Избранное-2019. II Всероссийский литературный конкурс о животных «РяДом»

— 15000 тысяч рублей! — орал из телевизора Тимур Родригес.

«Интересное дело», — глядя в экран, подумал Андрей и отхлебнул кофе из кружки, — «Почему не Абдулла Санчес, или Саид Гильермо Гомес?.. А копни глубже, и окажется он банальным Васей Хрюкиным».

Андрей выключил телевизор. Тишина вкралась в кухню, но была изгнана телефонной трелью.

— Алло?..

— Андрюха, это Вадим. Не разбудил?

— Нет. А ты что в такую рань?

— Да, понимаешь, Фома умер.

— Когда?!

— Вчера утром. Слушай, я тут недалеко. Зайду?

— Заходи.

Андрей положил трубку. Что же это такое? Три недели до нового года, а вчера умер Фома; сколько они не виделись? Почти двенадцать лет. Двенадцать лет он не встречал Фому, живя в трёх остановках от его дома. Парадокс? Синдром города? Нет, всё много проще. Тот давнишний весёлый Фома остался там, далеко в девяностых. Тогда он был полон идей, и главное, мечтал возродить группу, которую когда-то собрал на пару с Андреем. Говорил, что готовит музыкальный материал, требовал текстов, чтобы основательно засесть за гитару. Но всё это были мечты на половину дня, получасовые всплески активности. А к вечеру он едва ворочал языком от избытка алкоголя и терзал струны, извлекая чудовищные наборы скрежета и визга. Или начинал нести чушь о гениальности и, пересчитывая деньги, просил сбегать за портвейном. Его пугали автомобили, он боялся улицы. Он стал жалок, неприятен и зол на весь свет. Алкоголики любят жаловаться на мир, виня в горестях всех, кроме самих себя.

Отчего они пьют? Оттого, что жизнь такая. А отчего жизнь такая? Оттого, что пьют. И уж, конечно, надо бы бросить, выбраться из ямы, начать всё заново. Да-да, обязательно. Но завтра. А сегодня нужно поправиться. И завтра с утра чуть-чуть и, свято слово, завязка. Так думает и верит в это каждый алкоголик.

Завтра — это мантра, и она талдычится каждое утро перед тем, как опрокинуть в себя первый стакан. И каждый раз следуют уверения и себя, и окружающих в том, что всё в руках. Он силён, как лев, он хозяин своему слову. Дело-то — пустяк, всё поправимо. И так он мечтает до тех пор, пока не сыграет в ящик, не успев удивиться, как же это так случилось. А потом начинаются разговоры: где же были друзья, почему не спасли, не уберегли, не остановили? А друзья были. Просто все забывают о том, что невозможно спасти того, кто спасаться не хочет…

— Вот, — Вадим вошёл в дом, принеся с собой облако морозного воздуха, и протянул бутылку коньяка, — помянем.

Они сели на кухне. Выпили. Вадим закурил.

— Такие дела, — вздохнул он.

— Какие такие? Вполне ожидаемые дела, — ответил Андрей. — Согласись, ты тоже мало верил в чудо.

— Это правда, — Вадим кивнул, — я давно был готов именно к такому повороту. Это было ясно ещё полгода назад. Он него только очки оставались, это был уже не человек.

— Да, — согласился Андрей, — но ведь мы могли ему помочь.

— А разве не помогали?

— Чем? Тем, что отвернулись от него? И я в первую очередь. Конечно, дружить там было уже не с кем. Но разве это может служить оправданием?

— Собираешься заниматься самобичеванием? — Вадим налил ещё вина, — Брось. Сам себе-то признайся, последнее время тебе было наплевать на то, как и чем он жил. Впрочем, и мне. Да и всем, кто его знал. В результате он остался один. Тебе-то не нужно объяснять, что такое одиночество. Что ему оставалось?

— Спиться? — Андрей отмахнулся. — Не говори ерунды.

— Почему? Всё так и есть, — сказал Вадим, — К тому же, ты помнишь, он всегда был не от мира сего. Вечно скрёб свои блюзы, как помешанный. И играть толком не умел. Давай, помянем.

Они выпили.

— На похороны пойдёшь? — спросил Вадим.

— Нет. Я съезжу к нему потом. Один. Или с тобой.

— Эх, — вздохнул Вадим, — бабёнку ему нужно было завести. Впрочем, он от них шарахался, как чёрт от ладана. А может, правильно делал, что шарахался? Женщина, это чёрные дыры в прямом и переносном смысле. Извини за грубый каламбур. Но ведь тоже, как шагнул за границу событий, сиречь по ту сторону чёрной дыры, считай — пропал. Разложишься на атомы. А соберешься ли потом, не известно. Их манящие одежды и есть горизонт событий.

— Ты противник физической близости?

— Нет, что ты. Близость это… Слова не подберу. В общем, ничего более привлекательного ни биология, ни физиология не придумали. Однако: лишь вечер настаёт, пылаю я сильней, чем светлячок. Но пламени тебе, наверное, не видно, и от того ты равнодушна.* Что ж, выпили, помянули. Пойду я, — вздохнул Вадим. — Тебе когда на работу?

— Завтра с утра.

Вадим покачал головой и ушёл. Андрей закурил.

«Фома, Фома… Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их». **

Как глупо всё: и жизнь невпопад, и смерть на полдороге…

Стоит зима — и вдруг, совсем нежданно, —

Между деревьями увидел я цветы, —

Так показалось мне,

А это хлопья снега,

Сверкая белизной, летели с высоты.***

Жизнь продолжается, спешит вперёд, стуча шестерёнками; даже когда нам кажется, что всё кругом замерло, жизнь упорно продолжает крутить колёса, перемалывая секунды в муку, выпекает из неё хлебы, сушит сухари, чтобы затем хранить в мешке под названием «память». Но сохраняются лишь самые крепкие их сухарей, которым не суждено покрыться плесенью. Их удел — служить пищей, удел других — пыль и труха.

Можно долго глядеть на звёзды, мечтая о том, что где-то там вращаются другие солнца, а вокруг них, словно йо-йо, кружатся обитаемые земли. Счастливая, почти вечная жизнь. Радость и мир.

