Нормальные горожане

По природе Коле достался резвый характер. С тех пор, как научился ходить: лез куда его не просили, дрался, не слушал никого, и одежда на нем будто горела. Мать растила его одна. Кстати, она считала, что именно безотцовщина стала причиной такого сыновьего поведения, но менять ситуацию не спешила. До поры ей казалось, что с сыном ничего нельзя поделать: ни крики, ни побои не могли урезонить его натуры. Она уже понемногу стала смирятся с этим, но, как бывает, вмешался случай. Однажды, на детской площадке ей попалась незнакомая мамаша, как позже выяснилось новая соседка. Ее ребенок вел себя ровно противоположно Коле: не вопил, не задирал окружающих детей, но при этом был активен и легко общался со сверстниками. Колина мать не удержалась и умилилась такому поведению ребенка, к слову в этот же самый момент, Коля снял с какого-то ребенка кепку, нацепил ее на себя и с диким воплем побежал в сторону помойных баков. Мать Коли даже не попыталась вернуть все на место, а только сокрушаясь вздохнула и схватилась за голову. Новая соседка, надо думать восприняла это, как крик о помощи и произнесла: — «Характер ребенка — это не приговор!». Разговор завязался быстро и еще быстрее скатился к теме психологии ребенка. Новая соседка подходила к вопросам воспитания с неведомой Колиной матери стороны — она отрицала физические наказания и приветствовала силу убеждения. Основным аргументом здесь, являлось многократное повторение тех требований, которых необходимо достичь. Но требования эти должны звучать в форме не оставляющей выбора. А фразу, в случае с Колей предлагалось выбрать такую: «Хорошо, что ты у меня такой спокойный», причем независимо от того, подходит ли это к случаю с точки зрения здравого смысла. В рамках этого метода, необходимо было одинаково реагировать, как на драку или валяние в луже, так и на обыкновенное спокойное поведение.

Колина мама ясно усвоила этот порядок воспитания, хотя он и оставлял некоторые вопросы. Соседка четко предупредила, что на начальном этапе практики, ребенок будет дезориентирован и первой пострадает его здравая оценка ситуации. Но в процессе повторения предложенной фразы, из количества она перейдет в качество, и ребенок сам не заметит, как станет куда спокойней. При этом, после активной фазы трансформации, возврат верной ориентировки на здравый смысл, необходимо будет восстанавливать в общении со сверстниками. Итак, мать Коли хотя и сомневалась в этичности применения такой техники, но после того, как Коля попытался бросить цветочный горшок в соседа по лестничной площадке, решила: либо психиатрическая больница, либо это. И как часто бывает — самолечение победило. Вот только ей показалось, что фраза: «Хорошо, что ты у меня такой спокойный», слишком слабая для характера сына и нужно нечто позабористей, чтобы уж наверняка и с запасом. И ее собственная простота вместе со стремлением максимально подавить сыновью душевную смуту, привели ее к двум другим словосочетаниям: «Ты у меня слабохарактерный» и «Ты дурак».

Надо сказать, метод оказался очень сильным и буквально за полтора года, из резвого и порывистого ребенка, Коля превратился в горемычного недотепу с обостренным вниманием к деталям. Не глупого, но глубоко неуверенного в себе и пугающего мать своей любовью подолгу сидеть в тишине и бездействии.

Ближе к выпуску из школы, мать неожиданно распознала такое поведение сына, как некое отклонение и тем сильней удивилась, когда проведенный психиатром тест ничего подобного не показал. И хотя расчет матери на то, что в семье растет потенциальный: врач, артист или по крайней мере военный, немедленно зачах, то здесь нашлось место и успокоению, потому, что из такого в том числе не получится, ни бандита, ни вора, ни любого другого преступника.

Решительность или более-менее явные таланты в Коле не проявлялись, зато совершенно бесполезные: рассудительность и занудство с недавних пор обнаружили себя во всей красе. Кстати, вновь прорезавшаяся теоретически полезная любовь Коли к биологии, которая по мнению Надежды должна была когда-нибудь стать залогом будущей профессии учителя, себя не оправдала. В университет Коля так и не поступил ни с первого, ни со второго раза, а денег для взятки в семье решительно не хватало. Словом, мать собралась с духом и, образно говоря, поставила на сыне крест. С тем определила, что подошел возраст для женитьбы и в виду слабой сыновьей инициативности организацию его личного счастья тоже взяла на себя.

Претенденткой на безымянный палец Коли стала Дарья — дочь школьной подруги матери. Крупная физически и многократно превышающая Колю в смысле опыта человеческого общения. Грубоватая, сильная, вычеркнувшая себя из разряда тех, кто выходит замуж по любви, по причине не особенно выразительной внешности и тяжелого характера. Она нуждалась в замужестве только в рамках общественной нормы — чтобы не хуже, чем у других. Мужчина как опора и глава семьи ее не интересовал. Она уже имела опыт сожительства с взрослым мужиком из глубинки и, как только синяки и ссадины зажили, стала искать более современных, так сказать демократичных взаимодействий. В отношениях она хотела диалога: места конструктивному обсуждению любого возникшего вопроса, где женщина имела бы равное право высказаться без опаски физического замечания. Здесь Коля, как кандидат, во всех известных смыслах, не имел конкурентов. До того, как Дарью сосватали, она было думала податься в феминистки, но воспитание и зависимость от общественного мнения заставляли ее рассуждать так: «Феминистка или нет, а какой-никой мужик нужен!».

