Жуткая история Проспера Реддинга

— Кого?

Мне послышалось, что она сказала: «ведьму». В открытое окно ворвался порыв ветра, и я, наверное, отвлекся. Я прижал перевязанную руку к груди, считая звездочки, которые плыли перед глазами. Рука разрывалась от боли, когда я попытался вылезти из-под пластиковых тыкв и черных покрывал. Надо бы поаккуратнее! Но не успел я подняться, как что-то маленькое и черное вылетело из открытой двери, и приземлилось прямо мне на лицо. Выпустив когти.

— Жаба, нет! — закричала девочка.

Пригнувшись, я бросился на пол. Котенок — если это был котенок — шмякнулся о стену и немного повисел на ней, зацепившись когтями. Он пытался высвободиться и раздраженно хлопал маленькими перепончатыми крылышками, как у летучей мыши.

Маленькими… перепончатыми… крылышками…

— О боже, — пробормотал я, попятился и упал. Девочка подошла ко мне, успокаивая пушистого бесенка. Облако ее темных кудрей было унизано сотней сияющих в темноте бусинок-звездочек.

— Что… Что это?

И он взлетел, натурально взлетел и опустился ей на руки.

— Кто тут такая хорошенькая Жабочка, кто мой сладкий мальчик? — сюсюкала она, поглаживая его маленький черный нос и не обращая на меня внимания. — Мы же говорили об этом, да? Нельзя нападать на гостей. Это наши друзья-я, наши го-ости. Гости, а не кости.

Котенок возмущенно вылизывал лапку.

— Ну, чего уставился? — спросила она. — Ведешь себя, как будто кошек никогда не видел.

— Но это не кошка, а монстр! — сказал я, пытаясь не смотреть в его огромные глаза.

— Монстр? — Девочка попыталась перекричать шипение Жабы. — Единственный монстр в этой комнате — Реддинг, и вот он, прямо передо мной!.. Подожди… — Девочка перехватила котенка так, чтобы он мог расправить крылышки. — Ты их видишь?

— О, да.

— Ой! — Ее ярость испарилась, она опустила зверька на пол и поправила свои радужные очки. — То есть ты можешь видеть сквозь чары. А ведь я говорила нему, что ты сможешь…

— Кому говорила? — переспросил я.

— Нему, — ответила она.

— Правильно говорить «ему», — поправил ее я. Это единственное правило, которое я запомнил в школе. — Ладно, неважно. Так кому ты говорила?

Девочка и котенок посмотрели на меня, прищурившись:

— Пойдем вниз. Видимо, я должна тебе все объяснить, пока он не вернулся.

Он? Незнакомец?

— Никуда я с тобой не пойду, — сказал я и отступил назад. Я быстро осмотрелся: в обоих концах узкого коридора были окна, но мы, скорее всего, на втором или третьем этаже. Так что я точно стану тем Реддингом, который свернул себе шею в рубашке-тыкве. Посередине коридора, где пол немного прогибался, было две двери. В одну я вошел, другую загораживал скелет. Обе были криво вырезаны в голой темной деревянной стене. — Я даже не знаю, кто ты!

— Меня зовут Нелл Бишоп, — сказала она, подбоченившись. На ней был какой-то длинный балахон, сшитый из трех разных тканей в цветочек и нависающий над джинсами. — Я твоя… Я твоя двоюродная сестра. Наверное.

Круто. Только этого мне и не хватало: еще одной кузины, которая меня ненавидит.

— Наверное? — переспросил я. — То есть, это не точно? Или ты не знаешь наверняка?

Она сощурилась:

— Ты оказался именно таким доставучим, как я и предполагала. Отлично. Оставайся тут, мне-то что? И сиди один со своими вопросами. А мне надо все подготовить к сегодняшнему представлению.

Нелл резко повернулась к лестнице, отцепила маленькую цепочку с табличкой «НЕ ВХОДИТЬ» и побежала вниз. Она так топала, что стены тряслись. Я подумал: что-то мне не хочется стать Реддингом, Которого Пришибло Потолком, или Реддингом, Которого Покалечил Котенок-Мутант, и пошел за ней.

Если бы я сейчас сидел дома за столом и, открыв блокнот на пружинках, решил нарисовать свой самый страшный кошмар, то получившаяся картинка все равно оказалась бы милой по сравнению с этим домом.

Итак, я был не на втором этаже, а на четвертом. На чердаке. Лестница, словно хрупкий позвоночник, разделяла дом посередине. И то, что я видел, идя по ней, было одно ужаснее другого.

