Связанные понятия
Благоче́стие — это истинное почитание Бога в исполнении всех Его законов и постановлений, это нравственная жизнь, обнаруживающая себя в христианском самообладании и терпении, равно как и в практических плодах братолюбия и внимания к нуждам ближних (2Пет. 1:6-7; Иак. 1:27; 1Тим. 3:16).
Отше́льничество , анахоретство — аскетическое отречение по различным убеждениям от мирской жизни с максимальным ограничением внешних связей и удалением для жительства в пустынные места.
Смирение , кротость — религиозное сознание человека со скромным отношением к самому себе. Проявляется в почтительности, вежливости и отсутствии гордыни.
Свя́тость (праслав. svętъ, svętъjь) — одно из наиболее фундаментальных понятий иудаизма, христианства, ислама, буддизма, индуизма. Святое — являющееся Богом или Божественным, происходящее от Него, отмеченное Его присутствием или действием Божественной Благодати, посвящённое Ему в служение и отделённое от всего сотворённого и мирского. Понятие "святость" используется также в других религиях, в частности, для выражения высокой степени духовного совершенства аскетов и монахов. В расширительном смысле...
Подви́жничество — на языке христианской морали ряд особенных, духовных и внешних, благочестивых упражнений, основанных на самоотречении и имеющих целью христианское самоусовершенствование. В более широком смысле (религиозном и секулярном): активная позиция противостояния злу.
Упоминания в литературе
Не бывает великой и завершенной культуры без некоторого элементы
аскезы , ибо аскетизм означает самоотрицание и победу над собой, которую человек одерживает, подавляя в себе низменное во имя возвышенных свойств своей натуры. Индийский аскетизм – не постоянное напоминание о скорбях и не мучительное умерщвление плоти в мрачном покаянии, но благородное стремление к возвышенной радости и к полному овладению духом. Великая радость победы над собой, светлая радость внутреннего покоя и пылкая радость выхода за пределы своего «я» составляют суть этого переживания. Только ум, поглощенный заботами плоти, без памяти влюбленный во внешние проявления жизни, увлеченный ее суетой и несовершенными радостями, способен отрицать благородство или идеалистическую возвышенность такого аскетизма. Но в этом мире все идеалы в той или иной степени подвергаются искажению. И чем труднее достижим для человека идеал, тем большим искажениям он подвержен; аскетизм может превращаться в фанатичное самоистязание, в примитивное подавление природного, в усталый побег от существования или в ленивый уход от сложностей жизни и исполненное слабости уклонение от обязанностей, налагаемых на мужчину. Когда к аскезе прибегают не избранные единицы, когда ее экстремальные формы пропагандируются для всех и принимаются тысячами неспособных на это усилие людей, тогда ее суть может быть извращена, от нее остается лишь пустая форма, а жизненная сила общества может утратить свою гибкость и целеустремленность. Напрасно было бы делать вид, будто такие вещи не происходили в Индии. Я не принимаю аскетический идеал в качестве окончательного решения проблемы человеческого существования, но даже за его крайними формами скрывается дух, более благородный, чем за крайними формами витализма, являющегося противоположным нашему недостатком западной культуры.
“Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями” (Ин 15:15). Эти слова Господа возвещают полноту меры возраста человека, когда человек превосходит человека. Духовная жизнь ориентируется на божественную Дружбу,
аскеза освобождается от исправительной ментальности и переходит к профилактической терапии. Похоже, что повсюду монашество начинает постепенно искать уже нечто большее, чем просто соматическая и психологическая аскеза Средних веков, а именно – эсхатологическую аскезу первых веков, такой акт веры, который претворял бы все человеческое существо в радостное ожидание Парусии.