Свадьбу сыграли в конце августа. Хотя свадьба — это слишком громко — скорее вечер в честь бракосочетания в узком кругу. В общем, расписались и поехали на квартиру к Дашиной матери. Из празднующих, кроме молодых и их матерей, за столом сидела Дашина подруга, две престарелые соседки по парадной и бывший отчим Даши, недавно отлученный от бытовой деспотии посредством развода Михаил. Он случайно зашел к матери Даши занять денег до зарплаты и так же невзначай остался на торжество, не обращая внимания на протесты окружающих. Несмотря на мужское пополнение, Коля на этом женском празднике поддержки не заимел. Этот бывший отчим пил один, нес какую-то чушь и частил с тостами. А что касается друзей, которых можно и нужно было позвать на торжество, то у Коли с этим было плохо. Дружить он не умел. Да и кому нужен зануда, разве что компании таких же, но никого подобного в его родном дворе не находилось и все праздники, будь то: новый год, день рождения, а вот теперь и свадьбу он праздновал с мамой. Отец Коли, по словам матери, был капитаном грузового судна и утонул вместе со своей баржей где-то в территориальных водах Аргентины. Колю до поры эта версия устраивала. Он догадывался, что такой ответ лишь выдуманная отговорка, но тот факт, что она более или менее правдоподобна дарил успокоение. Это могло значить, что мать все же рассматривает его, как хотя бы мало-мальски думающего и не пытается подсунуть варианты: об отце космонавте, летчике-испытателе или того хуже иностранном шпионе. (Кстати, по словам матери, довольно крепкая физиология Коли — это единственная заслуга его «утопленника-отца»).

Праздник удался с натяжкой — Михаил напился, не выдержал нудной речи Коли, психанул и разбил ему нос. После, женщины скрутили и вытолкали Михаила взашей и оказали пострадавшему первую помощь. Рука у Михаила была тяжелой и опытной — глаза у Коли заплыли в раскосую монголоидную гримасу и мать забрала его домой до тех пор, пока его вид не вернется в исходное состояние. Возражение новоиспеченной супруги никто в расчет не принял, с тем первая брачная ночь молодых сдвинулась на неопределенный срок.

Даша не знала, как себя вести в подобных обстоятельствах, но решила, что законный брак обязывает как-то реагировать. Выждала пару дней собралась и поехала к свекрови, как прочие ездят в больницы — с фруктами и соком, словно забыла, что в гости к родственникам лучше носить сладости и вино.

Свекровь встретила Дашу улыбкой и теплым приветствием, выдающими намек не то на усталость, не то на обреченность. На Коле все заживало как на собаке, как на старой, больной собаке — он до сих пор носил на лице отек и прикладывал компрессы из крема на основе болотной бодяги, от чего его лицо покрывали красно-коричневые пятна. Дабы не тревожить отечного, занятого просмотром сериалов и компьютерными играми, Надежда пригласила невестку на кухню. За чаем сказала, что погорячилась, и Даша может забрать супруга в любое время. Даша отшутилась и ответила, что так даже лучше, ведь Коле хорошо бы появиться на новом месте в более свежем виде. Так что со своей стороны эту реабилитацию она одобряет и извиняется за недавний протест.

Во второй декаде сентября обновленный Коля собрал чемодан и под надзором супруги переехал в коммуналку на Пяти углах. Здесь Даша владела двумя комнатами, оставленными в наследство бабушкой, почившей с миром несколько лет назад.

Коля вошел в новый дом с ясным и волнующим ощущением праздника и чувством будто всех обманул. Словно никто так и не распознал, и не раскусил его маленького сжатого сердца. И несмотря на то, что его женили подобно тому как в прежние времена выдавали замуж девиц: «без предварительных ласк» и по родительскому указу, Коля все же нашел в себе силы смотреть вокруг с хитрым прищуром. Он рассуждал так: «Женитьба — это ведь дело не одного дня и даже если сначала погорячились, то теперь-то уже подумали основательно. Даша конечно не семи пядей во лбу, но видать разглядела во мне что-то раз согласилась вместе жить? Битого меня видела опять же и ничего — наверное что-то во мне все-таки есть?!».

Колины иллюзии по поводу собственного скрытого обаяния временно укрепила старуха-соседка Антонина Филипповна, в качестве итога знакомства неосторожно заявившая: — «Вот и хозяин в доме объявился!». Но возросшей значимости так и не суждено было закрепиться в сознании новосела, ведь хромая удача Коли именно сейчас выгнала в коммунальный коридор еще одного соседа: бывшего зека Алика по кличке Пугач. Он почесал короткостриженый затылок, внимательно осмотрел Колю и подступив ближе склонился и с вопросом заглянул ему в глаза: — «Хозяин? Ты чё старуха — сослепу что ли плетешь? Это ж мальчик! Ты кто по жизни?»

Коля замешкался и протянув руку ответил:

— Николай.

— И я говорю! Видишь — он и по жизни Николай! — насмешливо рявкнул Алик и вновь исчез за дверями своей комнаты.

Коля не особенно понял, что сейчас произошло, но на всякий случай слегка испугался.

В это же время из комнаты в глубине коридора вышла молодая, красивая, ярко одетая женщина с пышной шевелюрой. Она заперла дверь комнаты на ключ и проходя мимо застывшего в ожидании Коли и Даши возившейся с замком, громко сказала, блеснув алым напомаженным ртом:

— Привет Даша! Привет друг Даши! — и не задерживаясь быстро прошла ко входной двери.

— Муж! — громко одернула ее Даша, но женщина только насмешливо закатила глаза и исчезла в плохо освещенной парадной. — Наташка-проститутка… — шепнула Даша, как только шаги женщины растворились внизу.

— Настоящая? — уточнил Коля.

— Нет — игрушечная! — ответила Даша и с подозрением уставилась на мужа, прежде чем справилась с замком и переступила порог комнаты.

Как только Коля прошел в след за ней и поставил чемодан, Даша задумалась и добавила:

— Еще напротив старухи живет учительница начальных классов, Любой зовут, — и не в силах сдержать забегавших глаз бросила сумку на диван и вышла из комнаты.

