Додекаэдр судьбы

Моросит дождь. Я сижу на вокзале, разглядывая прохожих. Женщины с огромными сумками и чемоданами окружают себя суетой. Зелёные юнцы заглядываются на дам, облачённых в жутко облегающие наряды, не оставляющие никакой загадки о строении женского тела. Агрессия, вожделение и презрение так и сочатся по мокрому, серому, грязному асфальту.

Сегодня на душе особенно тоскливо. Взятая в придорожном баре бутылка пива не поднимает мне настроения и не приносит желаемого облегчения моим нервам, а только навивает ещё большую тоску и вялость.

Справа от меня, на такой же серой, как и асфальт, скамейке, сидит девушка. На вид ей около двадцати двух-трёх лет. Пиджак насыщенно-шоколадного цвета скрывает очертания стройной, уже сформировавшейся женской фигуры, облачённой в кремовое платье. Моя соседка сидит непривычно прямо, будто спина закована в тугой корсет. Большие карие глаза затянуты пеленой задумчивости. Густые брови нахмурены, а между бровей виднеется едва уловимая морщинка, словно соседка пытается воскресить в своей памяти картины прошлого, но они всякий раз ускользают всё дальше и дальше. Русые волосы собраны в наспех сделанный хвост. Ботинки слегка запачканы. Она выделяется из общей массы, собравшейся на платформе. Ореол безразличия к происходящему окутывает девушку.

Я хочу завести с ней разговор, постараться отвлечь больше себя, чем её, от внутреннего мира иллюзий окружающего. Мои намерения продиктованы, в некой степени, внутренним эгоизмом. Увы, но приходится отказаться от затеи.

По истечении пятнадцатиминутного гордого одиночества в ожидании долгожданного объявления о прибытии поезда «Нижний Новгород — Новосибирск» взгляд продолжает метаться между соседкой и наручными часами. Наконец-то минутная стрелка оказывается на шестёрке, а из рупора раздаётся женский монотонный голос. До прибытия на пятую платформу вереницы вагонов с моим местом остаются считаные минуты.

Гул и скрежет тормозных колодок прибывающего поезда навевают желание остаться на перроне и не искать себя где-то ещё. Изношенные и усталые, колодки всё же имеют остаточный слой, который позволяет им функционировать дальше. Так и я, потрёпанный жизнью, всё же отчаянно желаю найти себя, непрерывно продвигаясь в глубину своей сущности.

Следом за открывающимися дверями вагонов следует хаотичное движение людского потока. Все собравшиеся пассажиры устремляются внутрь поезда, стремясь быстрее занять места. Девушка, сидящая справа, берёт сумку, рюкзак и заходит в вагон.

Задержавшись на перроне и не изменяя себе в наблюдении, я всматриваюсь в лица прохожих. Время идёт и осознание того, что никто не будет ждать промокшего понурого мужчину, выводят меня из состояния оцепенения и заставляют забраться в вагон. И правда, стоит только оказаться по ту сторону, за мной закрываются двери, поезд трогается с места. Я ловлю хмурый взгляд проводницы. Она обращается ко мне визжащим голосом:

— Особенных таких, как ты, на каждой станции пруд пруди. Жди тут их, — и уходит, не оглянувшись, ворча под нос и издавая при этом непонятные всхлипы.

Я волочу свои ноги дальше, меж плацкартных полок до купе. На пути встречаются как матёрые, так удивлённые и неловкие пассажиры. Я ловлю их движения, слова, мимику и взгляды. Мне не впервой приходится наблюдать. Рутинные будни менеджера по продажам постоянно зависят от клиентов, которых приходится ублажать, дабы они не покинули клиентскую базу. Я уволился. Работа не приносила ни должного количества денег, ни удовольствия. На сэкономленные остатки от заработной платы я купил себе место в купе и отправился в путь. Хотелось тишины и покоя, хотя бы немного покоя.

Наконец-то передо мной оказываются двери коричнево-ржавого цвета. В купе никого нет. Я начинаю разбирать свои вещи. Вид за окном манит куда больше, чем лежащая сумка. Оставляя всё как есть, ухожу в созерцание картины за стеклом. Минута, две — уединение нарушает скрип раздвижной двери. Поворот головы. Это она.

— Здравствуйте… — девушка пристально вглядывается в моё лицо. Улыбается своим мыслям. — Я вас узнала. Вот это совпадение, — хлопает рукой по бедру. — Мы сидели с вами на скамье, ожидая поезда. А? — вопросительно смотрит, чтобы я подтвердил узнавание. Киваю. — В дороге соседями будем, — не знаю, радоваться этой встрече или нет. Внутри появляется какое-то странное ощущение неслучайности. Маленький маячок надежды загорается, однако тут же потухает.

— Здравствуйте и вам. Да, это был я, — не хочется говорить, не хочется думать, не хочется ничего, только сидеть и смотреть в окно.

Никак не реагируя на сухость ответа, соседка продолжает улыбаться, занимая спальное место на нижнем ярусе полки, напротив меня. Она оставляет рюкзак на кровати, а сумку убирает под нижнее пассажирское место. Собравшись с мыслями, соседка открывает рот, чтобы произнести что-то вслух, как вновь слышится скрип открывающейся двери. Проводница, недавно ворчавшая на меня:

— Девушка! — охает она. — Это смешанное купе. Но будьте уверены, если этот мужчина, — брезгливо тыкает в меня пальцем, — будет приставать к вам, немедленно сообщите мне об этом. Его тут же переведут куда-нибудь подальше от вас, — ехидно пропищав, совершенно не обращая на меня никакого внимания, она продолжает, уже чуть смеясь, — ну, или выкинут с поезда.