Павел призывает Тимофея упражнять себя в благочестии. Что означает этот апостольский призыв? По словам святого Феофана Затворника, «Благочестием называет апостол жизнь в духе веры христианской». Понятие благочестия всеобъемлюще и вмещает в себя как христианское учение, так и христианскую жизнь по заповедям и повелениям Божиим. Под упражнением же подразумевается
аскеза , подвижничество. Потому упражняй себя — «то же значит, что: не пропускай ни одного случая, в коем можешь совершить дело по духу своей веры, или даже и более: изыскивай такие случаи, чтобы поскорее утвердиться в делах по вере нашей и потом уже без труда являть себя пред Богом и человеками делателем непостыдным (ер. 2 Тим. 2, 15). Опыт уже показал, что такое упражнение себя необходимо для стяжания совершенства в жизни, – и упражнение всестороннее, то есть и в том, как вести внешние свои дела, или держать свое поведение, и в том, как держать в порядке внутри возникающие разнообразные движения. Ревностное упражнение в том и другом всегда увенчивается успехом, – то есть навыком в угодной Богу жизни, и внутренней и внешней. Само собой это совершенство не приходит: надо обучать себя. Так у всякого верующего, тем паче у пастыря верных. Почему и святому Тимофею не излишне было сказать: упражняйся в благочестии».
Отмечается, что в своем «Шестодневе» святитель предстает прежде всего «богословом и учителем благочестия, беседующим с народом с церковной кафедры», а уже затем «естествоучителем, сообщающим нам немало и научных сведений о предметах видимого мира, так что он может служить для нас в некоторой степени как бы представителем современных ему ученых-естествоиспытателей» [151]. Можно добавить, что этот момент в «Шестодневе» хотя и присутствует, но все же отступает не только на второй, но даже и на третий план. Примечательно, что в девятой гомилии святитель противопоставляет «словеса Духа» «объюродившей мудрости», то есть естественно-научным изысканиям, полагая эти «словеса» несравненно выше таковой мудрости (IX, 1). Поэтому свою задачу он понимает не в том, чтобы созерцать и рассматривать устроение видимого мира исходя из мудрости мирской, а в том, чтобы руководствоваться высшей мудростью. А это предполагает определенный подвиг,
аскезу , созерцателя, а также его внутреннюю готовность усмотреть в красоте зримого мира его незримого Художника и Устроителя (VI, 1). Таким образом, познание видимого бытия, согласно св. Василию, есть не только и не столько интеллектуальный и эстетический процесс, сколько нравственное усилие человека. Следствием этого является то, что наблюдение над природой дает человеку много поучительных примеров. Так, у бессловесных тварей есть «чувство будущего», а поэтому «и мы должны не к настоящей жизни прилепляться, но иметь всякое попечение о будущем веке». Пример животных, отыскивающих то, что для них спасительно, указывает на наличие в нас естественных добродетелей и т. д. (IX, 3). Поэтому тварный мир предстает во многом как училище благочестия и нравственности, а не является мертвым объектом научных поисков и изысканий человека.
Средневековая католическая церковь, однако, не могла полностью превратить учение, утверждающее несоизмеримость божественных и человеческих ценностей, в учение, по которому высшей ценностью в глазах бога является неуклонное соблюдение многочисленных формальных предписаний. Исходное «разведение» божественных и человеческих ценностей остается на «дне» доктрины-в утверждении, что вся «бухгалтерия» католического пути к спасению, вся формалистика церковной магии действуют лишь при условии веры, любви к богу и искреннего раскаяния в грехах. Какой же путь открывался перед тем, кого угнетала мысль об отсутствии у него этих необходимых и неопределенных духовных условий, без которых магия оказывается недействительной? Это был путь монашества. Как догматическая теология предполагает мистицизм, так этическая формалистика предполагает
аскезу .
Связанные понятия (продолжение)
Существует большое число определений моли́твы, которые не во всём совпадают друг с другом.
Подробнее: Молитва
Анахоре́т (от др.-греч. ἀναχωρητής «анахорет», «отшельник», от др.-греч. ἀναχωρέω «отступать», «отходить», «уходить», «удаляться») — удалившийся от мира, отшельник, пустынник. Так называется человек, который уединённо живёт в пустынной местности, по возможности чуждается всякого общения с другими людьми и ведёт аскетичный образ жизни.
Обет молчания — один из священных обетов, распространённый во многих религиях и религиозных течениях мира. Обет молчания может различаться по продолжительности и ритуальной значимости. Обет молчания может длиться от нескольких минут (например, во время чтения молитвы или занятия йогой) до нескольких десятилетий. Основная цель обета — самосозерцание, сближение с Богом, высший спиритизм, отречение от повседневной суеты и религиозная конфирмация (то есть подтверждение своей веры в Бога или духов с помощью...
