Арника. Путь к счастью

Возле калитки стояла ранее упомянутая гостья, с простым, деревенским именем Авдотья. И сын, который не спускал с меня заинтересованного взгляда.

Неужели сплетница не смогла удержать язык за зубами и проболталась таки сыну о своих подозрениях?

Женщина окинула меня презрительным взглядом и сморщила нос. Смешно… Она ведь действительно ничего не знает, а со своей узколобостью и не поймёт, что же на самом произошло.

— Яна, — окликнула я дочь, весело играющую с мальчишками. — Идём домой, милая.

— Бегу, мам! — крикнул ребёнок и повернулась к друзьям. — Мне надо бежать, мама зовёт.

Попрощавшись с друзьями, Янка побежала ко мне, весело подпрыгивая.

— Ратибор очнулся, — из дома вышла травницы малхнула рукой односельчанам.

— Ян, иди пока в комнату, хорошо? — шепнула я дочери, подпихнув рукой в сторону двери. Не стоит её смотреть на раненого мужчину, да и разговоры старших слушать ни к чему.

— Тихомир, помоги отцу, — скомандовала Авдотья.

Радомир лежал на лавке с бледным, измученным лицом.

— Может оставить его под присмотром хоть на пару часов? — с тревогой спросила я у травницы. — Не выглядит он здоровым.

— Мужа моего себе хочешь? — прошипела Авдотья, подходя ко мне вплотную. — Не бывать этому!

— Арника права, Авдотья, — негромко сказала травница, вглядываясь в глаза пациента. — Не нравится он мне.

— А он и не золотой, чтобы нравиться, — процедила женщина. — Ничего, дома отлежится. Тихомир! Кому говорю! Веди отца домой!

— Матушка, но ведь батьке плохо, — детина растерянно посмотрел на меня в поисках поддержки, но я отвела взгляд.

Если уж травница молчит, то мне тем более не следует лезть.

— Веди, сказала, — рыкнула Авдотья и повернулась к маме, — Это за помощь тебе.

На стол легли три серебряных монеты.

— Авдотья, не дури, — строго сказала травница. — Если жар будет или бредить начнёт, но сразу же ко мне. Это не шутки.

Женщина не ответила. Молча развернулась и вышла, напоследок зыркнув на меня недобрым взглядом.

— А что с ним? — как только за Авдотьей закрылась дверь, спросила я.

— Да что угодно, — мама махнула рукой. — Начиная от начинающегося заражения крови, до простой лихорадки из-за раны. Не повезло Ратибору, Авдотья не захочет за помощью бежать. Ладно, их дело. Пора обед готовить.

— А что будем готовить? — заинтересовалась я.

— А знаешь, — травница хитро улыбнулась. — Давай устроим праздник? Испекём пирог сладкий, вкусный обед приготовим. А?

— Давай, — кивнула я, готовясь помогать.

К счастью, готовить я любила всегда, да и нужные продукты были под рукой. И если мама учила готовить простые блюда, то бывший муж требовал изысков и красивой подачи.

— А может мне открыть едальню? — спросила я, нарезая овощи на жаркое. — Готовить я умею, рецепты знаю. Научусь с печкой обращаться и всё.

— И кому рецепты твои нужны будут? — усмехнулась травница. — Вся знать предпочитает питаться дома или в гостях. В очень редких случаях они посещают ресторации, которых во всём королевстве штук пять наберётся. Ну и на постоялом дворе. Но чтобы открыть ресторацию или хороший постоялый двор, очень много надо золота. Да и конкуренция задавит, ведь знать редко останавливается в таких местах.

— А как же остальные горожане? — я нахмурилась. — Неужели они не сидят в трактирах?

— Женщины по таким местам не ходят, а мужикам нет особой разницы, чем самогон закусывать. Так что там готовят что-то максимально простое и не очень качественное, экономя на продуктах.

— Странный мир, — пробормотала я. — Хотя, может это и нормально для, можно сказать, средневековья.