— Благодарю, — соседка улыбается в ответ на предложение проводницы, ничуть не смутившись оказавшейся ситуации. Окидывая теперь и мою попутчицу насмешливым взглядом, наша новая и незваная гостья переходит к сути дела своего появления.

— Так, бельё у вас куплено, будьте добры получить. Не забудьте снять его с полок по окончании пути. И уж постарайтесь оставить все части комплекта на месте! Натолкают к себе в сумки некоторые, потом недостача, понимаете ли. Бельё ведь качественное, добротное, — вздыхая и горестно опуская плечи, проводница начинает причитать. — Вот что за люди пошли, наживаются как могут, а о других не думают. Недостачи, одни недостачи, — проводница выдаёт постельные комплекты, не забывая ворчать о тяготах работы. Завершив раздачу, уходит, оставляя дверной проём открытым.

Соседка тут же принимается за пакет, а я незамедлительно исправляю оплошность незапертого пространства. Стоит взяться за ручку дверцы, как из соседнего купе слышатся всё те же всхлипы проводницы о недостачах.

— Закройте вы эту дверь, столько шуму, — чуть смеясь, девушка в запачканных ботинках обращается ко мне, — кстати, я слежу за вами, — и переходя на полноценный смех, добавляет, — чтобы вы не вздумали приставать, а то выкинут!

— Да уж, и такое бывает, — этой девушке удалось вывести меня из состояния задумчивости, заразив озорным настроением, отчего я с особым наслаждением заканчиваю мысль. — Я тоже слежу за вами, чтобы вы не натолкали к себе в сумку белья, — для большей убедительности передразниваю голосом нашей смотрительницы порядка. — Караул, недостача!

Ошибка. Ценность имущества играет для проводницы важную роль. Не успев насладиться нашей незатейливой шуткой, мы слышим приближающийся громкий топот. Он совсем близко. Тишина. Скрип двери. Проводница:

— А я же говорила вам, девушка, а вы всё улыбались. Доигрались! — женщина предстаёт перед нами в ином образе. Нет причитаний и оханья, лишь уверенный визг, которым заботливые мамаши отчитывают деток за непослушание. — Считаете себе умной, девушка? А слушаться старших вас не учили? Вот сын у меня растёт, абсолютно такой же, как вы, девушка! Не слушается! — смотрительница порядка переключает внимание на меня. — А вы? Как не стыдно, — разводит руки в сторону, — средь белого дня приставать к девушкам, — вытягивается в струнку, командным тоном отдавая приказ. — Попрошу вас пройти со мной!

Женщина чеканит свои упрёки очень быстро. Требуется пара секунд для того, чтобы переварить услышанное.

— Извините, но у нас всё хорошо, — после короткой паузы, я первым нарушаю наше молчание, — мы пошутили.

— Ах, пошутили они. Ничего не желаю слушать, — не сдаётся проводница.

— Да, да, он совершенно прав. Мы будем тише, — на защиту моей персоны встаёт соседка.

— Тише? — проводница смотрит на нас как на неразумных существ. — Предупреждаю, я теперь за вами ещё пристальнее буду наблюдать, извращенцы, — выплёвывая с особым удовольствием оскорбление, женщина резко разворачивается на своих каблучках, напоследок одарив нас прищуренным взглядом, говорившим об установлении слежки.

Стоит нашей смотрительнице порядка покинуть купе, как на нас тут же обрушивается приступ безудержного смеха. Попытки хоть что-то сказать друг другу порождают его с новой силой. Из-за нежелания того, чтобы наше поведение вновь приняли за ненормальное, приходится собраться с силами. Я первым беру над собой контроль, следом успокаивается соседка. В голове остаётся след от звонких переливов голоса девушки-незнакомки, от которого на лице растягивается глупая мальчишеская улыбка. Я пытаюсь скрыть её — не особо успешно.

— Предлагаю рассмотреть наши драгоценные спальные комплекты как можно ближе. Они же у всех одинаковые? — обращаясь с риторическим вопросом, соседка озорно подмигивает мне.

Воодушевившись узнать, какое качественное и добротное сокровище скрыто за столь неброской белой целлофановой обёрткой, мы вскрываем наши пакеты. Какое же разочарование узреть обыкновенные жёлтые наволочки, белые простыни и пододеяльники. Хотя сложно назвать застиранный цвет белым — лёгкое напоминание былой жизни этих вещей, былой молодости, множества тайн и историй.

— Сказать, что я ожидала большего, значит, не сказать ничего! А хотя, какая разница. Хочу прилечь, — с этими словами девушка начинает заправлять кровать.

— Что-то мне не особо верится в эти недостачи, — пытаюсь поддержать разговор, — столько внимания к этому старью.

— Прилечь хочу, — повторяет попутчица. — Стоит и вам заправить свою, — и добавляет интонацией, не приемлющей отказа, — а то потом начнёте возиться, меня разбудите.

— Договорились, соседушка! — подмигиваю и принимаюсь за работу.