Но так ли уж каждому хочется вечности? Или этот миф придуман только затем, чтобы хоть чем-то сгладить, успокоить, умерить страх перед собственной смертью? Смерть начало жизни. Так сказано у Гаутамы, так сказано у Христа. Разница лишь в том, что первый обещает праведнику цепь перерождений, а второй райское беззаботное блаженство: бесполое и бессмысленное.

Прошло полгода. Июнь победно размахивал флагами и усеивал город испепеляющими стрелами. Дома кое-как, но выдерживали осаду, неимоверными усилиями им удавалось отбиваться от жары.

Андрей был рад, что получил отпуск, и теперь был волен распорядиться им, как душа пожелает. А душа пожелала незамедлительно сбежать из города, оставив его на разграбление духоте. Впереди две недели безделья. Не проводить же столь драгоценное время в объятиях ватных одеял. На дачу! Туда, где течёт симпатичная речушка, где неподалёку от висячего моста стоит маленький домик, окружённый яблоневым садом, где поскрипывает на несмазанных петлях калитка. А возле неё, окружённый камнями пятачок, на котором удобно разводить вечерами костёр и жарить, подготовленные в лимоне и маринаде и сдобренные сухим вином шашлыки. Одна беда — скучно ехать одному. Хотя, кто сказал одному? Есть же Арбуз!..

Андрей сошёл с пригородного поезда на пыльный полустанок и спустил с поводка Арбуза. Поджарый чепрачный доберман повёл носом, отряхнулся, проверяя, действительно ли отцеплен поводок, и знакомой тропой через луг побежал к лесу. Андрей не боялся отпускать собаку. Во-первых, потому, что с поезда никто больше не сошёл. Во-вторых, Арбуз не отличался злым нравом, и если лаял, то лишь для поддержания авторитета и прочистки голосовых связок. Он был, если таковое определение применимо к собаке, принцем крови. Никогда не нападал без причины, и тем более без команды.

Арбуз был натурой миролюбивой. Его больше интересовала возня с какой-нибудь суковатой палкой и купание в реке. Да ещё помощь в поиске грибов. Если у него вдруг возникало желание этим заниматься. Но когда возникало, то грибы он находил добросовестно, оглашая каждую находку громогласным лаем, от которого замирали все прочие лесные звуки.

Считанные секунды, и Арбуз появился перед Андреем с большущей суковатой дубиной. Пёс поглядел на хозяина и помотал головой, приглашая поиграть, то есть, взять и забросить дубину куда-нибудь подальше, чтобы можно было умчаться за ней, притащить обратно и повторить забаву. Но Андрей, оценив величину обломка, развёл руками:

— Ты ещё больше не мог принести?

Пёс, не выпуская деревяшку из пасти, фыркнул, словно говоря:

«Что ты, хозяин, это же крошечный прутик. Что тебе стоит зашвырнуть его куда-нибудь?»

Арбуз положил палку на землю и, виляя обрубком хвоста, попятился. Андрей вздохнул, взял деревяшку, размахнулся и запустил её в густые заросли травы. Собака сорвалась с места и, подобно гибкому гепарду, перелетая через кочки, устремилась к заветной цели.

Андрей поправил на плече рюкзак, закурил и пошагал по тропинке. Через пятнадцать минут, миновав отрезок леса и десятка четыре дач, он вышел на пыльную просёлочную дорогу. Пройдя ещё метров двести, он оказался у калитки, ведущей в сад его участка. Здесь, в тени старых, но исправно плодоносящих яблонь, стоял синий двухэтажный домик.

Андрей отбросил щеколду и открыл калитку. Арбуз тут же попытался протащить палку на участок, но та ни за что не желала пролезать в узкую щель. Фыркнув и видя бесполезность усилий, пёс решил не связываться со Сциллой и Харибдой. Он бросил дубину у забора и, более не взглянув на неё, отправился исследовать стоявшую возле сарая будку, свою дачную резиденцию. Не выявив там ничего подозрительного, он оглянулся на хозяина, с гордым видом прошествовал на крыльцо и улёгся там, зевнув и высунув язык. Андрей открыл сарай, служивший одновременно хранилищем инвентаря и кухней, положил рюкзак, закурил и вышел на улицу.

Солнце постепенно дожигало отпущенный на сегодня лимит топлива. Из яркого лимонного гиганта оно превращалось в размазанную красно-розовую кляксу и неохотно увязало где-то за рекой, тщетно цепляясь за сосновые верхушки. Кузнечики включили громкоговорители. Роса пала на землю. Нудно запищали комары. Откуда-то с правой стороны долетел запах дыма. Очевидно, топили баню, или просто развели костёр.

Вдруг возле калитки шелохнулись кусты, и что-то бежевое мелькнуло средь листьев малины. Собака учуяла присутствие постороннего. Арбуз медленно сошёл с крыльца и повёл носом, безошибочно угадывая местонахождение чужака. Пёс глухо зарычал и посмотрел на Андрея, ожидая команды броситься вперёд и разорвать злоумышленника в клочья. Андрей приказал собаке сидеть. Пёс сел, но сразу поднялся, и зарычал ещё громче.

— Фу! Сидеть, место, — приказал Андрей.

Арбуз нехотя подчинился, но не сводил глаз с кустов. Андрей шагнул к кустам и осторожно раздвинул их. За кустами, в шаге от калитки стояла белокурая девчушка лет пяти. Она теребила в руках берёзовую ветку с листьями и глядела на Андрея полными вопросов глазами.

— Вот тебе раз, — удивился Андрей, — Ты кто ж такая?

— Здравствуйте! — громко, но вежливо поздоровалась девочка и показала рукой в сторону соседней дачи, — Я вот там живу, с мамой. А здесь вы живёте?

— Мы? — спросил Андрей, однако сразу догадался, что «мы» это он и собака, — Да, здесь мы живём. Ты пришла познакомиться?

— Угу, — кивнула девочка.

— А мама тебе разрешит?

— Я не знаю, — вздохнула гостья, не сводя глаз с собаки, — Я же не спрашивалась ещё.

— Так ты бы сходила, спросила, — посоветовал Андрей, — а то попадёт тебе за то, что без спроса ходишь.

— Я тогда пойду, спрошу, — сказала девочка, — и приду. Можно?

— Приходи, — кивнул Андрей.

— А она не кусается? — девочка кивнула в сторону Арбуза.

— Это он, — ответил Андрей, — и он не кусается. Он маленьких не обижает.