— Ко всему привыкаешь, — усмехнулась мама. — Сегодня вечером познакомлю тебя со старостой. Владимир мужик хороший, понятливый. Может и подскажет, как быть.

Я отложила нож и села на лавку.

— Я за Яну переживаю. Дети жестоки, а Авдотья язык за зубами держать не умеет. Как бы беды не было.

— Будем присматривать за девочкой, что уж теперь, — вздохнула мама, даже не думая успокаивать. — Но чем старше будет становиться Яна, тем опасней ей здесь будет. Повезёт, если сбережёт себя до четырнадцати, тогда может и сваты придут. А ежели нет…

— Да ты с ума сошла! — я даже подскочила со скамьи. — Какие четырнадцать? Ей учиться надо, жизнь хоть немного увидеть! И что значит если сбережёт?

— Сядь! — строго приказала травница. — Ты что думаешь, здесь как и на Земле, до совершеннолетия тянут? Может и тянут, но только знать. А в деревне всё проще. Выдать замуж стараются раньше, чтобы избавиться от рта лишнего. В деревне дети познают взрослую жизнь с пелёнок. Сложно утаить, как дети делаются, когда бык на корову лезет. Так что бывают случаи, что девочки раньше спать начинают. На мальчишек то не смотрят, плевы нет, беречь нечего.

— Какой ужас, — прошептала я, закрывая лицо ладонями.

Страх змеёй заполз в сердце и свернулся клубком. Даже представить не могу, чтобы Яна так рано замуж вышла. Да состарилась к тридцати, рожая детей.

Как уберечь? Как спасти?

— Я должна увезти дочь отсюда, — хрипло произнесла я.

— Время у тебя немного есть, так что не думай пока об этом. Учись лечить людей, не пропадёшь в городе с такими знаниями. Да хотя бы в аптеку работать пойдёшь, всяк копеечка какая.

Травница смотрела на меня абсолютно спокойно. Она привыкла. Или смирилась… Ведь даже тогда, в военное время, было более цивилизованно. Но как к такому можно привыкнуть? Я не смогу, просто не справлюсь. А значит, я любыми способами просто обязана вырваться из деревни.

Обед мы доготавливали молча, каждый думая о своём. Радовало, что хоть это мне знакома и не придётся учить новые продукты.

Когда жаркое подоспело, травница достала чугунную кастрюлю из печи и поставила на деревянную подставку посреди стола.

Я же нарезала хлеб.

— Баба Веся! Баба Веся! — донеслось с улицы.

А следом раздался стук в дверь и на пороге появился чумазый подросток лет тринадцати.

— Что тебе, Фонька? — усмехнулась мама, расставляя чашки для еды.

— Так дядька Владимир послал. Сказал, чтобы пришла, да поглядела, какую часть взять.

— Тьфу, забыла совсем, — всплеснула руками женщина. — Как быть то. Так, Арника, бери Янку и идём, знакомиться со старостой. Нечего мужика по нескольку раз отвлекать.

— Так что сказать-то? — мальчишка спрашивал у травницы, но смотрел на меня. С любопытством.

— Иду я, иду, — буркнула женщина.

— Баб Весь, а вам дров наколоть не надо? — тихо спросил подросток.

— Что? Опять? — травница покачала головой и развернулась в сторону сундука. — Грядку мне прополешь за это. А матери скажи, чтобы пришла всё-таки. Не понимает, что ли, что совсем сиротой тебя оставит?

Мальчишка хотел что-то ответить, но посмотрел на меня и опустил голову.

Травница достала флакон с тёмной жидкостью и передала мальчишке.

— Как принимать — знает. И вот ещё, сама я к вам приду. Точно не скажу когда, но приду. Может и получится мать твою вразумить.

— Спасибо, — кивнул пацан и собирался убежать, но травница остановила.

— Фонька, лекарство отдашь и сюда, лук полоть. Да дождись, пока я не вернусь, понял?

— Хорошо, баб Веся, — послушно кивнул мальчишка и, дождавшись, пока травница кивнёт, усвистел на улицу.