До чего же неудобно в маленьком купе одновременно заниматься приготовлением спальных мест. Мы всё время соприкасаемся друг с другом при поворотах, повторяя как попугаи: «Извините». Спустя десять минут нашим стараниям приходит логический конец — кровати находятся в полной готовности к применению.

— Я ложусь, до встречи после сна, — радостно мурлычет соседка, снимая пиджак и стягивая с ног запачканные ботинки. Она остаётся в одном тоненьком платье кремового цвета, выгодно оттенявшем загорелый тон кожи.

— Прошу вас отвернуться, я быстренько переоденусь, — ничего не отвечая, разворачиваю корпус к стене в ожидании разрешения продолжить свободное перемещение.

— Спасибо, я всё, — проходит буквально пара минут, но ощущение обнажённого тела за спиной сохраняется.

Я оглядываюсь, девушка лежит ко мне спиной, спрятавшись под старым одеялом. Я чувствую, как начинает сочиться тянущее и вязкое ощущение тоски из всех расщелин. Отсутствие возможности видеть и слышать соседку толкают меня к лёгкому волнению. Эффект, который производит на меня эта девушка — удивителен. Молча рассматриваю её спину, прислушиваясь к себе.

— До встречи, конечно. Обещаю не шуметь, — негромко произношу я, но слова не услышаны. Соседка уже спит.

Она спит напротив меня. Я молча смотрю в окно. Города, огни дорог, леса, сменяющиеся полями, те, маленькими деревушками и опять леса, опять города. Всё разное, но наблюдая без перерыва за сменой картин, кажется, что ничего не меняется. Просто леса, города, огни дорог, поля, деревушки и вновь леса, леса, леса…

Первый час, разделённый между мной и окном, а, вернее, происходящим за ним, пролетает незаметно.

Наступает время второго часа. Соседка продолжает находиться во владении сна. Попытка последовать её примеру, немного вздремнуть, не увенчается успехом.

Третий час, окно и кровать, как испробованный вариант, порядком, надоедают. Принимаю решение — срочно покинуть купе.

Четвёртый час без соседки. Я прошёлся по всему поезду взад и вперёд. Посидел в вагоне-ресторане, посетил уборную и вновь вернулся в ресторан. Здесь, как и десять минут назад, до моего отлучения, немноголюдно: человек шесть или семь. Все они сидят за своими столами, стараясь не отвлекаться на скитавшихся мимо пассажиров. Я заказываю кружку кофе, погружаясь в воспоминания прошлого, изолируя себя от происходящего вокруг. Сон мне всё равно не грозит, раз голову занимают беспорядочные мысли о мелочности бытия и странных изменениях, происходящих со мной в моменты нашего словесного взаимодействия с обретённой соседкой.

— Мужчина, — на зов отрываю глаза от созерцания кофейной жидкости и оглядываюсь по сторонам. Оклик принадлежит женщине, манящей флёром откровенности. — Не составите ли одинокой даме компанию в этот тусклый вечер? — голос отзывается волной мурашек.

Обстановка, окружавшая нас, как и всё в этом поезде, потрёпано, но пригодно к жизни. Столы, расположенные по обеим сторонам вагона-ресторана, оставляют свободной центральную часть. Барная стойка установлена рядом с выходом. Пространство укутано синевой, различавшейся насыщенностью оттенков от степени изношенности вещей: тюлей, скатертей, ковров, салфеток и фартуков официантов. Даже дама, осмелившаяся заговорить со мной, овеяна дымкой синего за счёт приглушённой лампы, висевшей над ней, и отблеском перламутрового блеска, исходившего от синей шали, окутавшей обнажённые плечи.

— С огромным удовольствием, — нарочно беспечно отвечаю, окидывая собеседницу оценивающим взглядом. — И давно вы скучаете?

— Почти или немного, — дама опускает взгляд на часы, а затем томно заглядывает в глаза. — С уверенностью могу сказать, я наблюдаю за вами на протяжении четырнадцати минут. Успела оценить вас, да и вы, как погляжу, не промах. Представили меня без одежды? — от такого поворота событий у меня вырывается нервный кашель.

— Воздух сухой, — оправдываюсь я.

— Влажности бы добавить, — удерживаю себя, чтобы не закашляться вновь.

Происходящее принимает интересный ход событий. Настырные дамочки никогда не интересовали меня, но эта, по сравнению с другими столь доступными женщинами, далеко не дурна собой. Я оцениваю её как очень симпатичную и чересчур интригующую.

Чёрные, словно смоль, волосы, ниспадают с плеч. Они обрамляют угловатые черты лица своими лёгкими волнами. Не могу сказать точно, что притягивает к её внешности большее внимание. Большие раскосые глаза зелёного цвета, гипнотизирующие своими бликами, или пухлые красные губы… или пышная грудь, скрытая от глаз слоем ткани. Дама чувствует мою растерянность и, как бы ненароком, спускает с себя шаль, демонстрируя глубокое декольте.

— Прошу, не смущайтесь, — она медленно выгибает спину, потянувшись за бокалом красного вина. — Предлагаю выпить за наше знакомство.

— За знакомство не откажусь, — заказав у официанта стакан ананасового сока со льдом, я присаживаюсь к даме за стол.

— Вы ещё и не пьющий! — она дотрагивается до моей руки и начинает медленно поглаживать кисть. — Уважаю. Прошу вас, охраняйте меня, а то мало ли…

— Вы поаккуратней будьте, — беру в руку салфетку, высвобождаясь от её поглаживаний.