Спустившись на три пролета, я увидел три открытых двери. За левой в темноте я увидел какое-то удивительное световое шоу. Казалось, по комнате летают тысячи привидений, свиваясь в вихрь. Оттуда веяло таким холодом, что кожа покрывалась инеем. За средней дверью было что-то вроде темного леса ужасов: по деревьям ползали пауки, на стенах висели зеркала, от маленьких до огромных.

Я замер, увидев в самом большом зеркале свое отражение… Ну, не совсем свое. Древний, наверное, столетний, старик с моими глазами и ртом смотрел на меня, кричал и молотил изнутри по стеклу, будто пытаясь вырваться.

Бум! Я чуть не запрыгнул на перила, шарахнувшись от правой двери. Там что-то билось за мерцающим деревом, подобно неровному пульсу.

А потом я спустился на второй этаж. Там была комната с надгробиями и призрачной плачущей женщиной в старомодной одежде. Я почувствовал, как кровь стынет в жилах. Она посмотрела на меня. Ее голос звучал, будто она подошла ко мне вплотную и зашептала на ухо:

— Ты мой ребеночек? Ты мой сынок? Иди ко мне, милый. Мамочка так тебя любит…

Почему-то над ней клубились тучи. И прогремел гром, а из туч полил кровавый дождь.

Я повернулся к лестнице, но там, преграждая путь, стояла Нелл. Я попытался пройти, но она остановила меня, смеясь.

— Это все ненастоящее, умник. Смотри!

Но, могу поклясться, когда я наконец протиснулся мимо нее и побежал вниз, она быстро повернулась к комнате и провела рукой по горлу, а в ответ раздалось недовольное рычание.

— Да что это за место? — пробормотал я, когда мы спустились на первый этаж. Там было помещение с телевизором, похожее на гостиную. Или это была кухня? Стены были в потеках бутафорской крови. На самом большом пятне, очевидно, ногтями, кто-то нацарапал: «Выхода нет».

В полуметре от этой надписи на металлической каталке лежал бутафорский труп мальчика — так мне показалось. В ушах у меня зашумело. Рот у мальчика был открыт, а его пластиковые кишки свисали до самого пола и выглядели мягкими. Кожа куклы была покрыта жесткими и очень натуральными волосками.

Я вздрогнул, когда Нелл запрыгнула на тележку рядом с ним и стала лениво накручивать его кишки на руку, как лассо.

— Ты в самом сердце темного ужаса и бесконтрольного колдовства! — сказала Нелл, раскинув руки. За ней из тайника в стене с криком выскочила кукла медсестры-зомби. Но мой крик оказался громче.

— Да когда ты успокоишься? — захохотала Нелл. — Ох. С тобой, наверное, не все в порядке, да? Это же все-все-все обман. Ну ладно, на девяносто процентов обман, а остальные десять тебя не укусят. Мы бы ни за что не подвергли тебя опасности. — Тут она театрально понизила голос: — Ты же видел настоящих монстров.

Она спрыгнула с тележки и указала рукой на лестницу. Жаба (кот? летучая мышь? летучая кошь?) легко парил над ступеньками. Он сел ей на ладонь и дополз до плеча. Не сводя глаз с Нелл, я отступил к стене и стал ковырять дырочки, которые это существо проделало в моей рубашке.

Я вспомнил картины импрессионистов, которые видел с папой в музее. Если отойти подальше, они выглядели как обычные портреты или пейзажи, но стоило подойти ближе, и становилось понятно, что картина складывается из тысячи разных мазков. Нелл была чем-то на них похожа. Стоило приблизиться, и она превращалась в калейдоскоп цветов и движений. Ее темная кожа была светлее волос, которые она теперь собрала в два высоких пучка. Казалось, что она дотянулась до неба, сгребла звезды и осыпала ими свои волосы. Они сияли, когда Нелл двигалась, и переливались, как и оттенки ее разноцветного балахона.

В ней не было ничего жесткого или холодного. Ее невозможно было нарисовать так же, как моих родственников: плоской, бледной, болезненной и хмурой. Нелл была примерно моего роста и, думаю, моего возраста. Но на этом наше сходство заканчивалось.

— Это Жаба, — сказала Нелл. — Кажется, вам стоит познакомиться еще раз.

— Твоего котенка-мутанта зовут Жаба?!

Странное создание фыркнуло, устраиваясь поудобнее у Нелл на плече, свесило задние лапы, а передние сложило на груди — совсем как человек. Это было настолько невероятно, что я испугался. У меня точно галлюцинации!