— А кто это? — я махнула рукой в сторону улицы.

— Фонька-то? Сын Василы. Вот, кстати, пример тебе, как в деревнях не принимают женщин, нагулявших ребёнка. Васила замуж собиралась, да жених решил на фронт уйти. Как раз стычка с Каримом была, соседнее королевство. Там и погиб, а Василародила Фролку.

— Так получается все знали, что они в храм собираются? — опешила я. — Но тогда…

— А вот так, — оборвала меня женщина. — Ты думала, я тебе просто так говорю, что жизнь нелегкой будет? Родила вне брака — падшая. Вот Васила и живёт, точнее, выживает. Мальчонку никто особо не трогает, привыкли уже. А ей проступок так и не простили, до сих пор в деревню не пускают.

— А как же она живёт? — мне было искренне жалко женщину, у которой судьба и так не радостная, а тут ещё и селяне.

— Ну как? Коз разводит, огород имеет. А если что надо, то Фоньку отправляет. Да толькоо захворала Васила, уже месяца три Фонька бегает, обезболивающее берёт. Мне не жалко, хоть и заставляю отрабатывать. Всё же, я тоже время и силы затрачиваю, чтобы травы собрать. Ладно, это всё потом. Идём, познакомлю вас со старостой. Авось приглянешься ему.

Я настороженно посмотрела на травницу. Женщина усмехнулась и покачала головой:

— Думаешь, сватать тебя буду? Нет, не буду. Если понравишься Владимиру, то не позволит тебя шпынять. От слухов и косых взглядов не убережёт, а вот от козней защитит. Бери Янку и идём.

Я позвала дочь и двинулась за травницей, крутя головой по сторонам.

Утром мы вышли с заднего двора, так что увидеть саму деревню не вышло, только краешек. Всё же, она разительно отличалась от той, что я видела в детстве, приезжая к бабуле.

Аккуратные домики стояли посреди ухоженных участков. Пусть и из тёмного, будто гнилого дерева, но ровненькие, а не косые, как мне показалось вчера. А главное, на каждом участке росли цветы, стояли скамеечки. Не было ни одного дома с нерадивыми хозяевами: поросшие травой и с покосившимся забором. Даже обычная дорога, посыпанная песком, ровненькая и аккуратная.

— Красиво здесь, — тихо сказала я, разглядывая местность.

— Да, — кивнула мама. — Благодаря старосте. Прошлый был ворюгой и пьяницей. А Владимир хорошо смотрит за деревней, не позволяет запустить дома.

— А почему они такие тёмные, словно пожар пережили или гниют, — мне хотелось подойти и поковырять дерево пальцем.

— Валежный дуб. Это такая разновидность дуба. Вода нипочём, не гниют. Жаль, горят. Но тут уж ничего не поделаешь. Мы пришли.

Я глянула чуть в сторону и удивлённо распахнула глаза, увидев животное за забором.

— Кто это? — Янка ткнула пальцев в это чудо, которое почему-то хрюкало.

— Хряк обычный, — хохотнула травница. — Порода такая, Мангалица*. Очень удобно. И мясо есть, очень вкусное и жирное, и шерсть на одеяла да подушки.

Я покачала головой и приблизилась к забору. Такое чудо я не встречала ни разу. Хотя слышала, что не то в Венгрии, не то в Англии такие водились. Правда, очень давно и вроде как вымерли.

— Бабушка Веся, здравствуй, — послышался густой баритон.

Я подняла голову и встретилась взглядом с высоким, поджарым мужчиной. Невозможно сказать, сколько ему лет, поскольку чёрная, густая борода закрывала половину лица.

— Мама, это какой-то неправильный дед мороз, — пробормотала Янка, отодвигаясь за мою спину.

— У нас гости? — взгляд пронзительных, синих глаз остановился на мне.

Я перевела растерянный взгляд на травницу.