Целомудрие (по-видимому, калька с софросюне, греч. σωφροσύνη + σώφρων) — моральная добродетель, означающая контроль сексуальных желаний. Исторически требования целомудрия основаны на религиозных этических представлениях и нравственных заповедях.
Сотериоло́гия (греч. σωτηρία «спасение» + греч. λόγος — учение, слово) — богословское учение об искуплении и спасении человека, является частью догматического богословия.
Смире́ние — добродетель, противоположная гордыне, и одна из самых главных добродетелей в христианской жизни. В духовной жизни христианина проявляется в том, что человек в любых обстоятельствах пребывает в мире с самим собой и Богом, не возвышает себя над кем бы то ни было, имеет в своём сердце убеждение, что все духовные заслуги дарует ему только Бог, а также пребывает в любви по отношению к ближним.
Подая́ние (ми́лостыня) — добровольная раздача (пожертвование) своих денег, пищевых продуктов, одежды, различных бытовых предметов и других ценностей, а также иная помощь другим людям, как правило, нуждающимся (нищим или бедным). Как правило, акт подаяния совершается по моральным и религиозным причинам...
Послуша́ние (ст.‑слав. послушанѥ; др.-греч. ὑπακοή) — поведение человека, характеризующееся добровольным сознательным подчинением своей воли другой воле. В большинстве этических традиций рассматривается как добродетель.
Иису́сова моли́тва — в православии и греко-католицизме — молитва-обращение к Иисусу Христу, с исповедованием веры в Него как в Сына Божьего и истинного Бога, с прошением о помиловании (прощении грехов), о помощи в испытаниях и о помощи в борьбе с искушениями.
Целиба́т (лат. coelibatus или caelibatus) — безбрачие (обязательный обет безбрачия), как правило, принятое по религиозным соображениям.
Пра́ведность — понятие в христианстве, исламе и иудаизме; строгое следование заветам, которые предписаны вероисповеданием.
Доброде́тель — философский и религиозный термин, означающий положительное нравственное свойство характера определённого человека, определяемое его волей и поступками; постоянное деятельное направление воли к исполнению нравственного закона (заповедей). Является антонимом слова «грех».
Христианский мистицизм — внутреннее направление в христианстве, представляющее собой «ценностное переживание тайны Божественной Троицы в рамках особой духовной практики». Христианский мистицизм сосредоточен на практике глубокой молитвы (контепляции), касающейся Иисуса Христа и Святого Духа. Этот подход и способ жизни отличается от других форм христианской практики своей целью достижения единства с Божественным.
Прибежище (санскр. त्रिशरण, triśaraṇa IAST (тришарана); пали: tisarana) — формула клятвенного обета в буддизме, произносимая при посвящении монахами и монахинями, а также мирянами, желающими приобщиться к учению Будды.
Грех — действие или помышление, которое, как правило, ассоциируется с отступлением от праведной жизни, прямым или косвенным нарушением религиозных заповедей (наставлений и предписаний Бога); реже — нарушение доминантных морально-этических правил, норм и традиций, установившихся в обществе.
Пост — религиозно обусловленная традиция временного воздержания от принятия пищи и питья (полностью или определённого вида), сопряжённого с другими духовно-аскетическими практиками.
Пу́нья (puṇya IAST «заслуга», «благо», «добро») — понятие в индуизме и буддизме, восходящее к «Ригведе». Благие заслуги, получаемые и накапливаемые через добродетельные действия и переносимые в другие жизни. Пунья способствует духовному развитию человека и помогает ему продвигаться на пути к мокше. Пунью можно получить посредством совершения благих поступков самого разного рода. Пунью можно передавать своим умершим близким (как, например, в практике шитро). Ей также можно делиться с родителями, учителями...
Почита́ние святы́х (культ святых, лат. veneratio, греч. δουλεία) — принятое в большинстве христианских конфессий учение (догмат), санкционирующее совершение почестей по отношению к святым, а также молитвенное обращение к ним.
И́споведь — в авраамических религиях (иудаизме, христианстве и в исламе) признание в своих совершённых грехах перед Богом. Исповедь подразумевает раскаяние и решение в дальнейшем стараться не допускать греха.