— Как грубо, — сказала Нелл и достала из кармана кусочек моркови. Существо зажало его в лапках, взлетело и слопало морковку, сидя прямо на бутафорском трупе. — Жабе больше ста лет. И это не котенок, а оборотень. Он сам захотел так выглядеть. Я только заколдовала его, чтобы люди, и особенно дядя, видели обычного черного котенка. Так что не говори ему, понял? Жаба, если разозлится, превращается в бензопилу.

Я съехал вниз по стене, едва не задев медсестру-зомби, она как раз вылетела, держа в руках шприцы с бурлящим алым сиропом. Я закрыл лицо руками и стал считать от десяти до одного, чтобы меня не стошнило. Или еще чего похуже.

Но когда я открыл глаза, Нелл, летучий кот и зомби по-прежнему были здесь.

— Так. А если серьезно, где я, кого мы ждем, и почему скелет в углу танцует макарену?

— Макарена? — Нелл резко повернулась. — Я бы сказала, что это Dance Macabre, Пляска Смерти! Услышь мой голос, ему подчинись… Ой, да неважно, потом разберемся.

Она щелкнула пальцами, скелет опустил плечи, погремел костями, и улегся обратно в открытый гроб.

— Что происходит? — бормотал я. — Что вы сделали с моей жизнью?

Нелл в недоумении приподняла темную бровь.

— Да ты любишь драму даже больше, чем я, а это о чем-то говорит! Ты в Салеме, в Доме семи ужасов, туристическом доме с привидениями. И все будет в порядке.

Салем? Салем?! Редхуд в двух часах езды к югу от Салема, на полуострове Кейп-Код. Да это все равно, что оказаться в другой стране — я бы так же не знал, как вернуться оттуда домой.

Нелл поклонилась, глядя на меня сквозь свои странноватые очки. Я ничего не мог с собой поделать. Мои щеки покраснели от стыда и ярости. Внутри я весь кипел, а снаружи — потел, несмотря на холодный сухой ветерок, задувающий через входную дверь. Глупо конечно, но мне ужасно хотелось плакать.

— В порядке? — повторил я. — В порядке? Да ничего у меня не в порядке! Вся моя огромная семья хотела меня убить, родители застряли в Китае, а сестра…

По телу как будто пробежал электрический ток, когда я вспомнил о своих близких. О настоящей, нормальной семье, а не обо всяких там двоюродных сестрах, бабушках и незнакомцах, с которыми у меня просто было немножко общей ДНК. Где мама и папа, где Прю?

Нелл отвернулась всего на секунду, но я не мог упустить шанс. Я подскочил, отпихнул ее и как молния помчался к двери в коридор. Я услышал хлопок, и тут же кто-то схватил меня за шею и поволок обратно. Протащив по бутафорской высохшей крови, меня рывком вернули на прежнее место. Нелл фыркнула и осуждающе посмотрела на меня.

— Ага, — закатила она глаза. — Думаешь, у тебя получилось бы?

Я попытался сесть, но она щелкнула пальцами, и меня не слишком бережно распластало по полу. Я прижал раненую руку к груди, пытаясь не замечать боли.

— Я должен был попытаться, — выдохнул я.

— Я думал, ты поизящнее, ну что поделать, весь в отца, — произнес другой голос. — Зато отлично умеешь кувыркаться по-реддинговски.

Пара пыльных ботинок уверенно приблизилась и остановилась в паре дюймов от моего носа. Я поднял голову и увидел его носки, старомодные брюки, просторную рубашку и светлые волосы, собранные в хвост. Незнакомец, казавшийся сейчас еще более чужим, чем прежде.

— Пожалуйста, — сказал я, наконец-то освободившись от того, что меня держало. Я пошатнулся. — Отойдите от меня!

— Проспер…

— Я им займусь, — начала Нелл.

— Нет, — сказал незнакомец. — Хватит магии, ты и так его уже напугала.

Я снова попытался бежать, но получилось еще хуже, чем в предыдущий раз. Он схватил меня за шиворот и приподнял. Я пинался и брыкался, пытаясь попасть ему по пальцам ног, как учил меня дома один из охранников, но он был будто каменный. Мои удары были для него все равно что прикосновение перышка. Я пытался тормозить пятками по ковру, чтобы он не смог утащить меня в глубь дома и там убить. Но незнакомец вздохнул и закинул меня на плечо. Опять.