Коля опять ничего не понял и просто огляделся. Помещение представляло из себя квадратную комнату, метров на двадцать пять. На фоне новой отделки стен, в обоях, выкрашенных бледно-зеленым, потолки с вкраплениями барочного орнамента старинной лепнины, замазанной многими слоями краски до потери четких очертаний, выглядели неуместно и вообще портили вид. А вот два высоких окна, выходящие на проспект, напротив, как нельзя кстати занимали свои места: заливали комнату желтым светом и добавляли простора и без того широкому пространству.

Нужно сказать Коле новая и до поры чуждая бытовая атмосфера далась чуть не труднее чем тяжелое, но более или менее внятное понимание того, что из себя представляет его законная супруга. Что она ждет от жизни в принципе и от него самого, в частности.

Одним из первых сюрпризов для Коли стала занятость Даши. Оказывается, она работала мастером по ногтям, хотя, когда их знакомили он четко слышал, что она парикмахер. Оказывается, Даша курила и время от времени прикладывалась к вину. Кроме того, в смысле темперамента ее аппетиты сильно превышали Колины возможности и даже сверхусилия не приводили к той точке, где ее желание могло быть основательно удовлетворено.

Крепко вмененные стандартно-воспитательные принципы не позволяли Коле изобретать, выдумывать и протестовать и от того, какого бы дела это не касалось он немедленно начинал искать изъян именно в себе, при всем притом, что Дашу как идеал не рассматривал — такая натура, что с него возьмешь. Именно эта его черта, вместе с неумением скандалить, в той же степени, как и молчание Даши по поводу его безработного состояния, делали из их семьи вполне благообразный союз. Проще говоря Коля всю вину в рамках отношений брал на себя, а Даша позволяла ему бездействовать: кормила и при необходимости выдавала деньги на проезд.

Жил бы Коля не хуже ленивого пса при доброй хозяйке, если бы не сосед. Этот при всяком удобном случае влезал с издевкой или укорительным рассуждением.

— Белье Дашкино с веревки снял? Полы помыл? — ехидно поинтересовался Алик, когда застал Колю на кухне за жаркой картошки.

Коля промолчал и только устало вздохнул. Вместо него слово взяла Люба, тоже вышедшая на кухню именно сейчас:

— Алик, вы от чего такой едкий? Пора уже привыкнуть к новому соседу. В конце концов сколько людей столько отношений.

— Оставь свои рассуждения для школы, женщина — тут пацан пропадает… и сам про то не знает! — с холодной улыбкой бросил Алик, — слушай Колян, ты как с ужином закончишь пиво со мной попьешь?

— Я не пью. — негромко ответил Коля и отдернув руку уронил горячую крышку на сковороду.

— Ты что раньше пил? — уточнил Алик.

— Нет.

— Тогда откуда знаешь, что не пьешь? Да и какое там питьё — больше газировки чем спирта!

В конце концов вся эта болтовня закончилась тем что, Коля напился до пьяна с четырех чайных чашек пива и двух рюмок водки, сжег картошку и наблевал в коридоре. Ко всему остальному именно теперь, когда он перекошенный, вонючий и пунцово-красный пытался нащупать ручку своей комнаты в темном коридоре, его застала Даша, только что пришедшая домой с вечерней смены.

— Значит пока я допоздна цветочки с блестками на ногтях рисую ты здесь бухаешь?!

— Даша, да ты что — я сегодня первый раз! — икая ответил Коля и оскорбленно выпучил глаза, наверняка тем самым стараясь усилить правдоподобность сказанного.

Даша само собой в это не поверила, а неприкрытая насмешка Алика, в это же время прошедшего в свою комнату, окончательно убедила ее в лживости мужниных слов.

Реакция жены стала предсказуемой: она потребовала от Коли бросить пить и устроиться на работу. С первым он не мешкая согласился. Это далось ему легко, ведь найти в округе человека, той же возрастной группы, настолько же далекого от алкоголизма как Коля, нужно было еще умудриться. А вот принятие такого требования, как немедленное устройство на работу, оказалось для Николая настоящим стрессом. Он на свои двадцать два года не проработал ни дня и по шкале его личных страхов любая стабильная, ответственная занятость располагалась между страхом одиночества и боязнью похода в армию. (Кстати, чтобы избавить его от службы в армии, материнских связей оказалось достаточно, так что работа стала для Коли чуть ли не самым большим страхом из осознанных).

Здесь хорошо справилась угроза Даши временно отстранить мужа от тела в купе с обещанием пожаловаться Надежде Ивановне на его патологическое пьянство. Эта манипуляция подействовала на Колю магическим образом — страх трудоустройства исчез. Так что на следующий же день Коля подался на биржу труда, хотя, простояв у стенда с объявлениями битый час, так ничего и не выбрал. К тому же разволновался и решил уйти, как только его внимание привлек инспектор, предложивший помощь с выбором вакансии.

Вопрос Даши нашел ли он работу заставил взгляд Коли ненадолго окаменеть. Вдруг логика продолжения разговора встала перед ним вся как на ладони, и эта предварительная болтовня очевидно вела к одному единственному вопросу: собирается ли он вообще работать или нет? Ответить откровенно Коля не мог, и чувство самосохранения с зачатками сообразительности сплелись воедино и отразились в сознании необходимостью тянуть время:

— Сходил посмотрел — им только дворники да слесаря нужны за пятнадцать тысяч в месяц. Пообщался с инспектором — говорит в начале недели нужно приходить — так что подожду.

Даша так и не спросила чего он будет ждать и как собирается действовать, дождавшись. Вместо истерик смиренно приняла тот факт, что трудоустройство мужа придется брать в свои руки, просто исходя из логики, где ей это нужно куда больше чем Коле.

Прямо со следующей рабочей смены каждый разговор Даши с клиенткой, прежде имевший необязательный характер, призванный скоротать время покраски ногтей, приобрёл хоть какой-то смысл. Случалось, она заходила из далека и в зависимости от качества клиентки выстраивала разговор так чтобы вопрос о нужде мужа в работе звучал естественно или по крайней мере не обременял слушателя навязчивостью. Как правило вопрос: нет ли у той или иной клиентки возможности посодействовать в трудоустройстве Коли на хорошо оплачиваемое место, но не требующее особенной квалификации, звучал в форме жалобы: — «…кризис наверное — муж работу найти не может!».

