Второстепенный

— Что прикажете говорить родителям? — последовал строгий вопрос, как только лязгнула дверь камеры. — Есть идеи?

Взрослая на вид девушка в цветочном платье стояла посреди заплесневелого помещения, уперев руки в бока. Ее непроницаемое лицо всегда пугало близнецов: только по этому выражению они понимали, что натворили дел. В этот раз Латис была еще непроницаемее обычного, а значит, стоило ждать настоящей бури.

— Он первый начал! — заносчиво выпалил Бадис, скрывая мандраж за излишней бравадой.

— А он дразнился вчера! — парировал совершенно такой же Гадис.

— Какая разница, кто первый? — их сестра говорила нарочито громко, зная, какой эффект это оказывает на шалопаев. — Вы бы лучше думали, за какие шиши нам выбраться отсюда.

Латис хорошо удавалось маскировать свое бешенство, хотя стоило это больших усилий.

Проказники-близнецы почти с самого рождения доставляли ей сплошные неприятности: то подерутся до синяков (а родители тут же состроят недовольные физиономии и говорят: «Как ты недоглядела?»), то порежут новое платье, то Гадис напортачит с магией и превратит очередного ухажера в ручную мартышку.

О, сколько молодых перспективных пейтеромцев пали жертвами волшебника-недоучки! Теперь к Латис боится подойти даже самый искусный чародей, принявший Гадиса в ряды гильдии, чтобы завоевать сердце юной продавщицы. До сих пор девушка иногда плачет в подушку по ночам, вспоминая, как могущественный волшебник, председатель Ложи Мудрецов и заместитель Повелителя Стихий, отказал ей в самой вежливой форме, ссылаясь на то, что даже слабая магия, будучи бесконтрольной, представляет для него угрозу. Ножки его тряслись, а губки дрожали, и сердце юной Латис кровью обливалось от желания приголубить чародея, но так бы она предала саму себя.

Сейчас же проказы пубертатных близнецов достигли пика: они угодили в тюрьму. Как их сестра оставалось внешне выдержанной, не знал никто, даже она сама.

— Далась тебе эта балалайка, — продолжала девушка отчитывать Гадиса. — Ну чем она мешала, скажи?

— Вообще-то, кифара, — вставил свои пять копеек Бадис.

— Погоди, до тебя я еще доберусь, — ответила Латис. — Тоже мне, бойцовый петух нашелся.

— А чего он по ночам играет? Я спать хочу, а не слушать его бренчание, — справедливо заметил Гадис.

— Попросил бы его по-человечески, — парировала сестра. — Ты же не звереныш, разговаривать поди умеешь.

— А я просил, — возмутился Гадис, — а он ни в какую.

— За то, что Бадис натворил, он еще получит, но ты должен быть умнее, — ответила Латис. — Тебя разве не учили, как предотвращать конфликт в зародыше?

— По бутербродной модели? — поморщился Гадис. — Это же бред какой-то.

— Ничего не бред, — надулась Латис. — Это азы в любой гильдии.

Теоретический курс хороших манер рассматривал несколько способов избежания конфликтной ситуации. Самым популярным считался названный, по мнению воспитанников соседствующих учреждений, каким-то гастрономически зависимым проходимцем.

Требовалось всего-то высказать свое недовольство в трех частях так, чтобы не задеть оппонента, накормив его, фигурально выражаясь, вкусной стряпней.

Первый этап — похвала. Как бы мерзко ни было это говорить, нужно преодолеть себя и выдавить хиленький комплимент в адрес обидчика. Так сказать, нижний оборот хлебушка.

Следом идет начинка: предельно тактичные соображения, в чем ненавистный вам человек неправ. Здесь можно было бы оторваться, но правила хорошего тона запрещали скатываться к обвинительным речам.

И третий этап — очередная лесть. Верхний оборот хлебушка, позволявший, в теории, проглотить гвозди посередине.

Латис свято верила в эту модель, но, почему-то, при всей своей непроницаемости и вкрадчивости, не могла воспитать братьев.

— Ну хорошо, — сдался Гадис и обратился к близнецу: — Ты очень красиво играешь, но вчера ты меня так сильно подставил, что я был вынужден применить санкции к твоему прекрасному инструменту.

— Гони кифару, — накинулся Бадис на брата.

— Видишь, не работает, — выпалил Гадис, уворачиваясь.

Семейную перепалку прервали голоса из другого конца коридора. Слов было не разобрать, но явно стоило принимать новых соседей. Не приведи господь, какие-нибудь настоящие уголовники подсядут.

Шаги раздавались все громче, и вскоре подростки смогли различить троих охранников, ведущих качка, хромоножку и девушку, даже издали впечатляющую своей красотой.

— Так и знал, что без меня ты напортачишь, — возмущался коренастый дядька в потертой парче. — Нельзя было бросать тебя на милость этого остолопа…

Хамишь, Серетун, хамишь…

— Знакомьтесь с новенькими, — неприятным тоном сказал остроклювый стражник и удалился, прихватив с собой сослуживцев.