— Что вы сделали с Прю? — закричал я, молотя кулаками по его спине, пока он поднимался по лестнице. — Эй! Эй! Отпустите меня!

Нелл плелась за нами и смотрела на меня с немым вопросом: «Тебе что, два года?»

Когда мы поднялись на чердак, мне казалось, что мои руки и ноги налились свинцом. Я ужасно устал и, словно этого было мало, мне снова казалось, что я горю. Огонь распространялся от живота по венам, пульсируя и клокоча. Ну и, чтобы довершить картину щепоткой унижения, Жаба бежал за нами, пританцовывая, пока меня сбрасывали на диван. Щелкнув хвостом, он закрыл за нами дверь.

— Ты в безопасности, — это было первое, что сказал незнакомец и сел рядом. — Мы с Корнелией приехали вовремя.

— Меня зовут Нелл, — прошипела девочка сквозь зубы. И правда: она действительно была гораздо больше похожа на Нелл, чем на Корнелию.

— Они… — начал я и тут же осекся. — Стоп… Что вообще случилось?

Вместо ответа незнакомец взял меня за левое запястье. Повязка набухла от крови.

— Железо, — сказал он, отпуская мою руку, — проклятый клинок. Есть вероятность, что полностью твоя рана никогда не заживет, но мы сделаем, что сможем.

— Кто вы? — спросил я, наконец, найдя нужный вопрос.

— Я твой дядя Барнабас, — улыбнулся мужчина. — Но не думаю, что ты когда-нибудь обо мне слышал.

О, я не только слышал, но и все двенадцать лет жизни пытался понять, как ему удалось исчезнуть с родового дерева. За все это время папа всего пару раз упоминал о своем брате, да и то вскользь. И никаких историй типа «Когда мы были маленькими, то ходили рыбачить на речку за домом». И никаких: «А что твой дядя скажет об этом?» И никто никого не поздравлял с днем рождения.

В бабушкином присутствии никто не осмеливался даже мысленно произносить его имя. Мама утверждала, что папа очень любит своего брата, но мне что-то не верилось. Если кого-то любишь, разве будешь слушать того, кто запрещает общаться с ним?

— Ой!

— О, да, — помотал головой Барнабас. — Слухи о моей смерти сильно преувеличены.

— Никто и не говорил, что вы умерли, — заверил его я. — Говорили, что вы официант в каком-то казино в Вегасе, а еще пытались устроиться на подтанцовку в шоу «Битлз», или торгуете своими фото в костюме эльфа в самом сомнительном районе города.

Наша монстро-бабушка считала, что все это хуже смерти. Лицо дяди Барнабаса пошло красными пятнами.

— Как… изобретательно.

Наступила тишина. Я долго смотрел на него. У Барнабаса был тонкий длинный нос, нехарактерный для нашей семьи. Густые брови, высокие скулы, квадратная челюсть с колючей светлой щетиной. Мы с Прю совсем не были похожи на близнецов, но я удивился тому, насколько дядя Барнабас не было похож на папу. И дело не только во внешности, но и в том, как они себя держали. Мой папа Перси сантиметров на десять выше, у него темные волосы и карие глаза (у меня такие же). В нем чувствуется врожденная уверенность в себе, чего о дяде не скажешь — тот вел себя так, будто по нему ползала армия огненных муравьев.

Я только раз мельком видел его фотографию у дедушки в кабинете, но этот человек… вполне мог быть дядей Барнабасом. Вполне.

— Если он — это вы, — начал я, поворачиваясь к Нелл. — Ты-то кто?

Она открыла рот, но Барнабас ее опередил:

— Нелл — моя дочь. Мы с ней… недавно познакомились, после безвременной кончины ее матушки.

В этот момент я смотрел на Нелл. Самоуверенность исчезла с ее лица, всего на мгновение уступив место боли, но я успел заметить.

Конечно, она была расстроена. Она потеряла маму. Что может быть хуже? Я не видел маму всего три дня и уже соскучился. Я и представить себе не мог, что больше никогда ее не увижу.

Жаба вился у ее ног, словно пытаясь утешить.

— Хорошо, — сказал я. — А я что здесь делаю?

Дядя Барнабас кивнул Нелл, и они как-то странно переглянулись. Потом она молча встала, подошла к кроватям и запрыгнула на одну из них, чтобы дотянуться до огромного семейного древа Реддингов.

— Думаю, лучше начать с самого начала, — сказал дядя Барнабас. — Скажи, Проспер, что ты знаешь о семейном проклятии?