— А, Владимир, здравствуй, — мама улыбнулась мужчине. — Вот, дочка с внучкой приехали, помогать будут. Сам понимаешь, стара я уже, пора знания передавать.

— Смену себе обучаешь, значит, — мужчина усмехнулся. — Идём, там свинью режут.

— В смысле? Прямо сейчас? — пискнула я и ошарашенно посмотрела на дочь.

— А когда? Завтра что ли? — не понял староста. — Сейчас быстро и поделим. Я матушку твою всегда первой за мясом зову, единственная травница в деревне всегда ужинать досыта должна.

— Мама, подожди, — остановился я травницу. — А как же Яна?

— А что не так? — нахмурилась женщина.

— Там свинью резать будут, а Янка маленькая, — прошипела я так, чтобы Владимир не услышал.

— И что, что маленькая? — буркнула травница. — Ничего, свыкнется. Идём, и не спорь!

Я покорно кивнула и поспешила за женщиной. Шаг, ещё шаг.

А потом раздался визг. На столько громкий, что казалось я оглохну. Яна вцепилась в мою руку мёртвой хваткой, пискнув. Плюнув на всё, я остановилась и присела перед дочерью:

— Милая, ты не хочешь пока поиграть здесь? Мы с бабулей скоро вернёмся.

— Ты пойдёшь туда? — голубые глаза расширились от ужаса. — Мамочка, я боюсь!

— Тебе нечего бояться, — поспешила успокоить я дочь. — Помнишь, мы с тобой разговаривали про охоту?

— Да, папа охотился на зверей, чтобы принести домой мясо, — послушно повторила Яна мои слова.

Мне не нравилась такое объяснение, потому как дичь Ярослав домой не носил. В отличие от бедной хрюшки с мохнатыми ушами, жертвы мужа убивались ради развлечения.

Я не была наивной, да и далека от Гринпис, но увлечение мужа не поддерживала. То, что сейчас происходило во дворе старосты было… нормальным.

— Свинку убили, чтобы нам было что кушать, — подбирая слова, заговорила я. — Но я бы не хотела, чтобы ты это видела.

— Хорошо, — кивнула Яна. — Я не пойду туда, подожду здесь.

— Отлично, — я улыбнулась и погладила дочь по голове. Ободряюще кивнув, я побежала догонять травницу, которая уже скрылась за забором.

Как оказалось, мои страхи были ложные. Никто не собирался вести нас на задний двор и показывать раздел туши во всей красе. Владимир проводил нас в дом и налил в кружки чай.

— Ну что, рассказывайте, — мужчина окинул нас внимательным взглядом. — На долго ли дочь приехала? Не против ли муж?

— Нет мужа, Владимир, — не лукавя, прямо отозвалась мама. — Нет и не было. Я хотела сегодня идти к тебе, да запамятовала, что сегодня скот режут.

— Привела ты мне проблему, баб Веся, — староста поджал губы и нахмурился.

— Владимир, я тебя знаю, — тихо заговорила травница. — Ты толпу угомонишь, а я подсоблю.

— Василе моя помощь не помогла, — хмыкнул староста. — Но твоя дочь другая. Я надеюсь.

— Я обучу Арнику, — поджала губы мама. — Будет мне сначала помощницей, а затем и сменит. Единственную травницу тронуть не посмеют, сам знаешь.

— Но и помощи от неё долго принимать не будут, — парировал Владимир. — Отправила бы ты её в город. Внучку у себя оставь пока, а дочку отошли. Сама же знаешь.

— Знаю, но отсылать не буду, — заупрямилась мама, и я понимала причину.

— А ты чего молчишь? — староста окинул меня хмурым взглядом. — Понимаешь, что жизнь сахаром не будет?

— Понимаю, — едва шепнула, опуская голову.

Было стыдно, словно я и есть та самая падшая женщина. И ведь не расскажешь никому, что брак у меня был, да не сложился. И что Яночка зачата была уже в браке.

