Хомопанк

Чудом спасшуюся из цепких лап смерти Римму из Комплекса привезли на машине в аэропорт, посадили в самолет — раньше ей летать не приходилось. До самолета ее сопровождали роботы, но там девушку встретил пилот в униформе, представившийся именем Ролло, — миловидный, сероглазый брюнет с собранными в короткий хвостик волосами. Он вежливо, даже добродушно проинструктировал Римму: присядь сюда, застегни ремни. Она знала о существовании самолетов, была осведомлена о принципе полета, но никогда прежде не испытывала эти ощущения. И тем более девушка не знала, куда именно направляется.

Система сообщила Римме, что клиент, заметив ее картину на Рынке, пожелал забрать Ри к себе в качестве художницы. С одной стороны, это было облегчением, но с другой — она боялась покидать Комплекс. Даже несмотря на произошедшее. Напоследок ИИ отдала девушке картину — ту самую, на которой был изображен Аргус. Ту, которую Ри не смогла уничтожить, на которую не поднялась рука.

И вот всё было готово для взлета. Пилот занял свое место в кабине, успокоив девушку, что причин для паники нет.

Сначала был гул — ужасный, пугающий, неестественный — двигатели вышли на полную мощность; самолет помчался по взлетной полосе, да так быстро, что Римму вжало в сиденье. Всё быстрее и быстрее, и!.. они взлетели! Не в силах пошевелиться, девушка со страхом смотрела в иллюминатор. Всё становилось меньше и меньше, когда — внезапно! — на долю секунды наступила невесомость — казалось, что самолет падает, но нет — он продолжал набирать высоту. И вот снова давление, сердце заколотилось быстрее, а законцовки крыльев скрылись за облаками. Несколько минут летели в «молоке» — тумане из облаков — самолет карабкался вверх, пока наконец не засияло солнце. Давление на тело ослабло — если не знать, что ты в полете, не видеть, как проплывают мимо облака, можно было подумать, что самолет неподвижно завис в воздухе.

— Ты как там? — спросил Ролло, выглянув из кабины. — Даже не вскрикнула.

— А должна была?

Пилот рассмеялся:

— Сейчас, подожди.

Ролло связался с роботом-диспетчером, убедился, что занял нужную высоту, выполнил контролирующие процедуры, проверил автопилот и, довольный своей работой, предоставил технике сделать свою. Вышел из кабины к Римме.

— Можешь отстегнуть ремень, если хочешь, — сказал он. — Воды? Или голодная?

— Воду, если можно.

Ролло кивнул, подошел к шкафчику, выдвинул полку, достал стакан, с другой выдвижной полки взял бутылку, наполнил стакан, передал Римме. Она протянула дрожащие руки.

— В былые времена этим занимались специальные люди, — сказал Ролло.

— Этим? Чем? — удивленно посмотрела на пилота Римма.

— Раздачей напитков, например. Бортпроводники.

— Да, точно. На больших пассажирских лайнерах.

— Верно. Но сейчас такие не летают. Вообще больше предпочитают на поезде ездить.

Ролло вернулся в кабину пилота, занял свое место. Но так как дверь была открыта, он мог спокойно, даже не повышая голоса, разговаривать с пассажиркой.

— Я не родился в Комплексе, — рассказывал Ролло. — Мою семью выбрали Сильные, так что мама с папой пережили Туман. Папа — пилот, и первоклассный! Он даже с президентом летал, когда такая должность существовала, конечно. Но мама до сих пор восторженно рассказывает о том, как летала с его женой. Расскажи, как там в Комплексе? Чем вы вообще занимаетесь, как живете?

Девушка выпила всё, что было в стакане, но жажда не проходила.

— А я могу… взять еще? — спросила Ри.

— Конечно, там в шкафу.

Пока Ролло отвлекся на переговоры с роботом-диспетчером, Римма, проделав манипуляции со шкафчиками и полками, налила себе воды. Из-за небольшой турбулентности самолет слегка потряхивало, но она справилась.

— Хочешь присесть сюда? — спросил пилот, показывая девушке на соседнее с ним кресло в кабине.

— Это место для другого пилота?

