Алая тигрица

Улицы все еще пустовали, и в темноте среди переулков царила тишина. Однако ближе к центру Ново-Минска, над тем местом, где должна была находиться городская площадь, клубы дыма закрывали ночное небо, окрашивая его в кроваво-оранжевый цвет.

Ана сосредоточилась на нем, прислушиваясь к ритмичному хрусту снега под своими ботинками.

Еще несколько поворотов и улиц, и ее сила родства пронеслась над скоплением крови на следующей улице.

Она замедлила ход и остановилась за домом. Тяжело вздохнув, Ана выглянула из-за угла.

К ее удивлению, впереди, посреди улицы, стояла группа Белых плащей. Их накидки светились белым в свете уличного фонаря, а рукояти мечей сверкали золотом.

Перед Аной стояли четыре человека. В их доспехах предательским серым оттенком проглядывал черный камень, природный ингибитор аффинитов.

Но у одного из них имелось нечто иное. Он стоял впереди, в его позе, в наклоне подбородка и плеч чувствовалась властность. Ана нахмурилась, ее сила родства парила в ярком сиянии его крови. И тут ее осенило.

Она никогда раньше не могла полностью ухватиться за кровь имперских патрульных из-за черного камня в их доспехах. Но в облачении, которое носил этот человек, не проглядывалось и намека на него. При ближайшем рассмотрении его доспехи оказались другими — без характерного серого, сверкающего оттенка черного камня, а на грудной пластине был выбит знак отличия, который она не узнала: божекруг, разбитый на четыре квадрата, представляющих четыре божества, с короной в центре.

Новый символ Морганьи.

Пока она смотрела, мужчина повернул голову в сторону дома и поднял руки.

Раздался треск, и деревянная дверь сорвалась с петель. Белый плащ еще раз щелкнул пальцами, и дверь рассыпалась в опилки.

Аффинит. От осознания этого у нее сжался желудок. Она читала, как Морганья вербовала аффинитов в свою армию специально для проведения этих инквизиций. Они должны были возглавлять миссии по всей Империи, уничтожая всех, кого обвиняли в преступлениях против аффинитов, и искореняя инакомыслие против новой императрицы. Их называли инквизиторами.

Исторически сложилось, что аффиниты были отстранены от службы в имперской армии — все, кроме егерей, которые могли подчинить себе других аффинитов. Имперским патрулям было поручено охранять земли и подавлять стычки между аффинитами и не-аффинитами.

После пары недель правления Морганья отменила основной закон Кирилийской империи и, как оказалось, без особого сопротивления со стороны Имперского совета.

Перед домом поднимались в воздух опилки, скручиваясь в нити и сплетаясь в веревки. Они двигались, словно змеи. По резкому жесту инквизитора веревки ворвались в дом.

Изнутри донеслись крики и несколько глухих ударов. Веревки из опилок выволокли наружу мужчину, затянувшись вокруг его запястий.

Инквизитор взмахнул рукой, и мужчину поставили на колени. Он взмолился.

— Пожалуйста, месиры, я всего лишь сапожник… Я не сделал ничего плохого…

— Покажите документы, удостоверяющие вашу личность, — приказал инквизитор. У Аны скрутило живот. Внезапно она уже находилась не в Ново-Минске, а в другом городе, на другой рыночной площади, и стражники из отряда Белых плащей, в своих сверкающих в алых закатных лучах облачениях, смотрели на нее сверху вниз. «Трудовой договор или документы, удостовереяющие личность».

— Я… Я могу сходить за ними, если вы позволите, — взмолился сапожник. — Они внутри, просто не на руках…

— По императорскому указу Ее Величества любой, кого поймают без документов, удостоверяющих личность, должен быть доставлен для дальнейшего расследования. — Инквизитор сделал паузу, и даже отсюда Ана могла разглядеть, как белая полоска улыбки раздвигает его губы. — Кроме того… до нас дошла информация, что вы, возможно, скрываете несогласных с режимом. — Он обернулся к стражникам позади себя. — Обыщите дом.

Вот в чем заключалась истинная цель их визита. Ана в ужасе смотрела, как стражники врываются в дом. Послышались приглушенные крики, и мгновение спустя вышла группа людей с нацеленными в их спины мечами.

Улыбка инквизитора стала шире.

— Укрываем беглецов, не так ли? — Взгляд Аны остановился на маленькой девочке ростом едва ли выше пояса стражника. Ее трясло.

— Пожалуйста, месир, — взмолился сапожник. — Произошло недоразумение. Никто из нас никогда не торговал аффинитами — мы просто боялись…

— Вы знаете, что сопротивление имперской инквизиции противозаконно? — голос инквизитора был наполнен силой, выдавая в нем человека, который обладал властью.

— Пожалуйста, месир…

— В случае отсутствия документов и силы родства у нас нет достаточных доказательств того, что кто-либо из вас не участвовал в торговле и угнетении аффинитов, — продолжил инквизитор, повысив голос. — Следовательно, мы помещаем вас под арест за нарушение императорского указа Ее Величества о равенстве аффинитов.

Ана стиснула кулаки. Ничего из этого не способствовало равенству. Все это являлось лишь ненадлежащим исполнением закона и злоупотреблением властью. Морганья использовала свои силы, чтобы пресечь неповиновение, издавая новые деспотичные законы. Она укрепляла свою силу, подавляя любую возможную форму сопротивления прежде, чем она зарождалась.