Надо уходить. В купе спит соседка. Эта девушка, случайно вторгшаяся в мою жизнь, заставляет вспыхивать огонёк надежды на лучшее. Рядом с ней я ощущаю себя свободным от образности. Я становлюсь самим собой. Находясь же сейчас здесь, я ощущаю плотскую слабость и своё притяжение к земле, не позволяющее парить.

— О чём замечтался, красавчик? — вопрос возвращает к реальности, а глаза к пухлым губам… или к груди… — Не успела представиться, меня Анжеликой звать, из Саратова буду. Очень уж милейший городок.

— Анжела, Анжелика, пробую на звучание. — Хорошее имя.

— Превосходное имя, — она улыбается мне, приподнимая бровь. — Я ждала, когда вы заметите меня, но вы были так сосредоточены. Прощаю, — облизывая нижнюю губу розовым язычком, её нога дотрагивается до моей, скользя вверх. — Вы не находите наше знакомство приятным бонусом пути? — оголённая женская ступня поднимается верх — вниз. Дыхание перехватывает, когда ступня достигает паха.

— Мне стоит идти! — рычу грубее, чем следует, пытаясь отодвинуться со стулом назад. Плотно стоящие столы и стулья не позволяют этого сделать. Дама сменяет нажатие на поглаживание. — До свидания, Анжелика, — приподнимаюсь, снова опускаясь.

— Правильно делаешь. Попрощайся, попрощайся, — этот визгливый голос, несомненно, принадлежит проводнице, успевшей надоесть мне за столь недолгое время в пути. Оборачиваюсь. Она стоит, уперев руки в бока, и наблюдает за происходящим. — От одной юбки сразу к другой бежишь. Помни, я слежу за тобой! — развлекать её я не собираюсь.

— Не ваше дело, — опускаю руку вниз, скидывая ногу. Губки Анжелики недовольно надуваются. — Хорошего отдыха.

— До встречи, красавчик, — приближаясь к барной стойке, ощущаю их тяжёлые взгляды.

Оплатив счёт, покидаю вагон-ресторан, оборачиваясь на выходе. Разочарованная дамочка вздыхает, демонстрируя колыхание того, отчего я отказался. Проводница, сложив руки на груди, продолжает сверлить взглядом. Пожимаю плечами и покидаю ресторан.

Соседка. От вида дверей ржаво-коричневого цвета я начинаю волноваться. Мне боязно увидеть осуждение в глазах. Увидеть усталость от моего присутствия. Страшнее всего — увидеть пустоту.

Оказавшись внутри, страхи остаются. Девушка, сидевшая справа от меня на вокзале, вторгшаяся в мою жизнь и погубившая мой покой, спит.

Приходится применять отчаянные меры — под койкой лежит крайне необходимая вещь, которая не терпит замедления. Я громко шуршу всем, попадавшемся под руку.

— Обязательно это делать сейчас? — сонным голосом спрашивает соседка. — Который час?

Ликование на пределе. Сдерживаюсь, продолжая сохранять невозмутимость — триумф по разрушению единоличного сонного царства.

— Голова болит. Таблетка в сумке. Достать надо, — чеканю, на ходу придумывая оправдания. Сажусь на койку. — Поздний вечер на дворе. Займёмся ужином?

— Ох, вы приглашаете меня на ужин? — улыбаясь, соседка скидывает с себя одеяло. Пижама, свободная и из плотной ткани — штаны в пол и кофта-рубашка.

— Не могу же я есть бесшумно, — отказываюсь от затеи флирта, сведя всё к обыденности дел, — так что, поужинаем?

— И правда, я успела проголодаться. Чем порадуете меня на ужин? — девушка потягивается, растекаясь на кровати.

— А вас не смущает тот факт, что вы представительница женского пола и должны позаботиться о хлебе насущном? — шучу, и следуя примеру, растекаюсь на кровати.

— И что? Возможно, я ярая феминистка? Или просто не умею готовить, поэтому не взяла ничего с собой. Хотя я же могла купить. Тогда проблема могла возникнуть в отсутствии денег. И если уж их нет, то и в ресторан мне путь отказан, — перечисляя варианты, соседка загибает пальцы.

— И что же делать в таком случае? — странное русло нашего разговора ничуть не смущает.

— Помирать с голоду. Или ждать спасения от добрых людей, — засмеявшись, она добавляет, — но у меня с собой есть жареная курочка. Вы разве не ели, пока я спала? И да, как ваша голова?

— Готовили или купили курицу? — интересуюсь я. — Полежал, побродил по вагонам, а что с моей головой?

— Так она же болит. Или что?

— Ах да… Спасибо, практически прошла. Готовили или купили?

— Что? Вы о курице? — слегка зевнув, девушка потирает руки, словно только закончила приготовление и теперь находится в предвкушении сочного вкуса. — Готовила. Давайте накрывать нашу скатерть-самобранку.

Я иду за чаем, а возвращаясь застою накрытый стол: жареная курочка, ломти хрустящего батона и зелёный лучок. Девушка стоит на четвереньках возле стола, пытаясь что-то найти или разглядеть под ним.

— Что делаете? — открывающаяся картина и впрямь навивает аппетит.

— Солонка закатилась, подождите минутку… ага, достала! — девушка, довольная собой, поднимается на ноги.