— Да, но я прекрасно справляюсь один. Самолет небольшой.

Римма, посмотрев в иллюминаторы, восторженно произнесла:

— Как красиво!

Ролло улыбнулся.

— Присядешь? — спросил он. — Только ничего не трогай! Это для твоей же безопасности. И убери, пожалуйста, стакан — выпей воду в салоне.

Ри послушно выполнила все указания и неуверенно заняла место второго пилота.

— Так что? — спросил Ролло. — Расскажешь про Комплекс? Три часа еще лететь.

— Что рассказывать… Комплекс — это мой дом.

— Как ты родилась? Ну… то есть, я — сын своей мамы, я родился, как бы, естественным путем.

— Если тебе интересна технология, то… происходит всё то же самое, что в теле матери, но в коконе.

— Звучит просто ужасно.

— Я не специалист по биологии или репродукции.

— Чем вы там занимаетесь?

— До восьми лет нас обучают вместе, по общей программе, а затем начинается специализация — мы выбираем деятельность, востребованную на Рынке, которой будем заниматься. Система индивидуально составляет для каждого расписание, подбирает программы, преподавателей, предоставляет нам всё необходимое. Система заботится о том, чтобы все развивались в нужном для них направлении в комфортной среде. Потом начинаются отборы — мы заполняем портфолио, Система выкладывает его на Рынок — это такая база в сети, и подбирает для нас клиентов. И вот так я оказалась здесь.

— То есть… у вас там большое общежитие! А Система — это кто?

— Это — что, — уточнила Ри. — Система — это ИИ. Система следит за всеми, помогает, направляет. Она и есть Комплекс. А мы все, получается, ее дети.

— Ну хорошо, а что если кандидата не выбрали? Он остается жить в Комплексе или его выпускают?

— Он уходит.

— Понятно.

Римма покачала головой:

— Мы называем этот процесс Уходом — вступление в Цикл рождения и смерти. Если Система решила, что кандидат не сможет найти себя в мире Сильных, она сообщает кандидату об Уходе, он… или она спускаются на подземный этаж, где роботы делают инъекцию, после которой ты больше не проснешься. Затем тебя хоронят в саду, где твое тело должно послужить земле для будущих поколений живых существ.

Ролло несколько минут потрясенно молчал. Он сомневался, что правильно понял девушку, решил, что это должно быть какая-то ошибка.

Но всё же решил уточнить:

— Вас… убивают, хочешь сказать?

— А смысл жить, если ты никому не нужен? Даже если бы нас отпускали за пределы Комплекса (что недопустимо) выжили бы мы там? О нас никто не заботится так, как это делает Система.

Они помолчали.

— Ты знаешь, кто мой клиент? — спросила Римма.

— Знаю.

— Расскажи. Кто это? Женщина? Мужчина?

— Мужчина. Зовут… впрочем, будет лучше, если он сам представится. И будь спокойна, это очень приличный, воспитанный человек, хотя и беспокойный.

— Беспокойный?

— У него вечно душа не на месте. Когда он был женат, всё вроде бы было нормально, но после развода что-то в нем изменилось… И теперь он всё время что-то ищет. Не удивлен, что ему понадобился художник — твой клиент творческая натура.

— Ему понравилась моя работа.

— Я видел холст, — Ролло кивнул в сторону салона. — Покажешь?

— Конечно, почему нет.

Римма встала, прошла в салон, сняла с картины чехол — Ролло повернулся посмотреть.

— Ого… — потрясенно выдохнул молодой человек.

Несколько секунд Ролло внимательно разглядывал рисунок.

— Это… Уход?

— Да. Это Аргус — он ждал Ухода с самого рождения. Но в нем было какое-то особенное спокойствие, будто он пытался сказать, что человек не должен доказывать свое право на жизнь. Надо наслаждаться каждым мгновением, впитывать его, чувствовать.

— И Система решила, что он бесполезный?

— Можно и так сказать.

— Это очень сильная, но страшная картина, Римма. Даже… тяжело смотреть. Теперь понимаю, почему он выбрал тебя.

— Знаешь, я ведь презентовала эту картину на последнем отборе, а клиент посмеялся надо мной. Сказал, что никто не хочет видеть правду.