Две троицы глядели друг на друга, будучи в полнейшем недоумении. Латис и Астролябия скромно молчали, пока взрослые мужики оценивающе рассматривали едва оперившихся близнецов, с первых минут знакомства обозначая, кто тут авторитет. Когда приземистый дядька заметил на Гадисе такие же нелепые наручники, периодически охватываемые миниатюрными разрядами молний, его испытующий взгляд сменился заинтересованным.

— Тоже волшебник? — коротко спросил коренастый мужичок.

— Ага, — стеснительно вякнул Гадис, не решаясь посмотреть на свою семейку в поисках поддержки.

— Хорошо, — заключил шепотом Серетун. — И как это сейчас поможет?

— Не знаю, — ответил мальчонка и потряс закованными руками. — Я колдовать не могу.

— Как ты понимаешь, я тоже, — серьезно сказал великий волшебник.

— За что сидите? — заинтересованно спросил Натахтал, вызвав гневный взгляд чародея. Воитель заметил, как Серетун стреляет глазами, и виновато добавил: — Надо же налаживать контакты.

— Не жилось этим олухам спокойно! — завелась, едва успокоившись, Латис. Без надобности обращаться к близнецам она сразу перестала сдерживать свой гнев. — Вступили в гильдии и поддались общей чуме. Начали издеваться друг над другом, хотя, больше всего — надо мной. Вчера Бадис решил отработать новую технику игры на балалайке и нечаянно усыпил Гадиса, пока тот сдавал экзамен.

Мальчишки переглянулись, и Бадис покраснел. Он ведь сделал это специально. Подкрался к окну и начал тихонько играть колыбельную направленного действия. Преподавателя это не затронуло, а Гадис, сладко зевнув, разлегся у магистра на плече. Недоумевающий наставник пытался найти источник звука, но юного барда уже и след простыл.

— Что, думаете, учудил мой братец в ответ? Вечером заколдовал балалайку, отправив ее прямо на один из прилавков нашей гильдии. Утром ее уже, конечно, продали. Бадис как накинулся с кулаками на Гадиса, еще и посреди улицы! Я, на свою беду, подбежала разнять их, и в таком состоянии нас застали стражники, чтоб им пусто было. Поволокли нас в камеру, надели на Гадиса кандалы, чтобы еще чего не натворил. Вот сидим теперь, кукуем в ожидании родителей. А денег у них нет, и взятку дать не выйдет.

Выговорившись, Латис уселась на грубо выдолбленную каменную скамью под стенкой.

— Ну, братцы, вы и учудили, — с милой непосредственностью подытожил Натахтал, вызвав еще один красноречивый взгляд волшебника.

— А мой-то лучше, думаешь? — теперь завелся Серетун. — Пока за мной ухаживали в лазарете, пошел кадрить красотку…

— Эй! — возмутилась Астролябия.

— Пошел кадрить среднюю такую барышню, — в момент исправился чародей, — а потом подрался с парнишкой, который увел у нее кошелек. Сам все спустил на пиво, и деньги вот этой профукал. Я к Натахталу пришел исполненный благодарности, что не оставил он меня в лесу на съедение кроликам, а дотащил к вашим медсестрам. Тут вороватое несчастье с подбитым глазом приводит стражников, и те без разбора скручивают нас троих. Денег откупиться нет, разбойник торжествует, а мы теперь гнием в какой-то дрянной каталажке.

— Ты здесь всего пять минут, — осадила волшебника Астролябия.

— Но я — здесь! — не унимался строптивый Серетун.

Барышни в порыве взаимного сочувствия покачали головами.

— Мне понятен твой гнев, — спокойно ответила Латис, наконец совладав с собой. — Но скажи лучше, как нам отсюда выбраться.

— Это ужасная ошибка, которую почти невозможно исправить, — провозгласил чародей. — Есть у нас небольшой шанс, но я не склонен утверждать, что получится.

— Ты что-то придумал? — с надеждой спросил неустрашимый воитель.

— План! — с нажимом выдавил Серетун, принявшись расхаживать по камере. — Нам нужен хороший план!

— Отличная мысль, — саркастично подметила Астролябия. — И как же мы сами не догадались.

— Я уверен, вы догадались, — чародей плавно переходил на крик. — Нам! Нужен! ПЛАН!

Он же не к персонажам обращается? Похоже на просьбу о помощи. Посмотрите-ка, своенравный маг не знает, что делать, и взывает к автору. И это вся твоя мощь, Серетун? Стоило тебя заковать кандалы, как ты сдулся и показал свое истинное лицо. Хорошо, давайте вас освободим. Все равно, без этого ты не попадешь в уже расставленные сети моего сюжета.

Будь ты хоть трижды прекрасным персонажем, я не могу позволять тебе коверкать атмосферу романа. Еще немного — и редакторы откажутся со мной работать, вынудив написать книгу заново

Если я вас вытащу, ты еще и благодарен будешь, чародейчик ты мой ненаглядный.