— Наш чай готов, — ставлю стаканы на стол, окидывая нашу предстоящую трапезу голодным взглядом. — Такую красоту вы организовали. У меня есть картошка, запечённая в фольге.

— О да, идеальное дополнение.

— Ага, — продолжаю стоять, наслаждаясь уютной атмосферой.

— Чего ждёте? Я так проголодалась за целый день дороги, — солидарен с ней. Достаю картошку, наша скатерть-самобранка приобретает законченный вариант. Мы приступаем к трапезе, точнее, накидываемся на еду. Ужин поистине прекрасен.

— Значит, вы тоже едете в Новосибирск? Погостить или как? — я пренебрегаю наставлением старших есть молча.

— И то и другое, хотя в целом — это мой дом, — и немного помолчав, добавляет. — Знаете, вы совершенно незнакомый мне человек, поэтому ничего вам рассказывать я не собираюсь.

— Конечно, — соглашаюсь, — совершенно незнакомый мужчина, за которым присматривает проводница.

— Вам бывает одиноко по жизни? — вдруг спрашивает она. Ей приходится повторить вопрос дважды. Я не могу подобрать слова.

— Бывает, порой всем людям бывает одиноко, — надеюсь, мой ответ выглядит убедительным. Мне не хочется обнажаться.

— Дело в другом, тяготит их это или нет. Вас тяготит? — не унимается соседка.

— Почему вы спрашиваете это? — вопрос наводит на мысль, что это наивное существо женского пола не так просто, как может кому-то показаться в начале.

— Мы с вами находимся вдвоём, но меня не отпускает ощущение одиночества, — развивая свою мысль дальше, моя соседка всё время смотрит по сторонам. Создаётся впечатление, что её собеседники повсюду, кроме того места, где нахожусь я. — Даже звуки за дверью отдают глухотой.

— Бывает, — интересно, продолжит ли она свой разговор.

— Не поймите неправильно. Меня не претит ваша компания, наоборот, просто день сегодня тоскливый, — после этих слов она замолкает.

Пробубнив что-то в ответ, смутно напоминающее согласие, я вновь приступаю к поглощению курицы с картошкой. Соседка забирается с ногами на кровать, подтягивает рюкзак, ища что-то в нём.

— Вы не будете против, если я включу музыку? Мои наушники сломались, — спрашивает она. — А вы любите слушать музыку?

— Нет, — ловлю на себе вопросительный взгляд соседки, — то есть, нет, я не против вашей музыки. Включайте, конечно. Я люблю музыку, — опережая банальный интерес вкуса, заканчиваю ответ. — Меломан, слушаю всё.

— Спасибо. Не всегда везёт с попутчиками, — достаёт из рюкзака мобильный телефон.

— И давайте уже перейдём на «ты»? Давай? — моё предложение сопровождается лёгким кивком головы и улыбкой.

Соседка включает музыку. Из телефона раздаются плавные напевы индейцев под завывание ветра в пустыни, уловим крик пролетающего орла и плеск ручья. Я разочарован молчанием, голос девушки действует успокаивающе.

— Если ты наелась, я займусь уборкой стола?

— Давай, если тебе несложно. Хотя… — девушка осматривает стол, — может всё-таки помочь?

— Брось, ты накрывала, я убираю, — вполне себе дружеский расклад. — Так и быть, можешь потом поблагодарить Владислава лично, — поднимаюсь на ноги, собирая мусор в пакет.

— Кого? — спрашивая, в её глазах появляется понимание, но она всё же уточняет. — Ты Влад?

— Да, честь имею быть с вами знаком, — выпрямившись, стучу друг об друга пятками ботинок.

— Какая прелесть, — вновь льётся звонкая мелодия смеха от столь официального и совершенно неуместного приветствия. — Очень приятно с вами познакомиться, Владислав.

— Мадам, — игриво подмигиваю, беря со стола опустевшие стаканы, чтобы сходить и ополоснуть их. — Однако смею заметить, что мы уже перешли на «ты». Я скоро.

— Да, да, на «ты». Спасибо, — шепчет она сквозь смех. — Мусор тоже захвати.

— Всенепременно, — зацепляю пальцем пакет, направляясь с ним и со стаканами на выход.

Когда я возвращаюсь, от былого веселья уже ничего и не остаётся. Соседка сидит на своей койке непривычно прямо. Взгляд девушки, затуманенный мыслями, устремляется куда-то далеко.

Что же, раз она не настроена больше на разговор, то и лезть с ним к ней не буду. Я продолжаю уборку стола. Пара минут, остатки еды аккуратно сложены, чистые стаканы поставлены. Больше делать нечего. Пустота окутывает меня. Я ощущаю необходимость срочно спастись от этого оцепенения, нарушая уединение мыслей соседки, пока спокойствие вновь не снизойдёт на меня.

— Извини за прямолинейность. У меня складывается впечатление, что тебя что-то тяготит, — соседка выключает музыку. — Ты не хочешь мне ничего рассказывать, понимаю, но в итоге мы разойдёмся по разным сторонам, а меня так и будет продолжать мучить вопрос, кто ты, а, точнее, что ты?

— Что ожидает нас на жизненном пути не известно, — она обдумает ответ, притянув колени к груди. — Кто я? Девушка, как и любая другая. Что я? Для каждого своё, здесь уж решай сам.