— Да? — обрадовалась девочка, — Ну, я пойду… Я скоро!

Она развернулась и побежала домой на соседнюю, выкрашенную в жёлтый и зелёный цвета дачу.

«Чья же эта?» — подумал Андрей, глядя девчушке вслед, — «В прошлом году её здесь не было. Наверное, чья-нибудь внучка. Впрочем, ни у кого поблизости девочек нет, одни мальчишки. В гости, что ли к кому-нибудь приехала?»

Андрей похлопал Арбуза по холке и велел идти в будку. Пёс отряхнулся и не спеша отправился к себе. Вдоволь полаять и вцепиться в злоумышленника не пришлось. Но это к лучшему: слишком жарко, чтобы ввязываться в драку. Ложная тревога, всего-то какой-то человеческий щенок. Одно любопытство у них, и не меньшее, чем у собак. А то и больше. Собака что, обнюхает да и пойдёт себе дальше. А эта малышня, им всё нужно потрогать, потискать за уши…

Андрей закурил. Он остался стоять у калитки, решив дождаться новую знакомую здесь. Разбирало любопытство: кто такие эти соседи. Да и не соседи. Зачем лгать себе? Андрею хотелось посмотреть на маму девочки. Именно эта мысль застряла в голове. И хотя он понимал, что не хорошо так думать, но ничего не мог с собой поделать.

Прошло около десяти минут. Андрей подумал, что девочке отказали в разрешении, и она посажена под домашний арест. Но услыхал её звонкий смех, и на дороге показалась его новая знакомая с пакетом в руке.

— Мам, — протянула девочка, — иди быстрее! Тут же собака!..

Соседняя калитка отворилась, к девочке подошла мама. Она взяла дочь за руку и направилась в дому Андрея. Расстояние было невелико, и Андрей прекрасно рассмотрел девушку. Длинноволосая, в простеньком летнем платье она вышагивала по траве босыми ногами и выслушивала дочкину болтовню о том, что нужно идти как можно скорее. Мать тихо отвечала дочери, что воспитанной девочке вовсе не стоит столь бурно выражать эмоции перед незнакомыми людьми, и что хорошие девочки так себя не ведут, и уж тем более не напрашиваются бесцеремонно в гости. Но девочка пропускала наставления мимо ушей и упорно тащила мать вперёд. Наконец они подошли к калитке.

— Мама разрешила, — по-свойски обратилась девочка к Андрею, — Можно теперь познакомиться с вашей собакой?

— Можно, — кивнул Андрей и отворил калитку.

— Нет, нельзя, — сказала девушка, — сначала ты должна поблагодарить, представиться, а потом уже идти.

— Да? — девочка посмотрела на мать, потом на Андрея и сказала: — Спасибо. Меня зовут Оля. Можно мне посмотреть собаку?

— Да, — сдерживая смех, ответил Андрей и позвал пса: — Арбуз, ко мне!

— Арбуз? — удивилась Оля, — А разве у собак такое имя бывает?

— У собак бывает, — ответил Андрей и взял подбежавшую собаку за ошейник, — Познакомься, Арбуз, это Оля.

Пёс посмотрел на хозяина, потянулся мордой к девочке и коснулся её щеки мокрым носом. От неожиданности Оля отшатнулась назад, но сейчас рассмеялась и протянула собаке руки.

— Это он меня поцеловал, да? Правда, мама?.. Видишь, он совсем не злой.

Девочка положила принесённый с собой пакет на землю и принялась гладить собаку по широкой чёрной спине. Пёс вздохнул, но стоически перенёс столь бесцеремонное отношение к себе, да ещё со стороны какой-то козявки. Но если хозяин позволяет так поступать; то, с какой стати огрызаться?..

— Она задушит вашу собаку, — улыбнулась девушка.

— Если только добротой, — ответил Андрей, — и она же не сильно. Пусть погладит.

— Что ж, — вздохнула девушка, — раз так, давайте знакомиться. Как вас зовут?

— Андрей.

— А я Ильма. А вашу собаку и вправду зовут Арбуз?

— Да, — кивнул Андрей, — Понимаете, положено называть собак по алфавиту. Чтобы не было путаницы. Родитель его был Ясон. А он, соответственно, на «а», Арбуз.

— Мне нравится, — засмеялась Ильма.

— А вы давно тут живёте? — спросил Андрей. — Раньше я вас не видел.

— И не могли видеть, — ответила Ильма, — мы в первый раз приехали. Родители дачу эту купили. А вы?

— Давно. Этот дом ещё дед мой выстроил.

— Ясно, — кивнула Ильма, — А мы на речку собрались. Не хотите пойти искупаться? День был жаркий, да ещё эти грядки… Нужно ополоснуться перед сном.

— С удовольствием, — кивнул Андрей и ушёл в дом переодеться.

Из окна сквозь занавеску он видел, что Ильма погладила Арбуза и о чём-то говорила с дочерью. Та послушно кивала головой, не забывая при этом тискать собаку. И в том не было бы ничего удивительного, если бы не одно «но». Арбуз терпеливо сносил столь прилипчивое присутствие, и что самое удивительное, ни разу не зарычал. Он словно впал в джану. Арбуз был независимым псом. Никому, кроме хозяина и его двух-трёх друзей он не позволял хлопать себя по спине и теребить за уши. Но сегодня его точно подменили. Он даже был не против, чтобы девочка обнимала его за шею.

— Видишь, мама, какой он хороший? Правда, мы с ним подружились? Правда?

— Правда, — ответила Ильма.

— И они пойдут с нами на речку?

— Да.

— И Арбуз будет купаться?..

Пёс, услыхав слово «купаться», громко гавкнул.

— Говорит, будет, — засмеялась Оля и захлопала в ладоши.

Андрей вышел из дома и взял собаку на поводок. Идти до реки было недолго, всего каких-нибудь триста метров. А потом оставалось перейти висячий мост, повернуть налево и спуститься к маленькому пляжу. Река в этом месте была широкая, а глубина на середине доходила до трёх метров. И всё благодаря стоявшей здесь когда-то мельнице, запруда и определяла глубину.

