Ведьма Дивнозёрья

— Хозяйка, тут твоя помощь нужна, — донесся приглушенный голос домового Никифора.

Тайка заглянула в чулан под лестницей и не ошиблась: Никифор был там, и даже не один. Второго домового — рыжего и чумазого — она разглядела не сразу: тот спрятался за банками с соленьями.

— Вылазь, Сеня, — Никифор подмигнул рыжему. — Наша Таисья — ведьма добрая, отвечаю.

— Арсений, — гость протянул грязную лапку с узловатыми пальцами. — Можно, я у вас поживу немного?

— Чувствуй себя как дома. — Тайка пожала руку и украдкой вытерла испачканную ладонь о фартук. — Хочешь молока?

Никифор дернул ее за подол платья:

— Лучше послушай, хозяйка, чо у Сени стряслось. Дело-то сурьезное.

Домовой Арсений вытер нос рукавом и тоненько запричитал:

— Ой, беда-беда, кручинушка. Из дома родненького выселили, супостаты!

— Кто? Хозяева? — Глаза наконец привыкли к полумраку, и Тайке удалось рассмотреть гостя получше: латаная-перелатаная косоворотка, полуразвалившиеся лапти, нечесаная борода — одним словом, непутевый. И пахло от него кислой бражкой.

— Нет у меня хозяев, — всхлипнул Сеня. — Я это… из дома на окраине.

Заброшенный дом в Дивнозёрье знали все: кривенький, с облупленными наличниками и покосившимся забором. Он переходил от хозяина к хозяину, попутно обрастая дурной славой. Одни видели там призраков, другие грешили на шишигу, кое-кто считал, что это домовой одичал и чудит, но все сходились во мнении, что в доме нечисто.

Глядя на Арсения, Тайка легко поверила бы в историю об одичавшем домовом, если бы этот самый домовой сейчас не сидел перед ней, дрожа от страха.

— Тогда кто?

— А я почем знаю? — Сеня влез на бочонок из-под квашеной капусты. — Бывало, сам озорничал, каюсь. Так все озорничают!

Никифор в ответ на такой поклеп кашлянул и нахмурил косматые брови. Он был серьезным домовым, не то что некоторые…

— А теперича там че-то завелось и воет, аж жуть берет! — Арсений закатил глаза. — Помоги, а? Ты ж ведьма!

Тайка вздохнула.

Нет, она и в самом деле была ведьмой. Вот только стала ею пару месяцев назад. Не так-то просто остаться одной на хозяйстве, когда тебе всего шестнадцать, а тут еще целое Дивнозёрье в придачу. Спасибо, хоть Никифор помогал, да и сосед — дед Федор — тоже присматривал.

— Попробую узнать, кто там воет, — Тайка поежилась. — Но ничего не обещаю.

— Пушка с собой возьми, — Никифор потянулся, хрустнув спиной. — А мы с Сеней пока в баньку сходим косточки попарить. Подберу ему чо-нить из вещичек. Негоже домовому — пущай и бездомному — чучелом неумытым ходить.

Коловерша по имени Пушок, похожий одновременно на сову и на кошку, достался Тайке в наследство от бабки. Недавно он обрел способность говорить (вернее, это Тайка научилась его понимать) и теперь вовсю показывал скверный характер:

— Очумела? — Коловерша нарезал круги по комнате. — Там что-то воет, а мы туда пойдем? Еще и ночью! А вдруг это оборотень?

— Не ори. Мы одним глазком посмотрим. Я же обещала. — Тайка показала коловерше яблоко, но тот даже не взглянул на лакомство: пришлось есть самой.

— Обещала она! — Пушок приземлился, клацнув совиными когтями по столешнице. — Пожалела Сеньку. Взгляни на него, Тая, он же бомж! Опустившийся элемент.

— Где ты таких слов нахватался? — ахнула Тайка.

— Думаешь, я газеты к себе в гнездо ношу, чтобы на них спать?

— А разве у тебя есть гнездо?

В круглых желтых глазах Пушка мелькнуло негодование. Он захлопал крыльями.

— Я не пойду, ясно? И тебя не пущу. Ишь, смелая выискалась! Загрызет тебя оборотень, что тогда?

— Подавится, — усмехнулась Тайка. — У меня обереги есть. И ножик серебряный.

— Но-ожик, — коловерша фыркнул. — А у него когти — во! Больше моих.

Для наглядности он поднял лапу, но Тайка не испугалась:

— Все равно пойду. С тобой или без тебя!

— Ну и дура, — Пушок перепорхнул на печку, а Тайка в сердцах запустила в него огрызком яблока, но промахнулась.