И вот когда круг ее постоянных клиенток практически замкнулся, одна из немногих посетительниц салона, до сей поры непосвящённых в ее вопрос, вдруг спросила, какую конкретно работу ищет ее муж. Даша замешкалась, ведь прежде разговор на эту тему дальше жалобы не заходил. Видимо клиентка, (ее звали Наталья) распознала растерянность Даши как намек на многовариативность трудовых возможностей ее мужа, ведь объяснить себе иначе необходимость в перечислении такой массы вакансий она не смогла. Хотя несколько секунд спустя все прояснилось и сказанное выше не имело отношение к намеку на мужа многостаночника. Со слов Наташи названные вакансии срочно требовались фирме, в которой она занимается кадрами.

Даша от радости чуть не «запорола» ноготь. И теперь главное было не спугнуть внезапно прилетевшую удачу. Волнение оказалось излишним, разговор сложился так, как надо и закончился приглашением Дашиного мужа на собеседование.

Коля прискакал в указанное место в нужный день на сорок минут раньше, хотя необходимости в том не было ровным счетом никакой — набор кадров в этой организации оказался делом отлаженным и каждого кандидата приглашали к определенному времени. Коля окинул беспокойным взглядом четырех парней, сидевших в приемной на узких диванах и следуя совету супруги, рекомендовавшей проявлять уместную активность, спросил:

— Все в отдел кадров? — на слове «кадров», голос предательски сломался и бойкий изначально посыл откликнулся слабосильным оттенком.

Один из парней с презрением измерил Колю взглядом и повелительно кивнул. Коля закивал в ответ напоминая автомобильный болванчик, стиснул губы и уселся на крайний диван.

Ровно сорок минут спустя, Колю пригласили в кабинет. Прежде чем войти он зачем-то вытер ноги и было хотел перекреститься, но вовремя вспомнил что не умеет. Вместо этого привычным движением уложил челку направо и повернул дверную ручку.

Наталья встретила Колю дежурным приветствием и предложением занять место напротив. Коля поздоровался и уселся на стул. Его судорожные пасы в попытке уложить руки на собственных ногах выдавали неуверенность, а первый же вопрос Натальи по существу дела, заставил его лоб покрыться точками испарины.

— Какая вакансия вас интересует? — спросила она.

«Все пропало! Надо вставать и уходить — у меня даже трудовой книжки нет!» — подумал Коля зыркая глазами по сторонам и единственное что удерживало его на месте это угрозы супруги.

Коля попытался изобразить многозначительною задумчивость, с тем чтобы, как можно дольше не отвечать на поставленный вопрос, но судя по блеснувшему в глазах Натальи недоумению, вышло плохо. Коля теперь больше источал растерянность, причем растерянность пустую, бездумную, какая бывает от сильного испуга и многоопытный взгляд Натальи определил ее с точностью.

Именно в такие моменты и проявляется гуманность женского сердца — есть ли опыт или нет его! В попытке вернуть собеседника в чувства, Наталья произнесла нечто, как необязательное, так и многословное, но этой пустой фразы оказалось недостаточно даже для частичного растворения блока, сковавшего Николая. Вопрос о уровне образования так же не особенно помог, Коля только пожал плечами и вновь замер. Тогда Наталья просто принялась произносить наименования вакансий, тяжело поднимая глаза после прочтения каждого.

Ни «водитель категории «В» и «С»», ни «официант» с «продавцом-консультантом» не смогли оторвать Колиного взгляда от стакана из зеленого камня с ручками и карандашами, стоящего на столе у Натальи. С этим справилось только словосочетание «охранник косметического магазина», заставившее Николая поднять брови и выпрямиться.

Очевидно профессиональная деформация коснулась Натальи только вскользь, ведь добившись Колиного внимания она не стала бросать наполненных сарказмом и осуждением взглядов, наоборот улыбнулась. Не дополнила это тяжелым выдохом с закатыванием глаз, а просто улыбнулась. (Хотя не исключено, что это была улыбка с той же степенью облегченности с которой хозяин смотрит на котенка, впервые за прошедшую неделю сходившего в латок, а не в место где его застала нужда).

Так сказать, нащупав направление, Наталья задала два дополнительных вопроса: есть ли у Коли военный билет и имеет ли он опыт работы охранником. Коля решил, что если ответить общо, то это смажет вранье на счет опыта, в конце концов военный билет у него действительно есть. В общем он ответил просто: — «Да», и будто игнорируя ожидающую мимику Натальи, очевидно намекающую на более развернутый ответ, стал бессмысленно рыться в карманах.

Не смотря на то что на часах еще не было и одиннадцати, в лице Натальи уже скользнула почти вечерняя усталость. Теперь она приняла эстафету по задумчивому разглядыванию каменного стакана с письменными принадлежностями. Этот стакан напоминал миниатюрный мемориал особенно вместе с подставкой, поэтому подставка стояла на другой стороне стола и иногда служила как пресс-папье. Вообще этот стакан раздражал Наталью не меньше чем теперь это делал Николай, но выбросить его не представлялось возможным потому как стакан был подарен директором на восьмое марта, и этот самый директор непременно находил этот стакан взглядом, когда бывал у нее с проверкой. Вообще ходили слухи, что подобные стаканы были преподнесены всей женской части их фирмы, и каждая «счастливая обладательница» подобного презента точно так же гадала, что имел в виду их руководитель, когда дарил именно такой подарок.

«Метафора безысходности? Или купил по скидке?», написала в блокноте Наталья и задумчиво склонив лицо почти неслышно выдохнула: — «…по скидке».

— Что? — оживился Коля.

— Ничего. — ответила Наталья, поднимая взгляд, — паспорт и военный билет, будьте добры!