Ахи́мса (санскр. अहिंसा, ahiṃsā IAST) — поведение и образ действий, при которых первым требованием является ненанесение вреда — ненасилие. Ахимса определяется как поведение, ведущее к уменьшению зла в мире, направленное против самого зла, а не против людей, его творящих (отсутствие ненависти). Ахимса, непричинение вреда, состоит в неубиении, ненасилии, непричинении вреда всему живому (людям, животным, растениям) никогда и никаким образом — ни мыслью, ни словом, ни делом.
Обе́т (др.-рус. и ст.‑слав. обѣтъ, чеш. oběť «жертва», словацк. оbet – то же. Из *оb- и *vetъ «изречение» (заве́т, приве́т), др.-рус. вѣтъ «договор, совет») — обязательство, добровольно налагаемое на себя человеком или общиной ради избавления от мора, болезней, неурожая, стихийных бедствий и т. п., а также предмет или жертвенное животное, приносимые по обещанию в церковь или иное почитаемое место. Неисполнение обета является тяжким грехом, поэтому решивших нести обет наставляют подходить к этому...
Бхи́кшу (санскр. भिक्षु; пали: бхиккху; тайск. ภิกษุ; тиб. དགེ་ལོང་, Вайли dge long — гелонг; монг. гэлэн) — в буддизме — высшая степень монашеского посвящения. Монахи-бхикшу соблюдают свыше 220 обетов Винаи, основанных на принципе Личного освобождения.
Отцы-пустынники — название христианских монахов, отшельников и аскетов периода возникновения монашества в IV—V веках. Используется преимущественно в отношении египетских подвижников, проживавших в Скитской пустыне (Вади-эль-Натрун). Изречения отцов-пустынников вошли в многочисленные сборники («Патерик Скитский», «Изречения отцов», «Книга святых мужей»), известные с VI века.
Спасе́ние (греч. σωτηρία) — в христианстве, согласно Библии, избавление человека от греха и его последствий — смерти и ада, и обретение спасённым человеком Царства Небесного. В различных местах Библии термин «спасение» может обозначать также исцеление, избавление от физической опасности или личных врагов, освобождение от политического гнета.
Неофи́т (от др.-греч. νεόφυτος — «недавно насаждённый») — новый приверженец (новообращённый) какой-нибудь религии, учения, общественного движения, новичок в каком-либо деле.
Идолопокло́нство , идолопокло́нничество, идолослуже́ние — поклонение идолам (обычное для многобожия) как религиозный культ. В авраамических религиях (иудаизм, христианство, ислам) — поклонение какому-либо идолу, расцениваемое в некоторых монотеистических религиях, как «подмена поклонению истинному Богу» (греч. εἰδωλολατρεία). Идолопоклонство, по-еврейски — עבודה זרה (авода зара) — «чуждая служба», то есть поклонение чужому, с точки зрения иудеев и христиан, не существующему богу. По мнению чтимого...
Затворники — первоначально: христианские подвижники, которые добровольно заключали себя на целую жизнь в пещеры и кельи, чтобы отдаться там постоянной молитве. Случаи выхода их оттуда бывали крайне редки и обусловливались какими-нибудь весьма вескими причинами общественного или частного свойства.
Дела милосердия (иногда также акты милосердия) — вид христианских поступков. Дела милосердия исполняются в христианстве и в воздаяние грехов, и из любви к ближнему.
Обо́жение , или тео́зис (др.-греч. θέωσις от θεός «бог») — христианское учение о соединении человека с Богом, приобщении тварного человека к нетварной божественной жизни через действие божественной благодати.
Мысленная брань (то есть война «мысленная» или «в мысли») — в христианской религиозной практике — умно́е делание (то есть работа ума или умом), направленное против помыслов (то есть мыслей, чувств и желаний), всеваемых в естество человека бесами. Цель мысленной брани — уничтожение страстей, питаемых помыслами. Главное средство мысленной брани — Иисусова молитва. В наиболее совершенном виде мысленная брань ведётся монашествующими или аскетами.
Исиха́зм (от др.-греч. ἡσυχία, «спокойствие, тишина, уединение») — христианское мистическое мировоззрение, древняя традиция духовной практики, составляющая основу православного аскетизма.
Санньяса (деванагари: संन्यास, sannyāsa IAST — «отречение») — этап жизни в индуизме, который характеризуется отказом от материальной жизни и сосредоточением на духовном. Человек на этапе санньясы называется санньяси, или санньясин.