Вдруг раздался осторожный стук, и в приоткрытую дверь заглянула соседская девочка Аленка. Тоненькая, тихая, с двумя торчащими светлыми косицами и конопатым носом. Ей недавно исполнилось восемь, и этой осенью Аленка опять собиралась в первый класс: прошлый год пришлось пропустить из-за частых болезней.

— Можно? Мама сказала к тебе пойти…

— И что надо твоей маме? — Тайка припомнила вечно уставшую седую женщину с грустными глазами.

Соседи жили бедно. Аленка была поздним ребенком, да к тому же росла без отца… Друзей у нее тоже не водилось, только овчарка по имени Джульетта. Кстати, а где она?

— Не маме, — девочка шмыгнула носом, — мне. Джулька пропала. Всю деревню обыскали — нигде нет. Найди ее, пожалуйста. Ты ж ведьма!

Она протянула на ладошке золотые сережки-колечки — самое дорогое, что у нее было. Тайка, конечно же, не взяла.

— Давно пропала-то?

— Да уж три дня назад. — Губы девочки задрожали. — Мама говорила, мол, вернется. А теперь говорит, давай новую собаку заведем, а другую я не хочу. Джулька, когда я болела, под окнами больницы ночевала, а как-то даже в окно влезла и нарычала на доктора, который мне уколы делал. Она мой друг. Разве друзей бросают?

— Песье племя! Терпеть их не могу, — Пушок яростно завозился за печкой.

Аленка, разумеется, слов не разобрала, а вот Тайке захотелось его стукнуть. Ну чего он лезет?

— Конечно, не бросают. Я найду твою Джулю, обещаю.

Она дождалась, пока девочка уйдет, и — бэ-э-э — показала Пушку язык.

Идти ночью к заброшенному дому в одиночку было боязно. А не идти — стыдно.

Тайка еще не успела добраться до покосившегося забора, как на ее плечо бесшумно спланировал коловерша.

— Фу, ну и напугал!

Пушок появился очень кстати: ноги тут же перестали подкашиваться, и темнота уже не казалась такой непроглядной.

— Одну не пущу, — коловерша встопорщил перья. — Должен же кто-то хранить хранительницу, ну?

— Спасибо, родной, — Тайка пригладила хохолок на его голове. — Тише, мы почти на месте…

Окна заброшенного дома были темны. Открытые ставни поскрипывали от ветра, в заросшем саду кто-то шуршал и перешептывался (хотелось верить, что мыши), под ногами хрустел гравий… Тайка сжала оберег в кулаке и вошла в сад. Пушок тихонько ухнул, впиваясь когтями в ее плечо.

— Больно же, — Тайка шлепнула его по лапам, и коловерша ослабил хватку.

У них за спиной с треском захлопнулась калитка.

— Пойдем домой, а? — заворкотал Пушок, щекоча усами Тайкино ухо. — Нет тут никого. Ау-у-у? Видишь, не отзываются.

Порыв ветра громыхнул заржавевшей кровлей, с крыши посыпались прошлогодние листья, запахло гнилью и грибницей.

Тайка ухватилась за замшелый наличник, приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть в окно, и ахнула: внутри в кромешной темноте что-то белело.

— Наверное, простыню сушат, — Пушок прижался к Тайкиной щеке.

В заброшенном доме. Простыню. Ну, конечно.

Пока Тайка думала, как бы сострить, белое марево обрело очертания женской фигуры с темными провалами вместо глаз. Слишком широкий для человека рот скривился в ухмылке. Тайка сглотнула.

— А-а-а, привидение!!! — Коловерша сорвался с ее плеча.

Подгнивший наличник треснул, и Тайка с размаху шлепнулась в крапиву.

Белая фигура захихикала, протягивая к ним руки, и в этот самый миг раздался тоскливый протяжный вой, похожий на собачий или волчий.

— Оборотень!!! — Пушок заметался, роняя перья.

Тайка не стала оглядываться: выскочила из крапивы и припустила бегом, до самого дома не переводя дух.

Вот тебе и ведьма-хранительница.

— Никак Марьянку встретили? — Умытый, приодетый и надушенный одеколоном Арсений улыбался во весь рот.

Тайка медленно подняла голову от бабкиных тетрадок. Ее и без того темные глазищи почернели.

— Твоя знакомая?

— А то ж! Марьянка-вытьянка. Давно со мною живет. Замуж звал даже — не идет.

Тайка в сердцах захлопнула тетрадку. Вытьянка, конечно же! Беспокойный дух. Умеет пугать, но настоящего вреда причинить не может. За позорное бегство стало совсем стыдно.

— И ты молчал?

Арсений пожал плечами:

— Ты не спрашивала… ай! — Коловерша, спланировав, цапнул его за ухо.

А Тайка схватилась за метлу:

— Иди-ка ты домой, Сеня. К своей вытьянке. Погостил — пора и честь знать.