Коля сообразил, что посещал не отдел кадров, а фирму по подбору персонала, только когда вышел за дверь кабинета, держа в руках бумагу с указанием адреса и названием места его будущей работы. К тому же одна из последних фраз Натальи о необходимости купить бланк трудовой книжки, осмысленная только теперь, четко указывала на то, что это вакансия не требующая опыта. Скорее всего это означало хотя бы минимальное обучение, следовательно, сильно снижало вероятность попадания соискателя в должностной просак, а именно это пугало Колю больше всего.

Он закончил свои размышления улыбкой и только было тронулся к выходу, как из-за дверей кабинета раздался громкий приглушенный звук разбившейся посуды. Вновь прибывшие соискатели, ожидающие приема, беспокойно уставились в дверь будто гадая, что случилось, и только Коля со значением глядя по сторонам аккуратно убрал бумагу за пазуху и вышел за дверь, будучи уверенным, что это разбился тот самый каменный стакан.

Кстати, когда несколько дней спустя Коля вышел на свою первую рабочую смену, он вспоминал этот стакан несколько раз на дню и никак не мог объяснить почему он не идет у него из головы. По этому поводу он рассуждал и спорил с двумя частями собственной личности:

«Почему он просто каменный? Если это сувенир, его должны были украсить узором или металлическим кантиком…» — предполагала одна его часть, отвечающая за рассудительность. «Ну да конечно, а если добавить золотых полос по контуру и прибавить дарственную надпись — чисто надгробье получится, или урна для праха!» — протестовала другая часть психики, которую Коля никому не показывал, ведь и сам признавал ее с большим трудом. Вообще вместе с мыслями о этой части собственного сознания к Николаю невольно приходили домыслы о шизофрении, но и тут было все не слава богу, ведь еще в детстве психиатр у которого он проходил обследование четко объяснил ему, что с его уровнем интроверсии шизофрения ему не в коем случае не грозит. Причиной как будто могла быть его внимательность к каждой своей субличности, а, следовательно, невозможность хоть какой-то из них развиться в нечто самостоятельное и бесконтрольное. «Пограничное расстройство — пожалуйста! Паранойя, навязчивые идеи, неврозы и обсессивно-компульсивное расстройство вообще — сколько угодно! Но тот вид шизофрении при котором вы перестаете контролировать поведение части собственной личности, как отдельного сознания, не ваш случай! — говорил врач». В общем-то можно сказать, что раздвоение личности Коле запретили, хотя врач, который это проделал не особенно отличался вниманием, очевидно пил и не внушал доверия в остальном. Коля как-то слышал, как про него говорили будто он лечил аутистов галапередолом. И он бы не понял ни слова если бы, ни некто компетентный разъяснивший подобное на простом примере: «Это все равно, что лечить мигрень с помощью удара молотком по пальцу — кратковременное отвлечение организма от приступа, но побочный эффект в виде множественных переломов, а в конце концов все та же самая мигрень!». В общем Колина голова обыкновенно была переполнена хламом, который претендовал на знания чуть ли не энциклопедической глубины и точности.

— Колян, ты меня слушаешь? — рявкнул охранник Саша, вырвав тем самым Колю из размышлений. Саша осуждающе смотрел в растерянное лицо Коли и непонятно от чего негодовал сильнее: от его невнятного вида или того факта, что их общий начальник поручил натаскивать Колю именно ему.

— Да! — осматриваясь включился Коля.

— Я говорю — тут главное интуиция! — очевидно повторяя фразу, произнес Саша. — Всех подряд вязать не будешь — магазин как никак. Да нам и нельзя. Короче — тренируйся, — с каким-то глупым значением сказал Саша, — …а то так и будешь ключи подавать!

— «Тренироваться»?, «ключи»? — рассеянно уточнил Коля и еще раз огляделся.

— Ладно, забудь! Иди, стой за дверями, если датчик запищит остановишь человека и попросишь пройти через рамку еще раз.

Коля послушно вышел за двери магазина в широкий коридор торгового центра и стал рассматривать магазин так, как его видит потенциальный покупатель (хотя скорее покупательница).

В целом Коле нравился внешний вид магазина, сочетание черного, бледно-розового и темно-синего складывались в некую гармоничную пропорцию, а обилие стекла и зеркал придавали этому месту особый колорит. Коле казалось, что даже если убрать с полок весь товар и перестать пускать в магазин покупателей, он все равно хотел бы находится в этом колорите. Стоя у входа он дважды поймал себя на мысли, что это ошибка, и он в своей серой мешковатой форме (ко всему прочему выданной с обещанием удержать ее стоимость из первой же зарплаты) не соответствует общему настроению и даже строгости этого места. И это при всем при том что магазин был хоть и большим, но самым обыкновенным — просто Коля решил именно так. Он не понимал почему время от времени принижает себя относительно: места, человека и даже некоторых вещей, высказывая не совсем уместные восторги по их поводу, но делал это автоматически и так же автоматически жалел об этом некоторое время спустя. Что касается магазина стоило только схлынуть первой волне похвалы, Коля тут же отметил недостатки места и его основные раздражители. Их оказалось всего два: отдел с духами и одеколонами, потому что запахи, напрысканные на бумажные полоски, которые использовались для более ясного определения аромата, смешивались и создавали дико гнетущую синтетическую вонь и стоило только однажды попасть в облако такой вони от нее начинала болеть голова, а запах въедался в кожу, не говоря уже об одежде. Что касается второго раздражителя то им стала продавец-кассир Валентина — сколько красивая, столько же грубая, скорая на резкие суждения и насмешки над всем и вся при любом удобном случае. Как говорил о ней Саша: — «Ты не «парься», она понимает только деньги и силу, а если нет ни того ни другого, для нее ты просто дерьмо…, и я, кстати, тоже!». По словам того же Саши, Валентина умудрилась поссориться со всеми сменами магазина, но с тем же успехом отладить связи с управляющим и менеджерами из центрального офиса. Коля не задавался вопросами: почему она при таких делах не пользуется положением и допустим не идет на повышение и откуда обо всем этом известно Саше. Коля не спрашивал, но просто чувствовал раздражение, когда Валентина входила в торговый зал и старался держаться подальше от кассы как можно дольше, чтобы не вступать с Валентиной в какой бы то ни было контакт.