Любо́вь (в Новом Завете греческое слово «агапэ», греч. αγάπη, лат. caritas) — христианская добродетель: любовь без основания, причины, корысти, способная покрыть любые недостатки, проступки, преступления. Одна из трёх главных добродетелей христианства наряду с верой и надеждой, причём главная из них.
Духовная практика — регулярные или постоянные действия, предпринимаемые с целью возбуждения духовного опыта и/или культивирования духовного развития. Часто используемая в религиях метафора духовной практики — преодоление пути по направлению к цели. Цели духовных практик различаются в зависимости от религии или духовной системы, например, в христианстве это спасение, в буддизме — нирвана, в многочисленных оккультных течениях — постижение высших истин. Формы духовных практик также разнообразны и включают...
Та́пас (санскр. तपस्, Tapas IAST, «тепло», «жар», «истязание», «аскеза») — в древнеиндийской мифологии космический жар как универсальный космогонический принцип, лежащий и в основе мироздания, и в основе религиозного благочестивого поведения. Упоминается ещё в «Ригведе» (VIII, 59, 6; X, 109, 4; 136, 2; 190, 1), где описывается его творческий потенциал на космическом и спиритуальном уровнях. Е. А. Торчинов указывает на то, что слово «тапас» означает не всякое тепло, а тепло птицы, высиживающей птенцов...
Чу́до — необычное, редкое и, как правило, неизученное явление, которое внешне выглядит как нарушение известных законов природы.
Дха́рма , дха́мма (санскр. धर्म dharma IAST, пали धम्म dhamma IAST «учение», «закон» и др.) — одно из важнейших понятий в индийской философии и индийских религиях. Дхарму можно описать как совокупность установленных норм и правил, соблюдение которых необходимо для поддержания космического порядка. Понятию дхармы трудно найти эквивалент. Слово «дхарма» буквально переводится как «то, что удерживает или поддерживает» (от санскритского корня дхар или дхри dhṛ IAST — «держать, поддерживать»). В зависимости...
Царство Небесное (тж. Царствие Небесное, ивр. מלכות השמים, Malkuth haShamayim, греч. ή βασιλεία τῶν οὐρανών) — семитское выражение, в котором «небеса» заменяют имя Бога иудеев (Лк. 15:18). Является синонимом понятия «Царство Божье». Известно по Евангелию от Матфея, в котором встречается тридцать два раза.
Искуше́ние (испытание) — внешний повод или влечение (соблазн) согрешить под влиянием порочной наклонности или страсти, изменить сознанному идеалу, отступить от усвоенных убеждений и принципов, нарушить собственный обет, близкая опасность потерять веру или впасть в тяжкий грех. Искушение есть влечение к какому-либо ненравственному действию, вследствие чего обнаруживаются скрытые в человеке добрые или злые свойства.
Инди́йские (дхарми́ческие) рели́гии — религии, сложившиеся на Индийском субконтиненте. К индийским религиям относят индуизм, джайнизм, буддизм и сикхизм, включая все их течения и родственные им религиозные традиции. Индийские религии представляют собой подгруппу восточных религий. Они имеют схожую систему основных верований, основанных на дхарме, способов поклонения и связанных с ними религиозных практик, что объясняется общностью их исторического развития, в ходе которого они оказали влияние друг...
Метта (пали मेत्ता mettā) или майтри (санскр. मैत्री maitrī) — любящая доброта, дружелюбие, благожелательность, согласие, дружба, добрая воля, доброта, любовь, симпатия, пребывание «на одной волне», добросердечность, сорадование и активный интерес к другим. Это одна из десяти парамит буддизма тхеравады, и первое из четырёх возвышенных состояний брахмавихара, средство достижения высших состояний в классическом буддизме и в буддизме махаяны. Метта ценится во всех трёх главных религиях Индии.
Пост в христиа́нстве — аскетический подвиг и система воздержания от жизненных удовольствий и благ, которые берёт на себя христианин на определенное время. Считается, что впервые пост был предписан Богом прародителям человечества — Адаму и Еве, которым запрещалось вкушать от Древа познания добра и зла («запретный плод»).
Са́нгха , Са́мгха, (санскр. संघ, saṃgha IAST, «собрание, множество») — название буддийской общины. Этот термин может употребляться для обозначения религиозного братства в целом. В более узком смысле — сонм существ, достигших определённой степени просветления.