— Почему ты уезжаешь из Нижнего Новгорода? — продолжаю свой допрос в надежде узнать причину моей потребности находиться, видеть и слышать эту странную попутчицу.

— Моя командировка завершилась. Мой отъезд, если выразиться кратко, — говоря это, она дотрагивается до подвески на груди.

— И это всё? — меня тянет к соседке, необходимо узнать о ней как можно больше, сблизиться, раскрыть тайны. Пытаясь прекратить поток мыслей о соседке и ощущения тоски, понимаю, если станет совсем тошно, я могу сублимировать душевную боль на физическое влечение. Несколько вагонов разделяют меня от готовой ко всему Анжелики, которая совершенно не притягивает меня так, как эта несговорчивая и странная девушка. Крайний вариант, чёрствый, грубый, но действенный.

— Что ты именно хочешь услышать? — соседка нервничает.

— Извини. Не хотел надоедать тебе своими расспросами.

— Да нет, — одновременный вздох, — я отвечаю тебе односложно, а себе подробно.

— Прости, — я вновь заинтригован, — что ты имеешь в виду?

— Я не собираюсь раскрываться, есть личные причины, — тяжело вздохнув, девушка улыбается, — но мне на самом деле хочется выговориться. Подожди немного, тогда я расскажу. Мне нужно время. Всем нам нужно время.

Эти личные причины, её немногословность, полуулыбка на лице в сочетании с грустными глазами волнуют сознание с каждым часом, проведённым рядом, всё больше и больше. Если она просит дать время, чтобы открыться, хоть и частично, я дам это время. Погружаемся в тишину.

Взгляд в окно, свет дорог, города и леса. Медленно приближается рассвет, начинает светать снаружи, начинает темнеть внутри меня. Я не знаю, сколько времени необходимо соседке, которая необъяснимым образом сводит с ума. Эмоции не одерживают верх над разумом, я молча сижу в ожидании дальнейшего развития сегодняшнего дня.

— Влад, — вздрагиваю от облегчения после утомительного ожидания. — На сегодня лимит разговоров исчерпан. Попробуем завтра, то есть, уже сегодня. Извини. Я посплю ещё немного… — вместо того, чтобы лечь, она поднимается на ноги, доставая какой-то пакет из сумки.

— Сейчас? — только не так, пожалуйста. Её сон означает очередные часы напряжения от ощущения непонятности и предвкушения.

— Не правда ли, напоминаю кошку? — говоря это, соседка отдаляется, приближаясь к двери, которая разделит нас. — Всё время сплю. Виноваты поезда, действуют успокаивающе… Размеренное движение, стук колёс, мелькающий пейзаж за окном, — и уходит, оставляя меня.

Только не это, пожалуйста, только не снова остаться наедине с собой, пропитанном желанием. Мысли об Анжелике проникают в мою плоть глубже, вызывая чувство тошноты от предательства себя. Мне необходима эта непонятная и молчаливая девушка, сводившая с ума. В купе витает аромат её духов, наполняющий лёгкие, постепенно заполняющий меня. Эти пятнадцать минут, проведённые без неё, кажутся ничем, по сравнению с мукой, ожидающей меня впереди. Мечусь между желанием остаться здесь, изнывая, или отвлечься за стеной. Скрип двери, поворачиваю голову.

— Теперь я готова ко сну, — вернувшись, моя соседка выглядит посвежевшей и ещё более прекрасной, чем ранее. — Предлагаемые удобства не сравнятся с домашними. Во всяком случае, это лучше, чем ничего.

— Это точно, — перед глазами появляется видение обнажённой девушки, — теперь уже через полтора дня, даже меньше, сможем нырнуть в нормальную ванну, ну или под струи душа, — в видении руки девушки скользят по бархатной коже, оставляя за собой влажный след.

— Как же я люблю цивилизацию, — пока я тряс головой, сгоняя наваждение, соседка нырнула под одеяло, оставив на столе походную косметичку и свёрнутое полотенце. — Я спать, сильно не шуми.

Сильно не шуметь? Как вообще можно двигаться, когда тебя охватывает чувство паники и огромного дискомфорта. Как можно куда-то идти, если все прохожие люди, даже мимолётом не напоминают мою соседку. И как можно при этом находиться с ней в одном купе, когда желание прервать её сон непостижимо велико. Я снова бегу. Бегу избавиться от запаха, голоса и мыслей, охвативших меня со всех сторон.

Вспоминая события той ночи, я понимаю неправильность своих действий. Или наоборот… С первой минуты нашей встречи я осознавал бесполезность моих стремлений. Наше мимолётное знакомство заранее обречено. Мы слишком разные: я был утомлён, она вырывалась из плена. С другой стороны, если дикое увлечение не было бы такими огромными, то не произошло бы и дальнейшее.

Хандра не поможет. Беру пример с соседки, направляясь в туалет, чтобы привести в порядок своё потрёпанное тело. Наспех умываюсь, чищу зубы и сменяю наряд, а после оказываюсь в вагоне-ресторане. На рассвете это место выглядит менее притягательно, чем тусклым вечером. Не буду врать, я иду сюда неслучайно. Мне необходимо кардинальным образом отвлечься или забыться. Отдавшись вину, я жду облегчения… или прихода Анжелы.