Повисла гнетущая тишина. Мы с травницей ждали ответа. Владимир — единственный, кто в праве выгнать меня из деревни. Как бы странно это не звучало, но староста был здесь всем… Он собирал налоги, он отчитывался перед знатью, он был судьёй и исполнителем наказания.

— Пусть Арника остаётся, — заговорил наконец мужчина, а мы с мамой облегчённо выдохнули. — Я поговорю с народом, не позволю преступить закон. Но и повода давать не надо. Веди себя тихо и благочестиво.

— Хорошо, — послушно кивнула я.

Я и не собиралась ругаться с местными женщинами и устраивать войну. Более того, я вообще не хотела с ними общаться, но жизнь вносит свои коррективы. Вот и в этот раз всё пошло совсем не по плану.

Мы допили чай в спокойной, я бы даже сказала, дружественной обстановке. Владимир разговаривал с травницей о травах и отварах. Я же молча слушала. Как выяснилось, бабушка Веся была не только травницей, а точнее знахаркой. Она ещё и ветеринаром слыла неплохим. Отчего её ценность для деревни возрастала просто до немыслимых высот.

Мы уже собирались выходить из дома, как послышался крик. Кричал ребёнок, мальчишка. Громко, с надрывом.

Мы бросились на улицу. У самого входа в меня влетела Янка, она с разбега обняла меня за ноги и уткнулась в живот, громко рыдая.

— Милая, что? Что произошло? — испуганно запричитала я, осматривая ребёнка со всех сторон на предмет ран или царапин.

— Мам, я не хотела! Не хотела! Он сам первый начал!

Я присела перед дочерью и крепко обняла. Яна не конфликтный ребёнок, это я заметила ещё на Земле. Из-за частых скандалов родителей перед глазами, Яна вообще боялась громких криков и агрессии.

А чтобы дочь кого-то обидела? Да она же даже защищаться не умеет!

— Что здесь произошло? — рявкнул Владимир, переведя взгляд с орущего мальчика на Яну. — Ну?

— Он обзывался и толкался, — практически прошептала Яна, прижимаясь ко мне и со страхом глядя на огромного мужчину.

— Влас? А ты что скажешь? — суровый взгляд метнулся в сторону мальчика. — Ты уже взрослый, чтобы рыдать из-за разбитого носа.

— Я не обзывался! Я сказал правду! Мама говорила, что она выродок, а мамка потаскуха!

Я задохнулась от обиды и шока. Они меня ведь и не знают! И чёрт с ним, я потерплю, но зачем на ребёнка всё это вываливать?

— Иди, Влас, — махнул рукой Владимир. — Да не забудь отцу сказать, чтобы пять кнутов выписал.

— За что?! — возмутился мальчишка, а я побледнела. Здесь вполне нормально бить детей?

— За то, что обзываешься, — строго парировал староста. — А будешь спорить или пытаться обмануть, ещё добавлю.

— А ей? — Влас смирился с наказанием и махнул в сторону Янки. — Она мне кулаком ударила, в нос!

Яна вздрогнула и прижалась ко мне ещё сильнее, а я со страхом посмотрела на Владимира. Тоже розги? Но я не буду лупить дочь! Это дико!

— Яна честь свою защищала, — Сурово рыкнул староста. — К тому же, младше тебя. Разве учил тебя отец маленьких обижать?

— Нет, — Влас опустил голову, признавая ошибку.

Когда мальчишка ушёл, Владимир повернулся к нам и покачал головой.

— Привыкайте. Научитесь не обращать внимания, сможете жить почти как все. А ежели не выдержите, то станете как, — староста глубоко вздохнул и махнул рукой, не желая продолжать.

— Идём, Арника, — проворчала травница и повернулась к Владимиру. — Не пойду я выбирать, пусть кто-нибудь принесёт окорок, да кусочек сала. А мы потом рассчитаемся.

До дома мы дошли намного быстрее. Я уже не с таким восторгом рассматривала окрестности, думая лишь о том, как привыкнуть к такой жизни.

Фонька нас ждал у калитки. Чумазый, испачканный землёй, но с улыбкой.