Аде́пт (лат. adeptus «достигший, помогающий») — последователь, обычно ревностный приверженец какого-либо учения, идеи, знания, помогающий понять идею и знание. Понятием может определяться не только отношение к учению, личности или организации, но и степень этого отношения. С XIX века термин активно используется в теософии, оккультизме, эзотерике и у розенкрейцеров, где чаще всего обозначает пройденную инициацию или определённую степень иерархии, уровня посвящённости человека в тайное знание. Термин...
Упоминания в литературе (продолжение)
Важный поворот в понимании добра и зла был связан в христианском сознании с новым видением жертвенности души. Не
аскеза и даже не нравственное совершенствование оказываются на первом плане. Кто будет беречь свою душу, тот ее потеряет; кто ее потеряет, тот – спасется. За этим евангельским парадоксом стоит новое понимание спасения. Все дело в том, как отдать то, что имеешь, а не в том, как его сберечь. Высшее благо – в жертве, а не в победе над врагом. Но жертва требует проникновения в смысл высшей Жертвы, принесенной Христом. Мы, таким образом, сталкиваемся с принципиально отличным от старых средиземноморских традиций отношением к моральному долгу человека: последнее основание добра скрыто от человека, но, благодаря опосредованию Христа, путь к добру открыт через воспроизведение жертвы Спасителя, через «подражание Христу», как говорили средневековые мистики.
Изначально это социальная депривация. Человек – существо, становящееся таковым лишь в контексте своего народа и своей семьи, которые программируют его на традиционные жизненные формы.
Аскеза и трансценденция – нецелесообразный, непроизводительный, разрушительный, бессмысленный образ жизни для задач существования народа и семьи. Отсюда условие самой возможности аскезы – тотальное отрицание. «Приходящие к сему подвигу должны всего отречься, все презреть, всему посмеяться». Причем «пристрастие к какому-либо из родственников или из посторонних весьма вредно: оно может мало- помалу привлечь нас к миру и совершенно погасить огонь нашего умиления». Социальное отрицание максимализируется в сознательно-метафизическое: «отречение от мира есть произвольная ненависть к веществу, похваляемому мирскими, и отвержение естества, для получения тех благ, которые превыше естества»7.
На Афоне сохраняются разнообразные традиции, например: архитектурная, музыкальная, литургическая, иконописная и др. Все они достойны внимания, однако в нашей книге речь пойдёт о другом – мы будем говорить о живом опыте аскетического и исихастского Предания. Этот «вид» традиции не ограничивается географическими рамками и не исчерпывается внешними выражениями. То есть те, кто живёт в пустыне (где бы ни была эта пустыня), суть подвижники и исихасты, поскольку
аскеза и безмолвие – это главным образом духовное состояние, подвиг и достижение. Те, кто понуждают своё естество и имеют трезвение и молитву, также опытно переживают это Предание – независимо от того, подвизаются ли они в келии[2] или в общежительном монастыре. Поэтому мы не имели целью «разрекламировать» традицию какого-то конкретного старца, келии или монастыря – нет, мы пытаемся познакомить читателя с единым, непрерывным, живым и многообразным Преданием всей Святой Афонской Горы.
И именно это восприятие смерти не укладывается в близорукую человеческую логику. Тело Христа, висящее мертвым на Кресте, истина и жизнь Церкви, искаженные и обезображенные человеческими страстями, мелочностью, властолюбием, незнанием чего-либо важного, – все это невыносимый соблазн для окружающих. Но когда уже не действуют внешние подтверждения успешности церковной истины, угрожающие превратиться в ложные подобия жизни, тогда-то в беспредельности горизонтов раскрываются границы свободной личностной любви к Жениху Христу. Тогда мы возлагаем надежду уже не на исторические завоевания, а на божественную жизнь, на тот «избыток жизни», который дарует Христос, на единение Бога с человеком в Евхаристии, таинствах,
аскезе . Ибо все это не прекращает быть действительным и действует в Церкви даже в самых гнетущих условиях упадка ее исторических форм.