В девятом часу утра и в изрядно хмельном состоянии, принимаю решение о незамедлительном возвращении и быстром отключении. Бармен, чересчур любезничавший, получает немалую порцию чаевых. Я собираюсь уходить, как слышу позади себя:

— Красавчик, тебе тоже не спится? — звучит необычайно пошло из её уст.

Не отвечаю, ощущая спиной, как дама приближается ко мне. Её руки ложатся на плечи, а полные груди прижимаются к спине.

— Анжела, — произношу её имя, радуясь появлению черноволосой соблазнительницы.

— Скучаю, — пытается промурлыкать на ушко, но не дотянувшись, согревает шею своим дыханием.

Я резко разворачиваюсь, оказываясь в цепких объятьях Анжелы.

— Не спится, — ощущаю скольжение рук дамы по груди.

— Красавчик, — она вцепляется в воротник рубашки, наклоняя мою голову ниже, — без тебя никак не уснуть. Пойдём ко мне? — предложение переходит в жаркий поцелуй.

— Пойдём, — отрываясь от губ, я продолжаю крепко удерживать корпус Анжелы, немного скользя вверх и вниз. — Ты одна в купе? — рычу, кусая мочку уха.

— Одна, — она тянет меня из одного вагона в другой, пока мы не достигаем заветной двери, — заходи.

Оказываясь внутри купе, я стаскиваю, словно зверь, одежду с нас обоих, не забывая сжимать при этом её полные груди. Она взвизгивает время от времени, прижимаясь ко мне ещё теснее. Мы теряем счёт времени, совершенно выбиваясь из сил и пытаясь достигнуть пика удовлетворения. В момент обоюдного триумфа оставляю мысли в стороне, полностью погружаясь в мир ощущений. После мы проваливаемся в беспамятный сон.

Открываю глаза и вижу обнажённое тело, которое покоится рядом со мной. Пытаюсь бесшумно встать с кровати, не получается. Анжела просыпается вновь оголодавшей, поэтому лишь через пару часов удаётся её покинуть. День в самом разгаре.

После утра в ублажении Анжелики, словно прокажённый, медленно бреду к соседке. Девушки внутри не оказывается. Наверное, оно и к лучшему. Не дожидаясь её возвращения, я переодеваюсь, стараясь принять опрятный вид. В животе урчит, сказывается физическая нагрузка. Я вонь иду вагон-ресторан, моля лишь о том, чтобы не встретиться там с Анжелой: разовое сексуальное приключение, возможность приглушения тупой тоски из-за знакомства с соседкой или Анжела чем-то, помимо жарких форм, привлекает меня… С этими мыслями достигаю двери вагона-ресторана, отодвигая которую вижу соседку.

— Добрый день, Влад, — улыбается она, — ты рано ушёл, не слышала.

— Ага, не спалось. Ты уже позавтракала?

— Наслаждаюсь кофе, — показывая на чашку дымящегося ароматного напитка, девушка выглядит умилительно, — сейчас принесут мои круассаны. Присоединишься?

— Не откажусь, — приседаю за стол. Есть после такой активной ночи и утра хотелось жутко, но не круассаны, а чего-то более жирного.

В обеденное время для многих пассажиров только наступило утро. Дожидаясь своего сочного бургера с жареной картошкой и блинчики со сгущёнкой, я успеваю слегка взбодриться, медленно потягивая заказанный американо. Я не сильно вслушиваюсь в речь собеседницы, изредка принимая участие в диалоге, но сильно переживаю о возможной встрече с той, что провела со мной утро. Наконец-то мне приносят еду. Без промедления накидываюсь на сытное. На втором блинчике замедляюсь, наслаждаясь вкусом.

— Ого, страшно тебя отвлекать от еды, — и правда, с того момента, как передо мной появился поднос с яствами, соседка не проронила ни слова.

— Готовят здесь вкусно, — откидываюсь на спинку, чувствуя наполнение желудка. — Хорошо сидим.

Наши страхи, прочно укрепившиеся в мозгах, обладают удивительной способностью претворяться в жизнь.

— Извините, все места заняты, — раздаётся знакомый голос, — можно присоединиться к вам?

Это она. Анжела. Смотрю по сторонам, свободных мест предостаточно. Я не хочу, чтобы соседка узнала о моём утреннем приключении. Открываю рот, готовясь произнести отказ, но соседка опережает, увы, с соглашением:

— Конечно, присаживайтесь. Влад, пододвинься немного, — выразительно смотрит на меня.

— Конечно…

— Вы с мужем прекрасная пара, — Анжела занимает своё место, оказываясь напротив меня и соседки. — Давно вместе? — она обращается именно к моей персоне.

— Да что вы, мы только вчера познакомились, — подбирая слова, соседка снова опережает. — Похожи на пару? — внимательно рассматривает меня. Вижу, как улыбка Анжелы превращается в оскал хищницы.

Столько внимания со стороны женского пола. Счастья, я успел освежиться. Высокий мужчина где-то метр восемьдесят пять сантиметров, с заметной двухдневной щетиной на лице, подчёркивающей волевой подбородок. Обычного размера карие глаза, в сочетании с густыми бровями и идеально прямым носом добавляют немного дикости образу. Непричёсанные волосы обычного русого цвета, а рубашка слегка мятая. В общем, выгляжу не идеально, но прилично.

— Я пойду, — волнуюсь как подросток, надо покидать это сборище. Взглядом прошу Анжелу не рассказывать ничего лишнего.