— Всё сделал? — сурово спросила травница, внимательно глядя на ребёнка.

— Да, баб Веся, — кивнул подросток. — Лук без единой травинки!

— Идём тогда, пообедаешь с нами, — смилостивилась женщина и пошла в дом.

— Мама, — Яна дёрнула меня за руку, привлекая внимание, как только мы остались одни. — Я домой хочу.

— Теперь здесь наш дом, милая, — с улыбкой тихо сказала я.

Не рассказывать же ребёнку, что лучше бы мы остались. Возможно, со временем, Ярославу надоело бы за нами гоняться. Или и правда можно было бы уехать в другой город.

Эх, Валенсия. Вроде и доброе дело сделала, а вроде и сильнее угрозу навлекла.

— Руки мойте, да за стол, — травница была задумчива и неразговорчива. Вроде как праздничный обед превратился в обычный приём пищи. Фонька кидал любопытные взгляды на Янку и даже предпринимал попатки поиграть. Но Яна, напуганная ситуацией возле дома старосты, отвечать на игры не желала. Дочка быстро поела и убежала в комнату.

Вздохнув, Фонька тоже не стал задерживаться, опустошил тарелку и выбежал из дома, коротко поблагодарив.

— Помой посуду, я со стола уберу, — женщина встала со скамьи и принялась убирать остатки еды.

— Как часто бьют детей? — решилась я наконец, собрав тарелки в тазик.

— Как они того заслуживают, — пожав плечами, спокойно ответила мама. — Если не принимать меры.

— Меры? — я нахмурилась. — Какие?

— Воспитательные, Аринка. Если детей с малого возраста не воспитывать, тогда приходится и розги в руки брать. В деревнях дети сами себе предоставлены, некогда родителям смотреть за ними. Пока боятся прутом по заднице получить, вроде как не сильно шалят. А если знают, что ничего им не будет, то и до убийства дело может дойти. Хватит болтать, я жду.

Я быстро ополоснула тарелки в тазике, потёрла тряпкой и окунула в другой тазик, с чистой водой. Далее полагалось протереть посуду чистой, сухой тряпкой и поставить на место. А воду вылить на огород.

Отсутствие химии, типа жидкости для мытья посуды, позволяет так сделать.

Ополоснув оба таза, чтобы не осталось жирных следов, я повесила их на стену, на специальные гвоздики, и села на скамью, напротив мамы.

— У меня есть несколько листков, — травница вынула из сундука серые листы бумаги и маленький бутылёк с чёрной жидкостью. — Один тебе, для алфавита. А остальные Янке, ей больше надо. Я сейчас напишу алфавит, а ты заучи. Потренироваться можно и на улице, на песке палочкой рисовать будешь. Но выучить придётся быстро. Хорошо ещё, что разговорный учить не надо. Садись и смотри.

Я подсела ближе и стала внимательно следить за травницей и тем, что она выводила тонким пером на серой бумаге, очень низкого качества.

— Мне знакома эта письменность, — задумчиво произнесла я, разглядывая округлы буквы. — Очень похож на грузинский.

— Наверное, — травница пожала плечами. Напротив символов этого мира, мама ставила буквы русского алфавита.

— Ты не забыла? — удивилась я. — Прошло ведь много лет, тем более без практики.

— Почему же без практики? — хохотнула женщина. — У меня есть травник. который я пишу только на русском языке. Чтобы даже если и своруют, то ничего не поняли.

— А как же конспирация? — нахмурилась я. — Как же тайна?

— А что тайна? — фыркнула мама. — Я всегда могу сказать, что это язык учёного, который учил меня. Собственно, так и есть. Вообще, свои записи учёные стараются шифровать, во избежание кражи. Придумывают письмена, выучивают и тайные знания описывают на нём. Так что, никого этим не удивишь. Готово.

Я чуть подождала, пока чернила засохнут и, взяв листок, пошла в комнату. Буду сразу учить, вместе с Янкой.