Старое рабство человека сказалось в судебном понимании искупления, в переживании отношений между Богом и человеком как судебного процесса. Современный индусский философ Aurobindo говорит, что понятие выкупа соответствует рабству. Древнееврейские пророки возвышались над религиозным сознанием, требующим прежде всего жертвоприношений, и поставили выше всего правду в человеческом сердце. Но пророческий элемент не был никогда преобладающим в истории христианства, приспособленного к среднему социальному уровню. Русской религиозной мысли XIX века делает большую честь, что она всегда относилась отрицательно к судебному пониманию христианства. Человеческое сознание низкого уровня поняло христианство как очень жестокую религию. Элемент жестокого понимания христианства можно найти в сирийской
аскезе , в монашестве, воспитанном на «Добротолюбии», у Бл. Августина, в официальной католической доктрине, в кальвинизме, в учении о предопределении, в учении об аде. У противников христианства могло получиться впечатление, что пришествие Христа ухудшило положение человека.
3) аскетизм (элемент
аскезы , отречения от мира). Непосредственно в культуре это выразилось в возникновении эстетики аскетизма. Эстетика аскетизма сложилась как эстетика личностного, духовного развития. Ее целью являлось спасение и всецелая причастность к Богу. Основные темы этой эстетики – полный отказ от чувственных наслаждений (в противоположность античному гедонизму), идеал нищенской жизни, система особых духовно-психофизических упражнений (включая молитву). Аскетический образ жизни – это монашеский образ жизни, который заключается в стремлении к состоянию полного душевного равновесия и покоя;
Христианская антропология обосновала надприродность человека, раскрыла ограниченность натуралистических антропологических учений. При этом в патристике, то есть в учении Отцов Церкви, никогда не отрицалась телесность, здесь не было дуализма души и тела. Подчеркивалось лишь главенство духа над телом, необходимость духовного совершенствования человека. Тело может жить в согласии с высокими стремлениями души, быть достойным души. Монашеская
аскеза – это не борьба с природой, а с противоестественностью, противостояние греху возвышает и душу, и тело.
Слово «аскет» происходит от греческого askein, обозначающего «упражнение», «самоподготовка». Аскетизм – это способ жизни, при котором собственное Я становится главным объектом человеческой деятельности. По этой причине практика аскетизма не обязательно связана с религией. Можно утверждать, что самыми первыми аскетами были древние философы. В античности основной задачей философии было самопознание: жизнь воспринималась не просто как данность, но как искусство, искусство жизни. В
аскезе жизнь превращается в ars vivendi [искусство жизни],нечто, чему можно придать конкретную форму. В случае античных философов это означало жизнь, целиком посвященную самообразованию, в котором не было различия между теорией и практикой, между logos и bios. Философы, таким образом, были индивидами, которые, выбирая свой образ жизни на основании собственных размышлений, неминуемо ставили под сомнение общественные обычаи и нормы[12].
Передать свою тоску по небесной жизни Смарагду, например, позволило противопоставление двух видов желания (вожделения). Необходимо, считает он, чтобы плотские вожделения уступили место духовным. Роль духовной жажды (вожделения, concupiscentia) в том, чтобы утешить измученную душу упованием будущей славы155. Такой подход не столько подчеркивает негативный аспект
аскезы , то есть, так сказать, подавление, сколько настаивает на ее позитивной стороне, говорит о влечении к Господу, о стремлении к Цели человека, то есть к безраздельному и вечному обладанию Богом.
Относительно науки о религии уместно поставить тот же самый вопрос, что и относительно религиозной философии: нужна ли для религии наука о религии, имеет ли она положительный религиозный смысл или ценность? И на этот вопрос возможен утвердительный ответ. Раз уже появилась наука с ее методами, было бы противоестественно, если бы она в силу той или иной догматической предвзятости, клерикальной или атеистической ортодоксии закрыла свои глаза и отвела руки от столь существенной области научного изучения, как феноменология религии. Со стороны науки это было бы лишь выражением полнейшего религиозного индифферентизма и даже нигилизма, и, наоборот, научное изучение религии является выражением своеобразного научного благочестия. Наука приносит к алтарю тот дар, который она имеет: она не умеет верить, не умеет молиться, ей чужда любовь сердца, но и она ведает amor Dei intellectualis, и ей присуща добродетель, соответствующая этой любви, – интеллектуальная честность, вместе с неусыпным труженичеством,
аскезой труда и научного долга. И свое бремя закона она приносит как дар в царство благодати.