— Я себя не очень хорошо чувствую, глядя на нее. Может, он это имел в виду?

Римма убрала картину обратно в чехол, оставила в салоне, вернулась в кабину. В этот момент самолет ощутимо тряхнуло.

— Мать всего! — вскрикнула Римма.

— Кочка, — рассмеялся Ролло.

Немного подумав, девушка произнесла:

— Чудо, что я жива.

— Хм?

— Сколько там еще лететь?

— Время есть — рассказывай.

Когда-то Эдварду показалось логичным вернуться в город, в котором он родился, после смерти своего новорожденного сына: он скитался по свету достаточно, чтобы осмелиться взглянуть на дом, из окон которого, будучи ребенком, мальчик с удивлением разглядывал уставших, ослабленных Туманом, обреченных на смерть людей. На другой стороне оживленной автострады находился отель — шикарный, красивый, сияющий — он манил, обещая исполнение самых фантастических желаний. Там останавливались люди, имеющие достаточно средств, чтобы не обращать внимания на бедняг, которые устало брели домой после завершения очередного трудового дня.

Город заброшен; вокруг одни развалины, в воздухе стоит пыль. И всё же этот отель не собирался сдаваться — обшарпанный, он по-прежнему был полон достоинства.

Эдвард зашел в отель и услышал музыку, звучащую где-то внутри здания, возвращая к временам, когда в ресторане играли музыканты, радуя гостей.

Кто-то пел под аккомпанемент гитары:

Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.

— Простите, — только и смог выговорить Эдвард.

По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними в странствия по всему миру.

Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда — он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.

С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.

Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.

В аэропорту Римма попрощалась с Ролло — добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине — он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон — мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт — заброшенный, полуразрушенный — в таких жили люди в Старую эру.

Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов — складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика — здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко — темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.

Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.

Римма вышла — на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его — седой, коренастый, в карих глазах — нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.

— Здравствуйте, — прервала молчание Римма.

— Заходи, — произнес мужчина.

— Простите, вы не могли бы мне помочь? — попросила девушка.

— Это ты меня извини. Сейчас, — спохватился тот.

Он забрал у Ри и сумку, и холст.

— Это та самая картина? — спросил мужчина, когда они зашли в дом.

— Да, — ответила Римма.

Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди — парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа — ресепшн.

Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.

— Что думаешь… тут нормально будет? — спросил он, прислонив картину к стене.

— Я не знаю… вам решать. Это ваш дом.

— Сейчас.

Он побежал по лестнице наверх, оставив девушку одну. Римма вспомнила, как Ролло предупреждал ее о том, какой хозяин дома беспокойный. Девушка подошла к зеркалу, посмотрела на себя — она выглядела чрезвычайно усталой, даже измотанной: серо-зеленые глаза потускнели, лицо посерело. И ее до сих пор шатало — казалось, что она еще в самолете, проваливается в воздушные ямы. Ей просто надо было немного отдохнуть.

Мужчина прибежал назад, держа в руках ящик с инструментами и дрель.

— Вы собираетесь вешать ее сейчас?

— Ага. А что? — ответил он, тяжело дыша.

— Сверлить красное дерево? — возмутилась девушка. — У вас что, нет двусторонней липучки?

— Хм… нет.

— Тогда повесите потом.

— Что?

— Говорю, что повесите потом. Ну не портите дерево, пожалуйста.

Мужчина несколько раз растерянно моргнул, затем положил дрель на пол.

— Сейчас… — он вновь убежал.

Пока его не было, Ри прикоснулась к дереву, пробурчала под нос:

— Совсем с ума сошел, такая прекрасная отделка. Сверлить собрался.

Он вернулся, держа в руках стул, придвинул его к стене, поставил картину на сиденье, отошел, чтобы посмотреть результат. Римма довольно кивнула.

— Не к спеху сейчас, — сказала девушка, скрестив руки на груди.

— Как скажешь, — согласился мужчина. — Кстати, я же не представился. Меня зовут Эдвард.

— Очень приятно. Меня — Римма.

— Называй меня Эд, пожалуйста.