В этот раз попытку увернуться от взгляда Валентины прервал писк магнитной рамки на входе. Коля осмотрелся, выискивая Сашу взглядом, но сейчас его не оказалось поблизости и этот раз вынужденно стал первым самостоятельным взаимодействием с потенциальной воровкой. Коля догнал женщину в нескольких шагах от магазина и попросил ее вернуться и пройти через рамку еще раз. Женщина окатила Колю призрением с ног до головы, развернулась и прошла через створку дверей еще раз — писк повторился и Коля с ужасом понял, что у него нет идей по поводу того, как следует вести себя дальше. Женщина тем временем продолжала гнетуще пялиться на Колю в ожидании предложений, которые помогут поскорее закрыть всякие к ней претензии. Ей было невдомёк что сам Коля испытывает нужду в подобных предложениях куда более остро чем она.

— Ты давай — не молчи! — презрительно бросила женщина, нависая над Колей с высоты своих каблуков и довольно внушительного роста. — Время идет! Что мне сделать: открыть пакет, распахнуть куртку или что? Предлагай охранник — работай с клиентом!

Время для Николая замерло. Он опять впал в некий ступор, но именно теперь понял, что подобное состояние включается, когда на него наседает женщина, распознанная им как красивая. Вообще внутри он чувствовал некое спокойствие, жаль только, что оно не сообщалось с внешним состоянием. В голове было полно мыслей и разных фактов, но не одного подходящего для выхода из сложившейся ситуации. Он уже подумал, что нужно было ее не останавливать, когда неосознанно произнес:

— Сейчас консультант подойдет…

Наверное, в следствии ступора периферийное зрение испытывало недостаток четкости и распознавало только блики безо всяких линий и ясных цветов. Коля не мог повернуть головы и оторвать взгляда от своей первой нарушительницы и поэтому вне очертаний ее образа различал только пятна с размытыми краями. Вдруг одно из пятен приблизилось и превратилось в Валентину. Она легко и непринужденно попросила женщину взмахнуть пакетом так чтобы он пересек линию магнитной рамки и когда раздался писк, пригласила ее вернуться к кассе с тем чтобы размагнитить штрих код, дополнив это словами:

— Не обращайте внимание — эта коллекция вся звенит — по два раза пробивать приходится.

Они прошли к кассам, проделали необходимые манипуляции и переговариваясь вернулись обратно к выходу. Валентина пожелала посетительнице всего доброго и заверила что в этом магазине ей всегда рады и ждут снова, после чего и посетительница и Валентина окинули Колю такими взглядами, что ему захотелось помыться. Он даже машинально посмотрел в зеркало на витрине, испытав желание убедиться нет ли на его лице грязных пятен.

Стоило Валентине углубиться в центр зала, как перед Колей вырос Саша. Именно вырос, потому что того, как он приблизился Коля не заметил. Саша сказал, что закончил обедать и теперь Коля тоже может перекусить. Все местные обедали в фудкорте на третьем этаже, но Коля узнал об этом только что и уже притащил с собой контейнер с гречкой и парой сосисок.

Когда с мыслью «не пропадать же добру!», Коля дожёвывал сухую гречку запивая ее несладким чаем, попутно размышляя о том, что забыл купить сахар, в подсобку вошла Валентина и внесла тяжелую по виду коробку. Коля вздохнул и отодвинул от себя контейнер, определив, что уже не сможет впихнуть в себя остатки обеда. Коробка упала на пол с громким хлопком, вслед за ним послышалась недовольная болтовня Валентины.

— Некому помочь девушке с тяжестями…

Коля уже было подумал, что Валентина сейчас же выйдет, но не тут-то было. Она уставилась на него и округлив глаза, приблизилась с явно агрессивным намерением, склонилась и громко натужно прошептала:

— В следующий раз не тупи! Коля, такие как она не воруют! Если растерялся нужно сразу звать управляющую — понял?

Управляющую Коле захотелось позвать немедленно, ведь теперь он почувствовал себя словно в свои семь лет на детской площадке. Тогда, они с матерью только что переехали в новый дом и ему пришлось знакомиться с местными детьми. Дети оказались, как полагается, злыми и взяли его на слабо, утверждая, что он не сможет подтянуться на турнике три раза. Когда он не смог, его назвали слабаком произнося это слово на манер звучания сирены скорой помощи, пяля на него свои круглые оголтелые глаза.

Вдруг взгляд Коли заметался плечи вздрогнули и чуть приподнявшись с места он ударил Валентину по правой щеке тыльной стороной ладони.

Валентина обмерла приложила руку к ушибленному месту и плюхнулась на стул от чего его хромированные ножки резко скрипнули на кафельном полу.

Коля вскочил и вышел прочь из подсобки. В попытке отделаться от дрожи, коснувшейся губ, зажал рот ладонью делая вид будто его утирает, быстро прошел через магазин и ринулся к уборной. Закрывшись в кабинке Коля сел на крышку унитаза и зажмурив глаза прижал руки к лицу. В раздраженном пространстве ума носились холодные призраки страхов и сожалений, время от времени бросаясь яркими вспышками, поднимая со дна памяти обрывки и клочки давно минувших событий.