Третья часть раздела посвящена духовному благородству и любочестию, которые являются двумя главными стержнями по учению старца Паисия. «В духовном благородстве, – говорил старец, – есть всё: любочестие, смирение и простота, бескорыстие, честность… и величайшая радость, и духовное ликование». Старец Паисий, не умаляя значения воздержания, ставит духовное благородство и любочестие превыше любого телесного подвига, поскольку если нет духовного благородства, великодушия и любочестия, то все труды – воздержание, поклоны и прочая
аскеза – это всего лишь «огородное пугало», которое «может отгонять ворон, но не бесов».
Особую ортодоксальность в вопросе о роли профессиональной деятельности в жизни верующего проявили американские баптистские объединения.130 Трезвая и контролируемая голосом совести методичность жизненного поведения баптистов полностью направлялась в русло не связанной с политикой профессиональной деятельности. На деловую практику баптистов глубокий отпечаток накладывало значение, которое баптистское учение о спасении души придавало контролированию своих действий совестью, воспринимаемому как акт божественного откровения индивида.131 Христианская
аскеза у протестантов баптистского толка приобретает вид рационализации, прагматизации существования индивида, усвоения им традиционной добропорядочности и посвящения себя деятельности, почитаемой в качестве благопристойной и общественно-полезной, в том числе предполагающей личное обогащение.132 Не бездействие и наслаждение, а только активная деятельность служит приумножению славы Господней.
Буддизм был создан как религия жизнеотвержения и
аскеза . Конфуцианство возникло как религия исторически выстраданной и искренно прочувствованной моральной доктрины. Религиозный акт Египта был посвящен преодолению смерти. Иудейская религия искала прежде всего национального самоутверждения на земле, выдвигая генотеизм (бог национальной исключительности!) и моральное законничество. Греки создали религию семейного очага и зримой красоты. Римляне – религию магического обряда. А христиане?
Но все добродетели – это стороны одной великой добродетели – добродетели любви. Тот христианин, который стяжал любовь, стяжал все добродетели. Любовь – это то, что изгоняет из души человека причину всех зол и всех страстей, которой, согласно святым отцам, является себялюбие. Все зло внутри нас источником своим имеет себялюбие – эту болезненную любовь к самому себе. Поэтому в Церкви есть
аскеза . Без аскезы не бывает духовной жизни, нет подвига, нет и преуспеяния. Мы пребываем в послушании, постимся, совершаем бдения, трудимся в поклонах, стояниях, чтобы суметь очиститься от страстей. Если Православная Церковь перестанет быть аскетичной, то не будет и православной. Она перестанет помогать человеку в очищении от его страстей, в том, чтобы стать богом по благодати.
Так что вовсе не их имеет в виду апостол Павел: он свидетельствует о своём собственном многотрудном опыте, сокрушается о своих собственных болезнях и противоречиях: Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Греховный закон, водворившийся во всём составе человека, в его природе, во всех его пяти чувствах, во всех его частях и членах, стремится поработить свободную волю и заставить её работать на себя. Итак, тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха (Рим. 7:25). Грех пожирает свободу человека. В бытийственном плане свободе противостоит именно грех: всякий, делающий грех, есть раб греха (Ин. 8:34). Путь освобождения лежит через преодоление греха, через покаяние, молитву и
аскезу .
Одинокие аскеты, стремившиеся к совершенству, останавливались на привычном для себя идеале
аскезы , думая не о других, а о спасении своей души. Они искали в христианстве то, что уже жило в них самих.
Духовная жизнь должна включать в себя борьбу за время. В отношении внешнего времени большое значение имеет последовательность и порядок в делах. При хаосе в делах времени на них уходит гораздо больше, чем необходимо. Также человек должен уменьшить свои потребности – телесные и душевные, – тогда многие заботы отпадут сами собой. Что касается внутреннего времени, то здесь необходим жесткий фильтр, который бы мог как-то регулировать поток поступающей информации. Кроме того, человек должен научиться некоторое время проводить в одиночестве, оставаясь наедине со своей собственной душой. Наши глаза, уши и язык часто превращаются в трещины в сосуде, через которые вытекает его содержимое. Это ведет к внутреннему опустошению. Поэтому христианская
аскеза требует контроля над внешними чувствами и тем великим даром, который именуется «слово».