Почуяв воду, Арбуз завилял обрубком хвоста и прилёг на поводок, заставляя Андрея идти быстрее. Подойдя к реке, Андрей отстегнул карабин. Арбуз в три скачка преодолел расстояние, отделявшее его от воды, и с грохотом влетел в неспешный поток. Брызги шумно разлетелись по сторонам. А собака, фырча и прижимая уши, поплыла к соседнему берегу. Оля заворожено смотрела на эту картину и смеялась:

— Вот это да! Мама, ты видела брызги?.. Ха-ха-ха, и я так хочу!

— Нет, — ответила Ильма, — в реке баловаться нельзя. Чтобы так бухаться, нужно уметь плавать. А ты, моя дорогая, этого ещё не умеешь.

Девочка вздохнула и принялась стягивать с себя платье. Когда она аккуратно сложила его на траве, то сняла сандалии и посмотрела на мать. Ильма подошла к реке, потрогала воду и разрешила девочке зайти в реку.

— Только не глубоко, — предупредила Ильма, — и походи вначале, привыкни. Поищи какие-нибудь камешки, а потом будешь купаться.

— Ладно, — ответила Оля, бродя по колено в воде.

Но никакие камешки девочку, конечно же, не интересовали. Да и о каких камешках могла идти речь? Даже лягушка, выпрыгнувшая из густой травы, не привлекла внимание. Девочка во все глаза смотрела на собаку. Арбуз плыл с соседнего берега. Ещё немного, и он вышел на берег. Осмотрев, всё ли спокойно, он шумно отряхнулся, обдав девочку душем брызг. Оля замахала руками и залилась смехом. А пёс, поддавшись веселью, громко залаял.

— Сейчас начнёт веселиться, — сообщил Андрей, — нужно ему какую-нибудь дубину найти.

— Дубину? — удивилась Ильма, — Зачем?

— Поиграть, — ответил Андрей, — Надо же ему что-то в воду бросать. А мячика у нас нет.

— Так нужно было сказать, мы бы свой мячик взяли, — сказала Ильма.

— И остались бы без него. Прокусит сразу. Вот палки — да. И чем увесистее, тем лучше. Пойду в лес схожу, найду что-нибудь подходящее. А вы купайтесь…

Но Андрею не пришлось никуда идти. Арбуз уже летел стрелой, сжимая в пасти сосновый сук.

— Когда же ты успел? — Андрей развёл руками.

— А он только что, — сообщила Оля и показала в сторону леса, — он вон туда бегал.

— А кто ему разрешал? — смотря на собаку, спросил Андрей.

Арбуз положил палку у ног хозяина и отошёл в сторону, виляя обрубком хвоста, словно говорил: что я, маленький, что ли? Дел-то на три копейки. Зашвырни-ка её подальше.

Андрей бросил палку на середину реки. Пёс сорвался с места и торпедой бухнулся в воду. Оля захохотала, и собралась было бежать к реке, но мать остановила её:

— Подожди чуть-чуть.

— Ладно, — вздохнула девочка и вошла в реку по щиколотку.

— Строго вы с ней, — улыбнулся Андрей.

— Иначе нельзя, — ответила Ильма, — ей только дай волю.

— Такая непослушная?

— Что вы, она очень послушная. Но всё равно нужен глаз, да глаз. Вы не согласны?

— Полностью согласен, — кивнул Андрей, — А вы сами-то купаться собираетесь?

— Собираюсь, — Ильма сняла халат и осталась в зелёном с красными узорами купальнике.

Андрей тихонько оглядел девушку, оценив её стройность.

— Вижу, что подхожу под ваши критерии, — улыбнулась Ильма.

— Нет у меня никаких критериев, — стушевался Андрей.

— А вот и лжёте, — засмеялась Ильма, — если бы не было, не стали бы вы меня рассматривать столь внимательно. Признайтесь.

— Признаюсь, — кивнул Андрей.

Он вошёл в воду и, не обращая внимания на охвативший его в первое мгновение холод, вытянул руки, оттолкнулся от дна и ушёл под воду. Вынырнув, Андрей обнаружил рядом с собой Ильму. Девушка убрала с лица налипшие волосы и поплыла к берегу.

— Думали, я буду лягушкой барахтаться? — улыбнулась она.

— Ничего такого я не думал, — ответил Андрей.

— Потому, что не успели, — засмеялась Ильма, — Ой, ваша собака плывёт!..

— Не бойтесь, — сказал Андрей, — Хватайтесь за ошейник, он вас до берега довезёт.

— Вы серьёзно?..

— Вполне, — ответил Андрей и, дождавшись, когда девушка ухватиться за ошейник, скомандовал: — Арбуз, на берег!

Пёс фыркнул и потащил Ильму на мелководье. Оля, стоя по колено в воде, восторженно наблюдала за происходящим.

— Мамочка, и мне так хочется! — закричала она, — Можно мне? Ну, пожалуйста!..

Ильма добралась до берега и вышла на песок. Арбуз отряхнулся и лёг на песок. Высунув язык, он смотрел на Андрея, ожидая, что ещё придёт хозяину в голову. Кого ещё придётся покатать? Неужели эту хохочущую мелкоту?..

— Ильма, может быть, вы и Оле разрешите покататься? — спросил Андрей.

— На собаке?!

— А вы видите здесь лодку? — улыбнулся Андрей, — Вы не бойтесь, я рядом поплыву

Ильма собралась что-то ответить, но девочка перебила её.

— Мама, пожалуйста! Мне так хочется покататься на Арбузике. Ты-то ведь покаталась…

Этот довод привёл Ильму в замешательство, она не нашла чем возразить и разрешила. Андрей позвал собаку, зашёл с ней в воду и позвал девочку.

— Смотри, — сказал он, — когда Арбуз поплывёт, ты просто держись за ошейник. И ногами не бултыхай, а то ему тяжело будет плыть. Поняла?

— Ага, — кивнула Оля.

— Вперёд, — скомандовал Андрей.

Арбуз, чувствуя, что плыть придётся с человеческим существом на борту, осторожно пустился вплавь. Девочка крепко держалась за ошейник и скользила в воде рядом с собакой. Андрей плыл за ними, готовый в любой момент подхватить Олю. Но опасения были напрасны. Арбуз добросовестно отбуксировал девочку на противоположный берег. Почуяв под ногами песок, Оля вышла на сушу. Улыбаясь от восторга, она помахала матери рукой.

— Не испугалась? — спросил Андрей.

— Ни капельки, — ответила Оля, — А назад тоже на нём?

— Конечно, — кивнул Андрей, — Поплыли?