Первым в сопровождении гулкого эха, словно запаздывающего за движением картинки голоса, показался образ давнишней соседки по площадке Дины Альбертовны. Самому Коле в этом моменте было около десяти: — «Ты говори ему Наташа: что девушек бросать нельзя, нужно их уважать и отдавать деньги, — со смехом советовала Дина матери Коли, — Глядишь и невестка благодарна будет — тебя на старости лет не бросит, за то, что такого мужа ей воспитала!». Следующим выскочил образ Виктора — вечно поддатого соседа-холостяка с первого этажа. Он с улыбкой протянул Коле горсть шоколадных конфет «Чио-чио-сан» и уложив их во вскинутые ладони Коли, сказал: — «Я-то хоть понимаю с кем общаюсь, а тебя эти бабы с самого детства виноватым сделали…». Было не разобрать произнес ли он это с какой-то больной растерянной насмешкой или таким же сожалением, но от того что Виктор при этом смотрел в даль складывалось впечатление невозможности с этим что-либо поделать в любом случае. Виктору можно было верить, ведь старухи у подъезда называли его: бабником, выпивохой и алиментщиком, а для того чтобы заслужить такие определения наверняка нужен опыт. Но Коля верил ему не поэтому, тем более в свои девять лет он очень абстрактно представлял значения этих слов, а верил потому что это был единственный мужчина в округе, действия которого не раздражали Колю, к тому же ему казалось, что именно так себя ведут нормальные мужчины. Как только образ Виктора угас, его место заняло целое слайд-шоу из высказываний его матери. «Ты не должен обижать девочек! Она же девочка — уступи ей! Девочкам нужно помогать — это слабый пол! Открывай двери перед девочкой — так поступают воспитанные люди. Не повышай на нее голос — она же девочка! Ты любишь маму — значит должен уважать девочек — мама тоже девочка…Если обидишь девочку тебя заберут в тюрьму!».

Отбившись от приступа, Коля вышел из кабинки и замер у зеркала над раковиной. Он не мог понять, что с ним произошло, как не силился это сделать. Вместо неких интеллектуальных определений случившегося, на осознанный план выступали только эмоции, так словно сочась из-под пробки, закрывающей доступ к общей ясности его действий.

— Псих-сука! — громко шепнул Коля и на место растерянности пришла злость.

В туалет вошел посетитель и хлопок закрывшейся за ним двери, похожий на долгий громкий выдох, подействовал на Колю отрезвляюще, вернее заставил собраться. Он умылся, утерся бумажным полотенцем и вернулся на свой пост у дверей.

Теперь его обуревал страх ответственности за оплеуху Валентине, даже больше чем стремление понять причину этого поступка. Он почти не смотрел в зал магазина и все ожидал, что сейчас Валентина пожалуется Саше, он его сдаст их общему начальнику и может быть изобьет перед этим? Потом конечно будет заявление в полицию, суд и черт знает, что еще. Хотя совсем скоро Коля даже слегка разочаровался в своих познаниях об окружающем мире и человеческой психологии. Вернувшейся с перекура Саша не только не собирался его бить, но, как ни в чем ни бывало стал рассказывать ему какую-то из своих историй о поездке в Финляндию на машинах с друзьями, а Валентина спокойно стояла за кассой, последовательно пропуская очередь из покупательниц, время от времени улыбаясь.

«Может быть это галлюцинация? Может быть это произошло только у меня в голове?», — раздраженно размышлял Коля. Это предположение набрало дополнительной убедительности, когда вечером перед закрытием магазина, Валентина попрощалась с ним и Сашей уделив каждому из них отдельное «пока!». От этого ее «пока!» в свой адрес, не снабженное при этом проклятьем или пожеланием отсохших рук, Коля испытал кратковременное облегчение за не совершённое действие, но и навалившуюся вслед за ним меланхолию по своей безвременно пропавшей психике. Что-то вроде той что испытывала «домомучительница» Фрекен Бок из сказки Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон, который живет на крыше», только на мужской манер: «…а я сошел с ума — какая досада!».

С тех пор, как Коля назначил себя сумасшедшим, прошло четыре дня. «Удивительно как преобразился окружающий мир за это короткое время! Стоило спятить раньше!» — размышлял Коля. Он и не знал, что все время до этого, имел запрет на мысли, точнее на некоторые их направления. «… а теперь уж поздно — с сумасшедшего взятки гладки, и я тут бегаю пока что-нибудь не отколю и меня не упекут в комнату с мягкой обивкой в «желтом доме»! А пока не упекли могу думать, что хочу!» — с насмешкой рассуждал Коля. А думал он, как полагается двадцати двух летнему парню, в основном о женщинах (странно что не думал раньше или думал, но каким-то глубинным подавленным мышлением). Этих мыслей оказалось так много, что они не могли выдержать четкой последовательности и лезли одна на другую, а в контексте того, что их содержания было исключительно эротическим, фраза: «лезли друг на друга», касалась и персонажей этих самых мыслей.

«Отторгнутые рамки условностей», сковывавшие сознание, отступили и глаза Коли наполнились глубоким и прямым взглядом, как у ребенка, время от времени отливая блеском юродства. Напарник Саша заметил это первым. Он очевидно имел солидный опыт в общении с заложниками измененных состояний сознания и сначала никак не выдал своих подозрений относительно Коли, чтобы лишний раз его не раздражать, вместо этого предпочел просто наблюдать за ним внимательней обычного.

Со стороны было видно, что Коле его состояние дискомфорта не доставляет, напротив он испытывает от него удовольствие. Дважды опытный Саша, был убежден в том, что без употребления допинга нельзя заиметь такое выражение лица, какое теперь носил Коля. Выбрал время и все же вызвал его на разговор, избрав для беседы подсобку магазина.

— Спрошу прямо — у тебя дома что-то случилось? — попеременно глядя то на Колю, то на дверь, спросил Саша.

— Почему ты так решил? — искренне недоумевая по поводу причины вопроса, уточнил Коля.

— Послушай, даже если все не так — наркота — это не выход!

— Я не употребляю наркотики… — озадачено процедил Коля и тоже посмотрел на дверь.

— Да, да, конечно — гашиш, «трава», «спайсы» — это по-твоему не наркотики…Ко-оля-я, если жена достала или теща, или соседи — ты лучше выпей с вечера, но на работу приходи чистым, а не как сейчас, поди накурился с утра и весь день пялишься на «прикольную магнитную рамку, которая умеет пищать»?!

