Из Жизни Стюардессы

В доме было две комнаты, в каждой комнате двуспальная кровать, в единственной ванной было людно, трудно было обнаружить ее не занятой, также редко был свободным домашний телефон.

Мы постарались приспособиться к такой обстановке и нам удалось притереться одна к другой, не обошлось без размолвок, мы постарались пойти на небольшие уступки (труднее всего было решить, когда и кто должен мыть грязную посуду).

У Евы были прекрасные рыжие волосы, волнистые и мягкие, они скользили у нее по плечам, в самые солнечные дни ее светло-карие глаза казались чуть зеленоватыми, у нее был изящный стройный стан; она приехала из «верхнего Бергамо», как она говорила, а душой была «истой неаполитанкой», радушной и пылкой; свой беспорядок она любила, у нее всегда была маска для лица, которую стоит испробовать, и она часто ходила по дому с намазанной на лицо любимой маской, той, из просеянной глины зеленого цвета, а шевелюру она смазывала маслом со сладким миндалем для смягчения волос.

Людовика никогда не переставала болтать, и я не знала, как остановить вышедшую из берегов реку слов, которая захлестывала тебя, едва откроешь рот.

Она была блондинкой с красивейшими кудрями, глаза насыщенно-голубого цвета и гладкая, светлая кожа, фигура у нее была гармоничной и мягкой; она все содержала в порядке и аккуратно (не так, как Ева), носила фирменные костюмы и клала свитера каждый в отдельный пластмассовый прозрачный пакет; умела отлично готовить.

Родом она была с Сардинии, у нее был жених, ее одногодок, который часто заночевывал у нас, иногда вынуждая жившую с ней в комнате Еву спать на диване в гостиной.

Людовика фанатично занималась завивкой волос.

Я спала в комнате с Валентиной, девушкой жизнерадостной и полной энтузиазма, очень чувствительной, честной и щедрой.

У нее были темные прямые волосы, стрижка «каре», черные глаза, очень глубокий и чувственный взгляд, фигура поджарая и хорошо сложенная.

По вечерам Валентина любила посидеть допоздна, прежде чем пойти спать, лучше если в компании со своей любимой горькой настойкой: «Монтенегро» со льдом. По утрам она долго мешкала в ванной, так как контактные линзы сильно не давали ей покоя.

Жили мы очень дружно.

— Сегодня нас пригласили на приветственную вечеринку домой к тем двум пилотам, которые живут на улице Мазотта напротив нашего дома! — ликовала Ева.

— Почему бы не сходить, — сказала я.

— Да, — кивнула Валентина.

— Мне любопытно познакомиться поближе с нашими соседями.

Людовика тут же «встала под фен», я примерила почти все платья, что висели в шифоньере и спросила себя, сумею ли когда-нибудь застегнуть боковую молнию на тех изумительных голубых брюках; Ева смазала волосы новым маслом с ароматом ландыша, а Валентина побежала краситься первой.

Мы счастливо сделали первые шаги в том маленьком, отрезанном, до сей поры неведомом мирке: в царстве «летучих», как принято называть тех, кто на самолетах работает, отличном от мира всего лишь «пассажиров».

Что мы в «них» сразу заметили, так это знание и частое пребывание в местах, куда мы лишь мечтали съездить, а также то, что добираются они туда крайне легко, благодаря привычке перемещаться; умение приспособиться в любой точке земного шара, благодаря знанию народов и территорий, культур и традиций; множество знакомств в разных местах, которые они могли поддерживать, так как бывают там постоянно; открытость взглядов, необходимая для того, чтобы взаимодействовать с миром и его обитателями, а еще много причуд и навязчивых идей, которые каждый из них приносил с собой из дома в чемодане, в своем крохотном втором доме.

— Когда вы сделаетесь летучими, останетесь ими на всю жизнь, — сказали нам вполголоса, будто поведали сокрытую истину, клеймо, которое мы будем носить вечно. Мы поняли, что стать «летучими» — это как бы начать жить двумя параллельными жизнями, которые чередуются каждый раз, когда уезжаешь на работу, а как только возвращаешься в отдельно взятый личный реальный мир, будто говоришь на новом языке, которого другие не понимают, на котором весь мир — твой дом, а твой дом — весь мир.

Мы открыли, что почти каждый вечер кто-нибудь где-нибудь собирается. Мы были чем-то вроде большой семьи, из которой встречаются те, кто вернулся из рейса и отдыхает между одной сменой и другой, но если назавтра им вылетать, каждый раз давалось слово пойти спать пораньше, чтобы поутру не проснуться с назойливой головной болью и тошнотой, которые в полете от высоты и кондиционированного воздуха станут вдвое сильнее.

На работе надо быть безукоризненными, полеты и пассажиры, с которыми придется иметь дело, станут суровым испытанием, это мы отлично знали.

После того, как в пространном зале великолепного дворца мы подписали договор о приеме на работу и с большим удивлением указали бенефициара страхового договора на случай смерти, в сильном волнении отметили, что тоже скоро станем летающими «летучими».