Они вернулись. Оля бросилась к матери.

— Ты видела?.. Видела?

— Молодцы, — улыбалась Ильма, — А ты сказала Арбузу спасибо?

— Забыла, — девочка всплеснула руками, — сейчас скажу.

Она повертела головой, нашла лежащего в траве Арбуза и пошла к нему с твёрдым намерением высказать признательность.

— Ну, вот сказала Ильма, — теперь она ни за какие коврижки не отстанет от собаки.

— Разве плохо, когда дети любят животных? — спросил Андрей. — Посмотрите, как они ладят друг с другом, не разлей вода.

— Вы думаете?

— Конечно. Кто понимает животных лучше, чем дети? Ведь они говорят на одном языке. Не замечали? По сути, сейчас они стоят примерно на одной возрастной ступени.

— Да, я что-то читала об этом. А вы… нет, давай, на «ты». Не люблю выкать, сразу представляю себя старушкой. Ты чем занимаешься?

— Переводами с английского, — ответил Андрей, — в основном техническими.

— А я врач-садист, — сказала Ильма.

— То есть?

— Стоматолог.

— Действительно, — кивнул Андрей, — есть в этой профессии нечто зловещее. А в свободное время?

— Оля всё моё свободное время.

— Да?..

— Вижу, тебя развеселил мой ответ. Да, ты сделал правильный вывод, мужа у меня нет. Хотя это ничего не значит.

— Я понимаю, — улыбнулся Андрей, — Но чайку-то попить, я могу тебя позвать? Тебя и Олю.

— Можешь, — кивнула Ильма.

— Тогда нам с Арбузом пора.

— Почему так скоро?

— Понимаешь, забыл газовый баллон привезти. Но у меня есть самовар. А он, как ты понимаешь, за десять минут не закипает…

— Но он и за полчаса не закипит, — возразила Ильма, — а Оле скоро спать.

— Так пусть себе спит у меня, я отлично её устрою. А почаёвничаем, отнесу к тебе.

— Ты это вот так сразу решил?.. Что ж, согласна. Мне даже интересно всё это.

— Что всё?

— Да так, — улыбнулась Ильма, — ничего.

Вернувшись с речки, Андрей завёл Арбуза в будку. Повертевшись, пёс улёгся и положил морду на лапы. Оля заглянула в будку, о чём-то подумала и заявила:

— А можно и мне там посидеть?

— В будке? — хором спросили Ильма с Андреем.

— Да, — кивнула девочка, — я чуть-чуть. Можно?..

— Оля, — вздохнула Ильма, — как же будешь там сидеть?

— Возле двери, — ответила та, — домик-то большой.

Андрей тихо засмеялся. Он не стал ничего говорить, предоставив эту возможность Ильме; к тому же ему было интересно, чем всё закончится. Но закончилось не упрёками и выговорами. К удивлению Андрея Ильма согласилась.

— Но на чём ты собираешься сидеть? — спросила она.

— Это не проблема, — Андрей вынес из сарая маленькую скамеечку и поставил её рядом с будкой, — вот.

Ильма развела руками. А довольная Оля уже взгромоздилась на скамейку.

— Я буду ему рассказывать сказку, — сказала девочка, — ту, которую ты мне читала. Помнишь, мама?

— Помню, — вздохнула Ильма, — рассказывай.

— О чём сказка? — поинтересовался Андрей.

— О Снежной королеве, — ответила Ильма.

— Хорошая сказка, — кивнул Андрей, — Арбуз такой ещё не слышал. И очень познавательная.

— Особенно для собак, — добавила Ильма.

Но Оля уже не обращала внимания на слова. Она гладила Арбуза по холке и старательно выговаривала:

— Жил-был на свете мальчик Кай; и девочка жила, по имени Герда…

Андрей шепнул Ильме:

— Поможешь мне самовар из дома притащить?

— С удовольствием, — ответила та.

Дым валил из трубы, создавая ощущение, будто сад превратился в украшенный зеленью паровоз, мчавшийся в неизведанную фиолетовую даль. Редкие порывы налетавшего ветерка разрывали серо-белый столб, и тогда дым брал власть в свои облачные лапы и заполнял округу, заставляя глаза слезиться. Но это лишь веселило Ильму; а Оля была просто счастлива, когда ей удавалось преодолеть густое препятствие и опустить в трубу несколько щепок или шишек.

Арбуз, наслушавшись сказок, сидел в стороне под яблоней, фыркал от дыма и в недоумении поглядывал на людей, удивляясь и пытаясь понять, зачем нужно было разводить этот едкий туман, и какая может быть от него польза.

Периодически, оставляя хлопоты с самоваром, Оля отбегала к Арбузу и что-то сообщала ему по секрету. Пёс стоически выслушивал детские монологи и лизал девочку в нос. Оля смеялась, утирала лицо перепачканными сажей руками и возвращалась обратно к самовару.

— Доченька, — Ильма поглядела на Олю, — посмотри, на кого ты похожа.

— Как же я могу посмотреть, — удивилась Оля, — зеркала же нет.

— А ты в самовар погляди, — подсказал Андрей.

Оля подошла к закипавшему самовару и поглядела в его блестящий металлический бок. Ничуть не смутившись перепачканного сажей носа, она засмеялась:

— Я похожа на чёртика из мультика, правда?

— А разве девочкам можно быть чёртиками? — спросила Ильма.

— Можно, — весело ответила девочка и бросила в трубу щепку.

— Но ты всё равно, пойди, пожалуйста, умойся, — попросила Ильма.

— А куда?..

— Иди вон за тот куст смороды, — сказал Андрей, — там кран. А полотенце найдёшь в сарае на гвоздике.

— Ладно, — кивнула Оля и отправилась умываться.

Самовар загудел, дым повалил из трубы столбом и сник; теперь только жар вырвался наружу, смешиваясь с прохладным воздухом и заставляя подпрыгивать и бренчать крышечку на покатом плече. Андрей принёс заварочный чайник и налил в него кипятку.

— Ну, вот, теперь можно чай пить.

— Ура! — Оля захлопала в ладоши.

— Предлагаю пить прямо здесь, — сказал Андрей. — Стол и стулья сейчас принесу. А?