Ана не могла просто стоять и смотреть.

— Папа, — закричала девочка, когда Белые плащи начали утаскивать сапожника. Она хотела броситься за ним. — Папа…

Один из стражников повернулся и ударил ее наотмашь по лицу.

Звон пощечины эхом разнесся по улицам. Девочка упала на землю, а изо рта у нее хлынула кровь. Перед глазами Аны вспыхнул красный цвет. Она снова стояла на пыльной площади в Кирове и смотрела, как Белый плащ направил стрелу в сторону Мэй. Тогда она была не в силах остановить его.

Не успела она опомниться, как вышла из своего укрытия и уверенно направилась к группе людей, к девочке, стоявшей на коленях в снегу у ног мужчины.

Белый плащ поднял голову, и его пристальный взгляд замер на ней. Тогда она почувствовала это — легкий намек на холодное и твердое прикосновение к ее силе родства.

Егерь.

Ей довелось столкнуться с одним из них раньше: аффинит, обладающий способностью контролировать других аффинитов. Тогда он погасил ее силу родства с такой легкостью, словно задул свечу.

Она извлекла из этого урок.

Ана нырнула своей силой родства в его силу прежде, чем он смог как следует вцепиться в нее. Без защиты черного камня в доспехах она легко ухватилась за его кровь, подняла его в воздух и швырнула вперед со всей силой.

Его тело с треском ударилось о кирпичную стену дома.

Остальные замедлили шаг и остановились. На мгновение они уставились туда, где лежал егерь. В расплывающейся под ним луже крови отражались уличные фонари.

Но затем их внимание переключилось на Ану.

Оставив сапожника стоять в снегу, инквизитор схватил сплетенные из опилок веревки и бросился к ней — те со свистом крутились в воздухе…

Но вдруг рассыпались на снегу.

Инквизитор согнулся пополам и упал на колени. Кровь стекала по его подбородку, капала из носа и рта. Ана стиснула зубы. Еще один резкий поворот ее силы, и мужчина рухнул.

Она обратила свою силу родства на двух оставшихся Белых плащей и сосредоточилась на местах, где их тела не были защищены броней из черного камня. Одним взмахом ее силы они рухнули на землю, а из-под них потекла теплая липкая кровь.

Мир застыл.

На нее нахлынула усталость. Свет то появлялся, то исчезал, когда она присела на корточки и зажмурилась.

Кто-то дернул ее за плащ.

Сдерживая рвотный позыв, Ана открыла глаза.

На мгновение, как в тумане, она увидела ту, кого увидеть было невозможно. Девочка с глазами теплой морской синевы.

В поле ее зрения появилось лицо: водянистые зеленые глаза и рассыпанные золотые локоны. Это была дочь сапожника. Когда их глаза встретились, заметила, что девочка шокированно смотрит на нее, и вспомнила, как неестественно краснели ее глаза, когда она пользовалась силой родства.

Ана отпрянула, инстинктивно опустив голову, и схватилась за капюшон, чтобы закрыть лицо. Она отчетливо ощущала, как набухли на руках под перчатками вены — признак использования ей силой родства.

Но из темноты донесся шепот.

— Спасибо.

Ана медленно подняла глаза. На одно мгновение, на один стук сердца они взглянули друг на друга, во взгляде девочки читалась неуверенность, но вместе с ней и непоколебимость.

— Доротя! — Сапожник с трудом поднялся на ноги. Группа горожан наблюдала за происходящим, и их лица искажал ужас, когда они осматривали сцену перед ними.

Девочка встрепенулась и побежала к отцу. Когда сапожник заключил ее в объятия, он бросил на Ану испуганный взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга с противоположных сторон улицы.

А затем, к удивлению Аны, он неуверенно поднял руку и опустил голову, после чего быстро повернулся и, приобняв ребенка, зашагал прочь. Остальные последовали его примеру, некоторые, кивнув Ане. И один за другим, они ускользнули в ночь.

Ана осталась на месте, стоя на коленях в снегу. Теперь она чувствовала боль в руках и пальцах, ощущала, как набухли под кожей вены. Ее сила родства все еще была горячей от крови четырех отнятых ею жизней, кругом остывали тела.

Всего луну назад она, возможно, отступила бы и ничего не сделала. Ана снова услышала, как девочка прошептала «спасибо»; увидела, как ее отец кивнул в знак благодарности.

Они были ее людьми. И вместо того, чтобы содрогнуться от отвращения и страха при виде нее, они благодарили ее за спасение.

Искра надежды вспыхнула в ее сердце, превратившись в решимость. Ее люди показали ей, что нуждаются в ней. Что она совершенно не похожа на Морганью и не такое чудовище, каким ее представлял Сеин.

Она с трудом поднялась на ноги. Перестала опираться рукой о стену и подняла подбородок. Посмотрела на залитые кровью улицы и мерцающее оранжевое свечение, отражающееся в облаках, словно пламя, вырвавшееся из глубин ада.

Красный цвет снова просочился в ее глаза. Вены на руках вздулись.

Ана была Анастасией Михайловой, кровяной аффиниткой и законной императрицей Кирилии.

И она будет сражаться за свой народ.