— Хозяйка, ты… — Никифор осекся на полуслове — знал: если уж разозлили ведьму, лучше помалкивать. Даром что маленькая, а метлой может приложить как большая.

Арсений, поняв, что дело плохо, съежился и запричитал:

— Н-не выгоняйте, умоляю! На улице совсем пропаду: нам, домовым, без дома н-нельзя.

— Что ж ты такого натворил, что вытьянка тебя не пускает? — Тайка перекинула за спину смоляную косу.

— Так воет-то не она, — Арсений на всякий случай пригнулся. — Нешто я Марьяниного голоса не знаю!

— Значит, все-таки оборотень… Пушок его видел.

— Кхм, — коловерша отпрыгнул на безопасное расстояние. — Вообще-то нет.

— Вот как? — Рука на метле сжалась крепче. — А кто громче всех кричал?

Пушок покосился на метлу и отлетел еще подальше.

— Мне показалось.

Тайка обвела взглядом притихшую компанию.

— Ну вот, мы вернулись к тому, с чего начали…

— Не серчай, хозяюшка, — пробасил из угла Никифор. — Сеня не со зла, глупый он просто. Ты, это… метлу-то отложи. Я с утречка козу сам подою, хошь?

— Я полы помою, — пискнул Арсений.

— А я в саду помогу, — коловерша взмахнул крыльями. — Вишни высоко, а я — хоп — слетал и достал!

— Ага, и половину по дороге слопал, — фыркнула Тайка. — Не вздумай, олух, они еще не поспели!

Нет, ну как прикажете на них злиться?

Теперь, когда стало ясно, что в заброшенном доме живет вытьянка, поскрипывания и шорохи уже не казались такими угрожающими. И все же Тайка была начеку. Пушок опять увязался следом: видать, тоже винил себя за вчерашнюю трусость.

— Явились — не запылились, — раздался хихикающий голос, стоило им приоткрыть калитку. — Мало было? Так я добавлю. У-у-у, мародеры!

— Нет-нет, я ведьма, а это — Пушок, — Тайка вошла в сад и зажгла фонарик. — Вы, Марьяна, нас больше не пугайте. Мы не из пугливых.

— Ха, а вчера улепетывали, аж пятки сверкали!

Вытьянка, простоволосая и босая, сидела на крыльце, подперев подбородок ладонями. Ее бледное лицо больше не было страшным, а то, что Пушок вчера принял за простыню, оказалось неподпоясанной белой рубахой. Волосы тоже были почти белыми.

— Арсений послал нас разобраться… — начала было Тайка, но вытьянка вдруг вскочила; ее глаза загорелись синим огнем, рубаха заколыхалась на ветру, как знамя.

— Ах, Арсений! Где этого негодяя носит? Опять пьет?

Тайка невольно попятилась.

— Э-э-э… А кто это у вас тут воет? — она направила фонарик прямо в лицо вытьянке, и та, отшатнувшись, стала полупрозрачной.

— Н-никто.

— Вот только врать не надо, — Тайка подбоченилась, — мы сами слышали. Не бойтесь, я хочу помочь. Правда.

Марьяна огляделась по сторонам и быстро зашептала:

— Ладно, идем… может, придумаешь, что с этим делать. Ты ж ведьма, — Тайкиной руки коснулись холодные как лед пальцы.

— Стой, — сквозь зубы прошипел Пушок, но они уже вошли в дом.

Внутри все заросло паутиной и пылью; ветхий пол, казалось, вот-вот проломится под ногами. Дом, в котором давно не жили, был пугающим и живым даже без чар вытьянки.

— Чую дух песий, — Пушок шумно втянул воздух, — клянусь, оборотень тут!

Не вой, а тихое поскуливание раздалось совсем близко, и Тайка вздрогнула.

— Сюда, — Марьяна выпустила ее руку и преспокойно прошла сквозь стену; а вот Тайке пришлось попотеть, чтобы открыть дверь: та вконец рассохлась.

Она ожидала увидеть что угодно, но только не это: на полу на ватном одеяле сидел белоснежный толстолапый щенок. Здоровенный — лишь немногим меньше взрослой овчарки. Почуяв гостей, он перестал скулить, завилял хвостом и запрыгал.

— Фу! — Коловерша взмыл в воздух, а щенок, заметив его, зашелся заливистым лаем.

Марьяна ахнула:

— Ути маленький, впервые гавкнул.

Тайка только сейчас заметила, что на спине у щенка трепещут маленькие крылышки. Такую махину им, конечно, не поднять… но, может, они еще вырастут?

— И давно у вас это чудо? — Она погладила щенка между ушей.

— На той неделе народился, а смотри ж, не слепой. Вот что значит кровь симаргла!

— Симаргл? Но откуда?!