— Пожалуй, — согласилась Ильма, — Первый раз буду пить чай из самовара. Только в кино видела да читала; ой, что ж это я? У меня же варенье есть! Сейчас принесу…

Втроём они сидели за столом, и пили чай с вареньем. Ветви старой яблони, покачивая листвой, шатром укрывали их, и вечернее солнце не слепило глаза прощальным ярким свечением. Самовар ещё дымил, распугивая стаи назойливых комаров. Роса падала на траву, а кузнечики, радуясь свежести, от души заливались мелодичным стрёкотом.

Оля, ухватив кружку двумя руками, шумно прихлёбывала ароматный чай, ела булку с вареньем, болтала ногами и, не умолкая, тараторила, задавая между тирадами вопросы, поражающие своей объёмностью. Ей хотелось знать, отчего у Арбуза короткий хвост; и что было бы, если бы хвост остался длинным; зачем уши подрезаны; а ещё, ест ли Арбуз арбузы.

Андрей обстоятельно давал ответы, и Оля, внимательно слушая, понимающе качала головой. А узнав, что собака есть суп, несказанно удивилась. Да и как же было не удивляться, ведь девочка принадлежала к тому типу малышей, для которых само слово «суп» уже несло с собой страдания и все мировые катастрофы.

— А я хочу ещё спросить, — сказала она, — вот зимой, когда все катаются на санках, Арбуз тоже катается?

— Доченька, — сказала Ильма, — он же собака, он не может кататься на санках.

— Кататься сам не может, — согласился Андрей, — а вот кого-нибудь катать может. У него и специальная шлейка есть. Надеваешь её, садишься, и поехал.

— Правда? — Оля недоверчиво поглядела на Андрея, — Как в кино?

— Как в кино, — кивнул Андрей, — зима придёт, он обязательно тебя покатает. У тебя санки есть?

— Есть, — ответила Оля, — даже со спинкой.

— Вот и хорошо, — сказал Андрей, — сядешь и поедешь.

— Правда-правда? Честно-честно?

— Обещаю.

— Скорей бы зима, — мечтательно произнесла девочка.

— Зима зимой, — сказала Ильма, — а тебе, подруга, спать пора. Допивай, и пойдём.

Девочка тяжело вздохнула и принялась допивать чай. Но делала она это так медленно, что Ильма, тут же, разоблачила хитрость. Оля хотела было поныть для приличия и заявить, что не такая уж она и маленькая; но поняв, что нытьё ни к чему хорошему не приведёт, сдалась. Она допила чай, слезла сл стула, сказала «спасибо» и уставилась на мать.

— Прекрасный был чай, — сказала Ильма, вытирая дочери платком губы, — Спасибо. Но нам пора укладываться.

— Да, — вздохнул Андрей, — уже поздно.

Ильма улыбнулась:

— Я поняла этот вздох. Но не нужно так тяжко, завтра мы увидимся.

— Обязательно!

— Ну, — Ильма взяла дочь за руку, — попрощайся, и пойдём.

— До свиданья, — сказала Оля, — и Арбузу скажи до свиданья. Он уже спит?

— А ты сама сходи да попрощайся, — ответил Андрей, — думаю, мама разрешит.

— Так уж и быть, сходи, — улыбнулась Ильма, — только не задерживайся.

Девочка улыбнулась и побежала к будке.

— Честное слово, — сказала Ильма, — скажи ей сейчас: оставайся, и она точно в конуре заночует. И что с ней делать?..

— Да пусть попрощается, — ответил Андрей, — ей же интересно. Ни у кого из её знакомых нет собак?

— Только коты.

— Вот. А у неё теперь есть. Зачем лишать человека радости?

— Да, — согласилась Ильма, — Лишь бы не хвасталась потом в садике. Хотя это не страшно. Как бы ей не взбрело в голову обзавестись собственным псом.

— Это очень тяжело, — ответил Андрей, — если бы я заранее знал, насколько это трудно — иметь собаку — не взял бы. А она пусть уж лучше к Арбузу приходит.

— Завтра вечером мы уже уезжаем, — сказала Ильма.

— Но это отсюда. А в городе?

— Ах, вот в чём дело, — Ильма улыбнулась, — Тебе хочется продолжить знакомство.

— Да.

— Даже не знаю, — Ильма подошла к калитке и позвала дочь.

Оля промчалась мимо Андрея, на ходу помахав ему рукой…

Сгустились сумерки, и вскоре густая ночь укрыла сады и домики. Притихли кузнечики, попряталась в свои домики светлячки. Андрей убрал со стола чашки и сел покурить на крыльцо. Странная вещь, он почти не курил целый день. Когда же такое случалось? Никогда.

Андрей улыбнулся. Славно, что он приехал сюда; славно, что повстречался с Ильмой и Олей; славно, что есть Арбуз. Если бы не собака, познакомился бы он с ними? Увиделся бы через забор, не более того. Проходили бы они мимо, здоровались, а теперь… А что теперь? Уж не думает ли он, что Ильма унесла в себе хоть какую-то горсточку тепла?

С другой стороны ничего особенного не произошло. Дочке понравилась соседская собака. Сосед не прогнал, разрешил поиграть, поплавать. И что, разве из этого можно строить какие-то догадки? Размечтался…

Андрей поглядел на звёзды. Холодные, молчаливые и далёкие, они блестели рассыпавшимися стекляшками и таили в себе одно безразличие.

Вспомнился Фома. Андрей так и не сходил к нему на могилу. И дело было не в лени, нет. Что-то удерживало его, словно камни были привязаны к ногам. Фома всё ещё оставался в памяти живым, весёлым и бесшабашным парнем, тем, которого он знал в самом начале их знакомства. Тогда Фома учился в институте, готовился стать авиаинженером. Приезжал на каникулы и, сходя с поезда, вытаскивал следом рюкзак таких невероятных размеров, что брало изумление, как удавалось провозить столь громоздкую поклажу в набитом трамвае, а потом умудриться запихать его в плацкарту. А ему удавалось, и лежали в том брезентовом монстре одни книги, на которые Фома тратил почти все свои деньги. Книги и гитара были единственными увлечениями Фомы. Пить он тогда ещё не начал, к противоположному полу относился с опаской, стеснением, а иногда с пренебрежением. Поэтому ставил заплаты на джинсы и сочинял музыку. Иногда получалось мелодично и красиво, иногда талантливо. Но всё выглядело аккуратным лишь на нотной бумаге, до тех пор, пока в руки не бралась гитара. Ощущение лёгкости мелодичного потока исчезало в один миг.