— А… ты можешь называть меня Ри. Только я понятия не имею, что ты хочешь, чтобы я делала?

— Ты же художник! Мне нужен такой человек. Я хочу, чтобы в каждом доме висела картина подобная этой.

Римма опустила глаза:

— Это… страшная картина. На ней изображен тот, кого уже нет.

— Правдивая картина. Мне нужна правда.

Девушка ужасно удивилась:

— Мне сказали, что правда никому не нужна.

— Есть хотя бы один человек, которому она нужна как воздух, — возразил Эдвард. — Пойдем на кухню?

— Я бы попила воды, да.

Эдвард провел ее на второй этаж. Ресторанная кухня, отделанная белым кафелем, сильно контрастировала с полумраком вестибюля — отражаясь от поверхности стен и пола, яркий свет больно бил в глаза.

Мужчина налил из громадной бутыли чистую воду, подал Римме — девушка села за стол.

— Спасибо, — поблагодарила она. — Ты живешь здесь один?

— Сейчас да.

— Тебе не страшно? Город ведь покинут.

— Нет, а чего бояться? Призраков не существует.

Эдвард налил себе бренди, сел напротив. Повисла неловкая пауза.

— Что думаешь о Новой эре? — спросил наконец Эд.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… тебя устраивает то, как живут люди?

Римма задумалась, не ответив.

— Для того чтобы Новая эра началась, Сильные убили миллиарды людей. Как ты к этому относишься?

Ри покачала головой:

— Как можно относиться к людям, которых ты не знаешь? Да и прошлое уже не вернешь.

— То есть ты согласна, что Туман был делом рук Сильных? А не просто «неизвестное природное явление»?

— Разве мне об этом расскажут? Представят доказательства? Ты — Сильный, ты мне скажи.

Эдвард вздохнул:

— Мы можем только предполагать, но факт в том, что у Сильных был защищающий от Тумана напиток.

— Который давали избранным.

— Верно. Только моего отца не выбирали.

— Не поняла.

— Говорю, что этот… напиток, как он говорит, ему отдал профессор, его учитель. А может, он врет, он украл его. Кто теперь узнает правду. Я не должен был выжить, как и отец.

Римма задумчиво взглянула куда-то в пустоту:

— У меня был последний отбор. Ты выбрал меня, и я… не вступила в Цикл.

— То есть… я спас тебе жизнь?

— Получается, что так.

Эдвард вздохнул:

— Система — она отправила мне сообщение. ИИ прислала мне твой рисунок — я понял, что это именно то, что я искал. Ты честная? — спросил он. — И я не спрашиваю об обычной лжи, которую ты говоришь, чтобы, например, не общаться с кем-то. Каким ты видишь мир? Пытаешься ли спрятаться от темноты?

Римма задумалась:

— Я ищу ответы. И в поиске ответов на вопросы создаю то, что ты увидел. Творчество, мои картины — единственный путь к ответу на вопросы: какими мы себя видим; что на самом деле из себя представляем; почему живем именно так; что нас ждет в будущем? А темнота, что это такое? Темнота есть в каждом из нас. Когда моя подруга, Мара, уходила, я думала только о том, как лучше изобразить Аргуса, — девушка вздохнула. — Было бы хорошо просто… жить, не думая о том, что тебе нужно выбрать между собственной душой и притворством. Я смирилась с тем, что мои картины никому не нужны, поняла, что не имею права навязывать Сильным то, о чем они не хотят знать… правду. Яркие цветочки, любовь, милые животные или претенциозное величие — вот, что все они хотят видеть. Когда-то я рисовала именно такие картины, но и они им не понравились. Ты зря выбрал меня.

Эдвард несколько минут внимательно смотрел на девушку. Ему нечего было сказать — она была честной. Перед собой и перед остальными. Не питала иллюзий, не пыталась никого оправдать, воспринимала мир таким, каким он был.

— Я хочу, чтобы твои картины изменили Сильных, — наконец произнес он.

Римма покачала головой:

— Раз уж ты меня выбрал, то я продолжу рисовать, но… не проси о большем.

Эдвард улыбнулся:

— Это всё, что мне нужно. Главное — рисуй.