По бабкиным записям Тайка знала, что крылатые псы-защитники водятся только в дивьем царстве и выбирают одного хозяина на всю жизнь. Очень умные создания. Ну, когда вырастут…

Щенок обслюнявил Тайкин кроссовок: похоже, у него уже резались зубы.

— Да прятался тут один, из дивьих людей, — ледяной взгляд Марьяны вдруг потеплел. — Ух, и красавчик! Вот за него бы я пошла, не за Сеньку. Жаль, не звал. Уж не ведаю, чего ему тут было надобно, но симаргл с ним пришел. А овчарка местная их почуяла да тоже к нам прибилась. Гнала ее домой — ни в какую.

Так вот, значит, куда делась Джульетта…

Тайка вынула кроссовок из пасти маленького симаргла.

— А где теперь та овчарка?

— Ушла в дивье царство, — вытьянка вздохнула. — За симарглом и его хозяином. Щена вот оставили, байстрюка мелкого… А тот давай выть с тоски! Сенька испужался и сбег, дурачок. Он ведь дивьего гостя проспал: бражки накушался, пьянь.

— М-да… Ну и что с тобой делать?

Тайка присела на корточки. Крылатый щенок поставил лапу ей на колено и лизнул в нос.

— Значит, Джуля не вернется? — Аленка сдерживалась, как могла, но слезы сами покатились из глаз. — Выходит, это она меня бросила?

— Не бросила, — Тайка протянула ей платок. — Жениха себе нашла.

— А им вместе хорошо? Он не будет мою Джулю обижать?

Пришлось заверить, что точно не будет: только тогда Аленка кивнула и вытерла слезы.

— Тогда ладно. Бросать друзей нельзя, но и удерживать их против воли тоже плохо.

Тут ее взгляд упал на маленького симаргла.

— Ой! А кто это?

— Ты его видишь? — ахнула Тайка.

— Какой хорошенький! А можно погладить?

Щенок сам подлез под ее ладонь и тявкнул.

— На маленькую Джульку похож, — девочка улыбнулась. — Такой же смешной.

Симаргл приподнял одно ухо, посмотрел на Тайку, на Аленку, будто выбирая между ними, а потом прижался к Аленкиной ноге и снова тявкнул.

Говорить он еще не умел — даже по-собачьи, — но Тайка поняла без слов:

— Это Джулькин сын, и он выбрал тебя своей хозяйкой. Ух и повезло тебе, Аленушка.

— Правда? — Девочка взвизгнула и обняла щенка за шею, а тот принялся вылизывать ей лицо. — Значит, Джуля не просто ушла, а оставила вместо себя… как же его назвать? Может, Пушок?

— Нет, только не это! — Коловерша едва не свалился с Тайкиного плеча.

— Или лучше Снежок?

— Да-да, прекрасное имя!

К счастью, Аленка по-прежнему не слышала коловершу.

Тайка легонько стукнула Пушка по макушке, чтобы тот успокоился, а затем снова обратилась к девочке:

— Это необычный пес. Твоя мама не увидит его, пока он не научится прятать крылья. Он сможет говорить, а потом и читать твои мысли, будет защищать тебя от всего на свете, отгонять болезни и ночные страхи. Но если ты предашь его, он не проживет и дня.

— Я никому его не отдам. И буду заботиться, — Аленка запустила пальцы в густую белую шерсть. — Мы подружимся. Честно-пречестно!

Она что-то шепнула щенку на ухо, и тот вдруг исчез. Лишь собачьи следы, появляющиеся на земле рядом с Аленкой, указывали, что симаргл все еще здесь. Кажется, эти двое и впрямь нашли друг друга.

— Снежок! — крикнул коловерша им вслед. — И чтобы никаких Пушков мне тут.

— Вот ведь эгоист, — Тайка рассмеялась.

— Звиняй, хозяйка, — Никифор снял картуз. — Кто ж знал, что Сеня — тот еще фрукт. Ох, прав был Пушок…

— Бражку варили? — Тайка принюхалась.

— Ага, — потупился Никифор.

— Пили?

— Ну, по чуть-чуть… Просыпаюсь, а Сенька сбег и серебряные ложки прихватил, гад.

«И поделом», — хотела сказать Тайка, но вместо этого улыбнулась:

— Не расстраивайся, Никифор. Ты же от чистого сердца, другу помочь хотел.

Домовой просиял:

— Ты у меня, хозяюшка, самая лучшая!

— А ты льстец.

— Не без этого… Как думаешь, — Никифор напялил картуз и приосанился, — зачем тот тип из дивьих приходил?

— Как пришел, так и ушел, — Тайка пожала плечами. — Мне-то какое дело?

— Кому ж еще, как не тебе? — Домовой огладил бороду. — Ты ж у нас ведьма!

Тайка вздохнула: сколько раз за последние дни она слышала эти слова?

Ох, а то ли еще будет!