Коля уже собрался рассмеяться, следуя набирающему силу позыву, как вдруг напряженно уставился в стену и монотонно произнес:

— Она вынула флакон из коробки и сейчас срезает штрих код с прозрачной пленки этикетки. Ей девятнадцать, она блондинка, на ней черная косуха, на шее татуировка птицы и шрам от клеща…

Саша нахмурился и уставился на Колю с вопросом, для которого не смог подобрать слов. Коля тем временем молча ринулся в зал, Саша растерянно заерзал на стуле, но скоро собравшись выскочил за ним следом. Он шел за Колей так словно только ждал, когда тот выкинет нечто такое за что его придется скрутить. Когда Коля остановился напротив дверей и обратился к девушке, только что вышедшей из магазина, Саша уже было подался вперед чтобы заломить Коле руку, но растерянно замер, услышав диалог Коли и девушки.

— Будьте добры, пройдите через рамку еще раз. — предложил Коля.

— Она не звенела. — сказала девушка, попеременно глядя то на Колю, то на Сашу.

— Это для вас она не звенела… — произнес Коля дежурным тоном, достал телефон, нажал кнопку сбоку и уставился в экран. — Вот у меня здесь четко видно: духи Givenchy и тушь…

— Она не звенела! — повысила голос девушка, сунув руки в карманы куртки.

— Не волнуйтесь, пройдите еще раз и мы все выясним…

Саша двинулся к Коле, очевидно намереваясь остановить этот фарс, ведь у них никогда не было таких программ на телефонах, которые позволяли бы отследить тот или иной товар, равно как и его перемещение. Поэтому Коля теперь вел себя, как куда более сумасшедший чем еще минуту назад. Вдруг девушка выхватила небольшой канцелярский нож с выдвижным лезвием, выставила его перед собой и приказала не подходить. Саша с Колей синхронно сделали шаг назад, а немногочисленные посетители проходящие в это время по коридору поменяли направления движения. Девушка попятилась назад, еще раз выкрикнув требование не приближаться, а когда из дверей магазина джинс, по соседству, послышалось «Ало! Это полиция?…», девушка швырнула на пол флакон духов и рванула по коридору, скоро скрывшись на ступенях эскалатора.

В коридор вышли продавцы соседних магазинов и переглядываясь вопрошающе загалдели. Саша смахнул пот со лба, склонился и поднял флакон духов, от падения только потерявший крышку, и с прищуром глядя на Колю негромко сказал:

— Givenchy значит…Коля, ты кто такой?

Коля и сам не представлял кто он и сейчас держался уверенно и легко исключительно на убежденности в том, что уже спятил и боятся больше нечего. Этот номер с догадкой достойной ясновидящего, он счел не самым необычным финтом для человека, потерявшего рассудок, и даже находил в себе силы для самоиронии.

— У нас психов все никак у людей! — с улыбкой ответил Коля.

Объяснения обстоятельств происшествия управляющей магазином, как ни странно, Коля взял на себя. На ее вопрос как он узнал, что посетительница вынесла товар без оплаты, он ответил будто видел, что она отковыривала штрих код с флакона духов, а не среагировал сразу только потому, что пока товар не вынесен за дверь он формально не украден. Этот ответ устроил всех, включая Сашу, образно говоря «выдохнувшего», хотя так и не объяснившего себе недавнее полублаженное выражение лица Коли. На фоне случившегося это оказалось несущественным, и Саша отстал от Коли со своими подозрениями и нравоучениями.

Сам Коля, при том что укрепился в мысли о собственном психическом сдвиге, до сих пор лучше чем теперь себя не чувствовал, и в вопросах анализа текущего положения вещей находился в состоянии сродни сильному алкогольному опьянению — ни черта не понимал, но был доволен, уверен в себе и решителен. Решителен настолько, что отказал жене в совместной поездке к теще в свой законный выходной. Остался дома и битый день смотрел передачи и ролики о сверхъестественном, стараясь объяснить себе недавнюю вспышку ясности, позволившую сорвать планы магазинной воровки.

«А может быть это не сумасшествие, а дар?», — думал Коля и где-то надеялся, что очередной экстрасенс из YouTube откроет ему тайну его существа и может быть тем самым укажет иной путь.

К вечеру того же дня стало окончательно ясно, что от просмотра контента подобного качества эффект только один — пополнение словарного запаса слабо применимыми в жизни нормального человека определениями. Теперь Коля владел значениями таких слов как: «эманация», «гексаграмма» и «биомагнетизм», и здесь его радовало только одно: он, как носитель значений этих слов находится в куда как более выигрышном положении чем, например, тот, кто в действительности мог примагничевать к своему телу металлические предметы, ведь больше интересен рассказ об этом, чем сам эффект. Коля все думал от чего этот эффект считают некой сверестественной способностью, и каким образом ее можно употребить в жизни? В голову Коли пришел только один варианта по использованию этого дара на практике: привязать «магнитного» к тросу подъёмного крана и использовать в условиях вторичной металлопереработки, например, переплавки или прессовки. Как в боевиках 90-х годов, где время от времени показывали свалку автомобилей, среди которых нередко орудовал кран: либо с трехпалой клешней на тросе, либо с круглым промышленным электромагнитом. Но и здесь ничего не сходилось — во-первых, даже если этот «магнитный мужик» (а в фантазии Коли обладатель дара выглядел именно, как мужик) имел способность прилепить к себе достаточно внушительный для рамок завода металлический предмет, он вряд ли обладал способностью отлеплять его от себя, с тем был одноразовым и бессмысленным. «Пошел он к чертовой матери этот «магнитный мужик!» — в конце концов подумал Коля и внутренне согласился с тем, что версия о его помешательстве на данный момент времени осталась самой правдоподобной (даже при условии, что об этом рассуждает сам помешанный).

Конец ознакомительного фрагмента.