нормальное питание вегетарианца сбалансировано и ещё более сытно и энергоёмко, чем у нас, но здесь это не умеют делать.

Карл вздохнул и взял свою ложку, тоже начав есть, отметив, что Рафаэль жадно набросился на похлёбку. После некоторой тишины юноша сказал:

— Помню я этот кризисный день. До стипендии было три дня, а у меня не было ничего, кроме полупустой пачки сигарет и упаковки каких-то сухофруктов. Жил тогда с кем-то из старших курсов, так гордость не позволила попросить.

— Ты куришь?..

— Почему вас обоих это так удивляет.

— А кого ещё?

Карл задумался.

— Неважно.

— И как ты выбрался?

— Перетерпел. Но мне можно, я всегда был крепкий. Тебе нельзя голодать.

Мальчишка кивнул, больше ничего не спросив. Он и так был удивлён такому поведению соседа… Рафаэль довольно быстро справился с едой, после обхватил пальцами чашку с чаем. Поймал на себе взгляд Карла, осознав, что схватил его чашку, и быстро отстранил её, но юноша кивнул.

— Бери, я не брезгливый.

— Спасибо… В понедельник ведь выдадут стипендию?

— Ну да.

— Сколько я тебе буду должен?

Юноша поднял взгляд, словно начав считать, но после пожал плечами:

— А сколько дашь за эту гадость?

— Не гадость…

— Забудь. Нисколько.

— Но…

— Ты ведь притащил мне в первый день яблоки. Теперь мы в расчёте.

Рафаэль снова удивлённо моргнул и, наконец, улыбнулся. Желудок благодарно заурчал, мальчишка откинулся к спинке стула.

— Карл, почему ты это делаешь?

Юноша на несколько мгновений замер, после поднял взгляд к мальчишке.

— Чем вызван вопрос?

— Просто…

— Если «просто» — то жалко на тебя смотреть. Ты и так мелкий, а тут ещё и за сущую мелочь, а не время, потерял в весе. Меня бы стали обвинять в том, что я отнимаю у тебя деньги и морю голодом.

— Я напоминаю тебе кого-то?

Рафаэль съёжился. Он увидел, увы, знакомую эмоцию во взгляде Карла. Это был гнев. Однако его не одёрнули, как в прошлый раз. Юноша спокойно поднялся и взял свою миску.

— Зришь в корень.

Он отвернулся к раковине и начал мыть ту немногочисленную посуду, которая была.

— Кого?

— Иди спать. Ты поел — и тебя вырубит где-нибудь в ванной, если сейчас же не уснёшь.

Рафаэль понял, что больше ничего не добьётся. Спросить про Холдена? Или не рисковать? Мальчишке уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но какое-то невольное движение Карла отпугнуло его. Рафаэль смутился, выдохнул «огромное спасибо» и прошёл к кровати.

— А посуду за собой мыть тебя не учили?

Рафаэль покраснел, быстро обернувшись, но Карл лишь усмехнулся.

— Иди спать, светлячок.