Он терзал инструмент, словно водил напильником по старой водопроводной трубе. А уж если ему приходило в голову дополнять тактильные пассы вербальными, то в этом случае звук заходящего на посадку лайнера казался ангельским пением. Однако Фому это не смущало, он продолжал творить блюзы, поражая работоспособностью.

Потом у него была группа, потом другая. Потом он запил, ушёл в себя, сел в стакан на самое дно и, наконец, умер. Что осталось после него у Андрея? Три компакт диска да с десяток фотографий.

Что было бы, если бы Андрей остался с ним в той распроклятой группе? Превратился бы в такого же парию? Носился бы с идеей, что он есть самый, что ни есть — настоящий — гений и поэт? Колотил бы по барабанам до тех пор, пока не свалился бы? А потом?..

Иллюзорная жажда славы. Лучше кусок сухаря и с ним мир, нежели дом, полный яств, но с раздором. С раздором с самим собой.

Андрей затушил окурок и вошёл в дом. Арбуз, обойдя дозором сад, прибежал следом. Андрей постелил собаке старое покрывало, а сам улёгся на скрипучий диван. Спать не хотелось. Полежав в темноте, Андрей включил свет, вытащил из тумбочки ворох старых журналов и принялся лениво их перелистывать. Все эти рассказы и новеллы были перечитаны бессчётное количество раз, однако являлись отличным снотворным…

За окнами проехал автомобиль. Арбуз буркнул и повёл ушами.

Проплыл самовар, пёс пронёсся экспрессом… Фонтан брызг. Оля, смех, беготня…

«А мы привезли санки, будем кататься!..»

Ильма. Она идёт сквозь высокую, доходящую почти до груди траву и смеётся. Река манит свежестью…

«Арбуз! Арбуз!.. Андрей!..»

Бум! Бум! Бум!

Собака рванулась к двери и заскулила. Андрей проснулся и зажёг свет. В дверь отчаянно колотили. Андрей вскочил с постели, вышел в коридор и откинул щеколду. В дверь шагнула Оля и обняла Андрея за ногу. Девочка рыдала, захлёбываясь слезами.

— Оленька, что случилось? — Андрей подхватил Олю, занёс в комнату и посадил на стул, — Ты почему здесь? Почему одна?

— Я прибежала, — ответила Оля, — а они приехали. И мама там…

— Кто приехал? Кто они?

— Я не знаю… на машине приехали, и кричат, а я боюсь, и к тебе прибежала.

— Не бойся, тут тебя никто не тронет, — Андрей оделся и погладил девочку по волосам, — Посиди здесь, а мы быстро.

Андрей взял Арбуза на поводок и вместе с собакой выбежал из дома. Несколько шагов, и они были рядом с дачей Ильмы. Рядом с забором стоял белый автомобиль.

Хотя в доме горел свет, занавески на окнах были задёрнуты, и разглядеть, что творится внутри, было невозможно. Арбуз рванул вперёд, но Андрей удержал его.

— Спокойно, — прошептал Андрей, — только не гавкай сейчас.

Но Арбуз и не собирался этого делать, он лишь утробно зарычал, и шерсть на загривке встала дыбом. Сейчас он не нуждался ни в каких командах, ему было прекрасно известно, как следует поступать в подобных ситуациях. Недаром он ходил в собачью школу. Сейчас нужно высмотреть врага, ближайшую цель. Повалить первого, кто попадётся на пути. А потом бросаться на следующего злодея. И так до тех пор, пока не будет повержен последний враг. И тогда он получит заслуженную похвалу. А что может быть ценнее похвалы хозяина? Самого лучшего в мире, за которого он готов растерзать каждого…

Андрей подошёл к двери и услышал доносившиеся из комнаты мужские голоса. Говорили двое.

Ударом ноги Андрей распахнул дверь и вошёл внутрь. Следом, ощетинившись, ворвался Арбуз и разразился ужасающим лаем, переходящим в такое злобное рычание, что казалось, все доисторические предки вселились в него и грозились выскочить из оскаленной пасти.

Ильма сидела на стуле и куталась в старенькую джинсовую куртку. Напротив девушки стоял широкоплечий парень в клетчатой рубашке. В левом углу был второй гость. При появлении Андрея он поднялся с кровати, на которой сидел, и шагнул к столу, где рядом с недопитой бутылкой ликёра лежал складной нож.

— На твоём месте я бы не стал этого делать, — глухо сказал Андрей, удерживая пса за ошейник, — Я-то могу понять твоё желание, а он — нет.

Гость посмотрел на собаку и остался стоять на месте. Широкоплечий переводил взгляд с собаки на Андрея. Пришельцам было невдомёк, откуда тут взялся этот парень, да ещё с собакой. Наконец широкоплечий здоровяк справился с замешательством.

— Ты кто? — спросил он.

— Сосед, — как можно спокойнее ответил Андрей, — А вы кто такие?

— Приезжие, — ответил широкоплечий.

— Так это ваша машина стоит на дороге со спущенными колёсами?

— Что? — парень двинулся на Андрея.

И в этот миг Арбуз вспомнил всё, чему добросовестно обучался в собачьей школе. Ещё бы, на его добрейшего хозяина наступает какое-то пьяное чудище; запах алкоголя пёс учуял ещё на подходе к дому. Стремительно несущимся поездом он сбил врага с ног и уложил его между стеной и столом. Ильма вскрикнула. Арбуз развернулся, лизнул ей коленку и, окованным железом тараном, налетел на второго парня. Рыча и лая, пёс метался от одного обидчика к другому, ожидая команды «фас» и грозясь в случае малейшего неповиновения или даже намёка на него растерзать любого, кто хотя бы не так посмотрит на обожаемого им хозяина или не девушку. Ведь это именно её детёныш в слезах и горе прибежал за помощью.

Глядя на поверженных врагов и не смотря на трагизм ситуации, Андрей не сдержался и захохотал. Вслед за ним, утирая слёзы, засмеялась Ильма. Арбуз, глядя на веселье, залился восторженным лаем. И смеялись довольно долго, пока Андрей не взял Арбуза за ошейник. Пёс гавкнул ещё раз и замолчал, напоминая о себе лишь рычанием. Ильма поднялась со стула.