— Иди, красавчик, а мы ещё поболтаем, — говорит Анжела. Надеюсь, она поняла намёк.

Встаю, направляясь к выходу, слышу тихий шёпот:

— У тебя на него есть виды? — голос Анжелы шипит от вопроса.

— Мы с ним попутчики, не более, — отвечает соседка.

— Тогда не лезь, — оборачиваюсь у выхода, моя утренняя фурия в приступе ярости прекрасна. Я назвал её своей?!

— Не собираюсь, меня ожидает любимый, — теперь я знаю, куда или к кому стремится соседка.

— Разговор окончен, — хватая свой поднос, Анжела демонстративно покидает соседку, усаживаясь за другой стол. Я выхожу из вагона-ресторана.

Бессонная ночь, активное утро и нервное напряжение отдают лёгким стуком в висках и неприятным осадком в душе. Надо поспать, смириться с невозможностью счастья с соседкой и подумать об Анжеле. Внутри купе задвигаю шторы, укладываясь на койку, и закрываю глаза.

— Влад, уже вечер, я соорудила небольшой ужин, — сквозь сон пробивается нежный голос соседки. — Может, проснёшься и составишь мне компанию?

— Да, да, конечно, — разлепляю сонные глаза, — который час?

— Восьмой, а ты не заболел?

— Нет, — если сейчас не встану, опять проведу ночь за шатанием. Интересно, пересекалась ли соседка за день с черноволосой знакомой или нет. — Дорога усыпляет.

— Ну-ну.

— Ты о чём? — не понимаю шутливого тона. Сажусь.

— Анжела спрашивала, куда ты пропал, — вот и ответ — пересекались.

— А ты?

— Что я? Сказала — спишь. Она просила передать, что соскучилась.

— Понятно.

— Чай, — соседка протягивает стакан, — не знаю, с сахаром ты любишь или нет. Если хочешь, то добавь.

— Люблю, два кубика, — параллельно словам беру ложку, накладывая сладкий порошок в стакан, мгновенно растворяющийся в горячей жидкости.

— Влад, мне нужна твоя помощь.

— Ты решила поделиться своими тайнами? — заинтригован.

— Пытаюсь написать сообщение. Не могу подобрать слова, — замечаю исписанный лист бумаги на столе.

— Мне его прочитать?

— Ты ничего не поймёшь.

— Иностранец?

— Почему?

— Что не пойму. На иностранном пишешь, — секунда молчания и заливистый смех.

— Прости, неправильно объяснила. Не поймёшь, про что речь или сочтёшь бессмыслицей. С течением времени я только начала отходить от картин будущего.

— Будущего? — наверное, она опять оговорилась.

— Давай есть.

Мы молча едим, по окончании трапезы я убираю со стола. Соседка возвращается к листу бумаги, что-то выводя на нём.

— Тебе ещё нужна помощь?

— Да, — она протягивает записку. Мимолётно пробегаю глазами по первым строкам:

«Здравствуй.

Мне хочется поставить запятую и обратиться к тебе — милый, родной. Знаешь, я и правда любила тебя. Не знаю, в какой момент это именно произошло, но уже ничего не исправишь. Как не исправишь и то, что я покинула тебя.

Прости.

Как много всего скрывается за этим словом…»

— Ты уверенна, мне нужно это читать? — выведенные буквы и то, что скрывается за ними, вызывают волну неловкости.

— Да. Нет. Не знаю, — растерявшись, соседка переплетает пальцы рук. — Я боюсь нашей встречи, — скованность движений сменяется активной жестикуляцией. — Я безумно волнуюсь. В голову лезут различные мысли. Хочется скрыться от них, но увы… от себя не убежать. Я его сильно обидела. Не уверенна, что он сможет понять и простить. Я обещала вернуться, поэтому сижу сейчас перед тобой. Остаётся совсем немного времени до прибытия в Новосибирск. Немного времени до окончания мучений.

— Неужели всё так печально? — она пожимает плечами.

— Могло быть и хуже, останься я с ним. Нужно уметь болеть. Отпускать. Дышать полной грудью и наслаждаться каждым прожитым днём. Очередным утром понимаешь — отпустило. Если ты не можешь ничего изменить, и этот человек больше никогда не станет частью твоей жизни, не стоит его вычёркивать. С ним связаны прекрасные воспоминания, ошибки и уроки, которые изменили тебя, сделав сегодняшним. Поблагодари судьбу, подарившую этот опыт, и двигайся дальше. Время не стоит на месте.

Не стоит бежать за несбыточными мечтами, но стоит верить, надеяться и любить. Откройся миру, потом может быть больно, но не всегда. Эмоции наполняют нашу жизнь чувством реальности, привкусом действительности. Ты способен дышать, чувствовать, смеяться или рыдать. Это всё отголоски горячей крови, текущей венам, разжигающей плоть и дающей возможность оставаться тёплыми. Невозможно оставаться горячим снаружи и холодным внутри. Лучше гореть огнём, кричать о своей боли, чем сдержанно выносить все удары судьбы. Это я поняла благодаря своей тени и дням, проведённым в изгнании.

— Ты бежала? От того человека или от чего-то другого? — минутный разговор превращается в настоящую исповедь. — Он знает?

— Да, — тяжёлый вздох. — Всё началось со дня моего рождения.