— Андрей, Оля пропала!

— Всё в порядке, — ответил он, — она у меня сидит. Эти-то кто такие?

— Эти? — Ильма с презрением оглядела лежавших на полу парней, — Вот тот, что в рубахе, Серёга. Второго не знаю.

— Что ж, узнаем, — сказал Андрей и обратился к парням: — Вы кто?

— Нас просто попросили попугать, — ответил Сергей, — меня и Славика.

— Второй, значит, Славик… Кто попросил-то?

— Стёпа.

— Что?! — воскликнула Ильма, — Так это он? Вы от него?..

— А кто этот Стёпа? — спросил Андрей.

— Он к ней подкатывает, — Сергей кивнул в сторону Ильмы, — Сказал, чтобы привезли.

— А вы и рады стараться? — спросил Андрей, — А то, что здесь ребёнок, у вас не хватило мозгов об это подумать?.. Скоты. И что с вами делать? Позволить псу глотки вам по очереди перегрызть? А потом закопать вас где-нибудь в дальних огородах…

— Послушай, — прохрипел Славик, — мы-то не причём. Сам-то подумай. Попугали, да и всё.

— Остального просто не успели, — ответил Андрей и посмотрел на Ильму, — Что делать?

— Пусть катятся, — сказала Ильма, — и пусть передадут своему…

— Что благодаря счастливой случайности, — продолжил Андрей, — и благодаря доброте девушки они остались с целыми органами воспроизводства. Иначе мужчинами их вряд ли можно было бы называть. Хотя, они и так не мужчины.

Ильма кивнула. Андрей махнул рукой:

— Катитесь.

— Пса придержи, пожалуйста, — Славик кивнул на собаку.

— Придержу, — ответил Андрей, — Но не долго, сил не хватит. И ещё, парни. Номерок вашей колымаги я теперь знаю, отыскать вас труда не составит. В случае чего. Понимаете меня?.. А теперь, катитесь.

Прижимаясь к стене, парни выскочили на улицу. Зарокотал мотор, и машина умчалась, растворившись в ночных чернилах.

Андрей вздохнул и сел на стул. Ильма подошла к Андрею. Он посмотрел на девушку, но не увидел её лица. Ильма закрылась руками и тихо плакала. Андрей полез в карман за сигаретами и увидел, что собаки нет в комнате.

— Где ж Арбуз-то?

— А Оля? — всполошилась Ильма, — Она же там одна!

С улицы раздался звонкий лай. Но не такой, который совсем недавно сотрясал дом, а с каким-то повизгивающим фальцетом. Андрей бросился к двери. Ильма поспешила следом. У крыльца, держась за ошейник Арбуза, стояла Оля.

— А мы тут одни, — сказала она.

— Что же ты, — сказал Андрей, — я же сказал тебе дома сидеть.

— Я и сидела, — ответила девочка, — А потом испугалась и сюда пошла. Я вон там, за кустами стояла. А когда Арбуз залаял, я за колодец спряталась. А потом он меня нашёл. И теперь мне не страшно. Правда, мама?

Ильма вытерла слёзы и наградила дочь лёгким шлепком. Оля с укором поглядела на мать. Глаза девочки наполнились слезами, она готова была вот-вот расплакаться. Арбуз гавкнул.

— Вот, видишь, мама, — сдержав плач, улыбнулась девочка, — видишь, какой он?

Ильма махнула рукой, села на крыльцо и снова заплакала. Девочка подвела к матери и обняла её. Арбуз зевнул и вышел за калитку: слёзы это не по собачьей части. Растерзать хулигана — пожалуйста. А когда плачут, становится совсем невесело. Это противнее, чем коты.

— Ладно, — весело сказал Андрей, — хватит слёз. Завтра снова будет хороший день. А сейчас пора спать.

— Спать? — всхлипнула Ильма, — А где?.. Здесь я боюсь оставаться.

— Закрывай избушку, забирай Олю, и пойдём ко мне, — ответил Андрей, — Тебя положим на диван, Олю в кресло.

— А ты?

— Отлично высплюсь на чердаке. Там есть прекрасная раскладушка.

Ночь бросала в чердачное окно звёздные искорки. Пахло сеном. Где-то за стеной стрекотал сверчок. Андрей не спал. Сон бродил рядом, но не желал набрасывать липкую сеть.

«Какой несуразный вечер, и эти неандертальцы», — думал Андрей, — «И если бы не Арбуз, не повстречалась бы Ильма. И Оля не подошла бы к калитке. Сколь многого пришлось бы лишиться, не будь собаки рядом».

Жизнь — забавная штука. Кольцо Мёбиуса, кубик Рубика. Преподносит фокусы чуднее Гудини и Леттермана. Ждёшь — не даёт ни крошки; перестаёшь надеяться — получаешь столько, что в охапке не унести. Но только ли в жизни и судьбе дело? А надежда, её куда деть?.. А мечты?

Андрей ворочался с боку на бок. Луна давно уже скатилась за лес, а он так и не сомкнул глаз. Плюнув на сон, Андрей потянулся к сигаретам и услышал, как скрипнули ступени лестницы. Открылась крышка чердачного люка, и над ней появилась голова Ильмы. Девушка осторожно подкралась к раскладушке и прошептала:

— Ты спишь?..

Андрей ухватил Ильму за ноги. Девушка потеряла равновесие и рухнула на раскладушку. Андрей прижал девушку к себе и поцеловал её. Но вместо губ угодил в подбородок. Ильма засмеялась и уткнулась Андрею в грудь.

— Сама не пойму, почему пришла…

— Не нужно ничего объяснять, — ответил Андрей.

— А мы уместимся тут вдвоём? — спросила Ильма.

— Конечно, нет, — прошептал Андрей.

— Что же делать? — сдерживая хохот, поинтересовалась Ильма.

— Идти вниз, — сказал Андрей, — но только мы разбудим Олю.

— Не разбудим, — шепнула Ильма, — её теперь и пушкой не поднимешь, устала за день. Да и Арбуз с ней.

— Как это с ней? — удивился Андрей, — Он что же, под шумок улёгся на кровати?.. Я же запрещаю ему это делать.

— Пусть сегодня поспит, — ответила Ильма, — Они так чудно похрапывают. Да и нам никто не помешает.

— Ладно, — улыбнулся Андрей, — пусть будет так, как ты хочешь.